Многие исследования, наблюдения педагогов и психологов убедительно показывают, что уровень освоенности заимствований, большинство из которых достаточно часто используется не только в публицистике и научном стиле, но и в обиходной речи, невысок. Часто наблюдается приблизительное знание значения слова, при котором усвоены лишь некоторые компоненты значения или только часть семантической структуры многозначного слова. Когда чрезмерное употребление иноязычной лексики начинает приобретать массовый характер, семантическая закрытость многих новых заимствований нарушает качества речи и во многом влияет на уровень эффективности общения. Приведем примеры немотивированного использования заимствованных слов в СМИ и последующей коррекции возникшей коммуникативной неудачи в диалоге:
– Меня всегда интересует в человеке персоналите.
– Простите, а по-русски можно?
– Индивидуальность (Передача "Поехали". ОРТ. 11.01.1997. Интервью с В. Гнеушевым, главным режиссером цирка).
– Не держите деньги в авуарах. – Что такое авуары? – Я имею в виду матрасы, чулки (Радио "Эхо Москвы". 7.01.04. Беседа с президентом Ассоциации российских банков).
"Макароническая манера речи, т. е. введение без нужды в непринужденно-бытовой текст иноязычных слов, не ставших усвоенными языком заимствованиями и имеющих вполне определенные русские эквиваленты" (Земская 1992: 213), может служить причиной коммуникативных помех.
Итак, интенсивный рост заимствований в последнее десятилетие в значительной степени определяет речевой портрет молодого россиянина конца XX – начала XXI в. С одной стороны, это проявляется в закономерной интернационализации осваиваемого терминологического аппарата современной науки, в приобщении к современным технологиям (особенно показательно бурное обогащение той части лексикона, которая связана с компьютерной техникой), с другой – в ничем не оправданной американизации обыденной речи. Воздействие процесса заимствования на современную образовательную среду многообразно. Для органичного существования в среде, наполненной заимствованиями, человек должен свободно ориентироваться в широком потоке новых слов. Для этой ориентации необходимы и хороший языковой вкус, и языковая компетентность (в частности, знание иностранных языков и умение использовать это знание для коммуникативной деятельности на родном языке), и личностные установки (с одной стороны, уважение к родному языку, осознание языка как важнейшего фактора национальной культуры, с другой – понимание того, что заимствования – это средство культурного взаимодействия, средство приобщения к чужой культуре).
Вопросы и задания
1. Проанализируйте высказывания, в которых дается оценка современным заимствованиям:
Можно говорить о своего рода непрозрачности заимствованных слов: они не встроены в систему русского языка, как правило, не имеют связей с другими словами и потому непонятны. Конечно, прожив долгую жизнь в русском языке, слово становится для нас родным. И едва ли кто сейчас захочет изгнать из русского языка
юристов, биологов, физиков или агрономов. Но у сегодняшней ситуации есть принципиальные особенности. Во-первых, заимствований этих настолько много, что языку их сразу переварить трудно, – и отсюда возникает ощущение погружения в чужой язык. Во-вторых, многие из этих названий не стали общеупотребительными. Обычному человеку не так уж важна разница между акаунтменеджером и сейлзменеджером. В результате для случайного человека большинство объявлений о работе оказываются филькиной грамотой, написанной на иностранном языке (Кронгауз 2007: 50–51).
Не только английская лексика (или дубовая техническая латынь, процеженная сквозь английское сито) вдруг поманила нашу прессу своим западным звучанием, но и английский синтаксис, как василиск, заворожил и сковал мягкие мозги бывших комсомольцев, а ныне биржевых деятелей (Толстая 1992).
Улучшайзинг – смешное слово, этакое слово-пародия на то, что происходит в русском языке. В нем не только английский суффикс "г/нг", который пока к русским глаголам все-таки не присоединяется, но и абсолютно бессмысленное "айз", своего рода мимикрия под английский глагол. Увидев его, я сначала просто смеялся, а потом еще громко и долго смеялся, когда узнал, что это слово вполне употребительно (в Интернете около двух тысяч упоминаний). Впрочем, суффикс "г/нг" становится настолько привычным, что скоро шутки по его поводу перестанут смешить (Кронгауз 2007: 73).
2. В интервью журналу "Итоги" известный лингвист В. Живов назвал заимствования "символическим языковым капиталом человека", указывающим на его принадлежность к определенной языковой прослойке (Итоги. 2006. № 32). Согласны ли вы с этой точкой зрения? Какие аргументы, подтверждающие ее, можно привести?
