- Да-с, ничего не скажу, отличал меня его императорское величество. На плацу всегда рядом с собой держал. Куда больше - полковником Преображенского полка произвел. Шутка ли! В Совете заседать посадил. Что ни день собираться в личных апартаментах приходилось. Почтение великое оказывал.
- Вот о том и думали, чтобы с рук сошло.
- Ни словечком государыня меня не попрекнула. Оно верно, что с Преображенским полком расстаться пришлось.
- Сменили вас, батюшка?
- Ни-ни! Государыня учтивейшим образом просила, чтобы самовольно ей полковничество это уступил. Что делать-то было? Уступил, а государыня публично за любезность такую меня благодарила, за одолжение.
- Что ж, можно и так?
* * *
Москва. Дом Н.Ю. Трубецкого. Левицкий один, позже - Н.Ю. Трубецкой.
Верно Теплов Григорий Николаевич говорил: Москва да Петербург - как две страны разные. Порядок иной, дома иные, к говору привыкнуть надо. В Москве каждое слово выпевают, в Петербурге оборвать торопятся. То ли время берегут, то ли собеседника уважить боятся. Все комком да швырком. Подъезды все на улицу выходят. Коли во двор, так двор на французский манер разделен: цветники да проезд для экипажей. Подъехал к дверям, сошел, и уж коляски след простыл - один швейцар в поклоне