3. Прочитайте текст В. Ступишина "New сладостный stil. На каком языке мы говорим и пишем?". Какие типичные ошибки в современной речи волнуют автора? По материалам текста составьте словарик типичных ошибок, дополнив его собственными наблюдениями.
Языковые нелепости, которыми полны речи политиков и выступления некоторых журналистов, можно перечислять без конца. Вот несколько примеров.
"Суть да дело" вместо "суд да дело" и "тороватые людишки" вместо "вороватые" "рыщут для нее новых читателей"; "потраченные почем зря деньги"; "дополнительный препон". Из уст маститых комментаторов телевидения и радио можно чуть ли не каждый день слышать "как говорилось выше", хотя это формула чисто письменная. Очень часто говорят "опека". Или "отнюдь" без "нет", повторяя эту ошибку вслед за Гайдаром. Такого рода неграмотным речениям несть числа, а совсем не "не будет счесть числа", как думает О. Павлов.
Еще хуже обстоит дело с иностранными словами, которые обожают наши образованны, вставляя их к месту и не к месту. И при этом могут сказать "геральдика" вместо "генеалогия", примут шутку о "бакстах" и "баксах" за силлогизм, хотя тут больше пахнет каламбуром. Они же могут выстрелить в читателя или слушателя такими страшилками, как "экзоты и тератологические атрибуты" и "состояние ксении", "грозные инъективы", "цитация" и "кало-кагатия", "пиИтет" и "электрОфикация", "полный аншлаг". Широкое распространение получили: афЁра, инциНдент, прецеНдент, конкурентНоспособный, воеНОначальник, дивиденТы, компо-нентА, метастазА, коррективА, сосредотАчивать. Сплошь да рядом у нас "апробируют" вместо того, чтобы опробовать, испытать, не зная, видимо, что апробация – это официальное одобрение, разрешение.
С легкой руки неграмотных репортеров, военных и политиков буквально все начали злоупотреблять суффиксом "ов" в названиях населенных пунктов, доведя дело до абсурда. Уж если "назрановскии", то можно и "казановский" вместо "казанский", а если "хасавюртовский", то вполне годится "ташкентовский", все одно. Не пора ли специалистам в области русского языка сказать тут свое веское слово? А еще у нас лепят к месту и не к месту окончание "чане": хабаровчане, вологодчане и даже калининградчане (!).
Об ударениях и говорить не приходится. У Кулешова в "Своей игре" вы обязательно услышите "тОлику" и "меблИрованный", а счастливчик Дибров недавно порадовал нас такими перлами, как "скАбрезный" и "вершА". Ну а "дыгварнОй" и "обеспечЕние" говорит каждый второй. Это все равно как "нАчать" и "углУбить".
Удивительное дело, но столь же изящно нередко изъясняются представители писательского сословия. Особой любовью к варваризмам отличаются литераторы, которые подолгу вращались в эмигрантской среде, нахватались там иностранных словечек и с каким-то садизмом обрушивают их на российского читателя без перевода и объяснений, да еще, как правило, и в искаженной транскрипции, а то и вообще так изобразят латинскими буквами, что трудно узнать, из какого языка они заимствованы.
Я всегда с большим уважением относился к Василию Аксенову начиная с первых его публикаций в "Юности" и стараюсь пополнять свою домашнюю библиотеку его новыми произведениями. Но вот "Новый сладостный стиль" меня несказанно удивил. Там вы найдете все выше отмеченные вывихи эмигрантской литературы в полном ассортименте. Вот только несколько смешных примеров. Ну зачем же писать, да к тому же неправильно, "карфюр" вместо "перекресток", "бонанза" вместо "золотое дно", "депозирование" вместо "депонирование"? А что такое "мешпуха", "мазерфакер" и какие-то "креплахи, кнубли, кнадели, цибель"? Аксенов умудрился даже на обложку вынести свое не очень хорошее знание иностранных языков, переведя название книги вроде бы на итальянский, но из какого языка взял он слово stil, непонятно, во всяком случае, не из итальянского и даже не из французского или английского. И в тексте романа полно таких же безграмотностей в латинской транскрипции, что изрядно подпортило в целом вполне литературный русский текст небезынтересного романа. И это новый сладостный стиль?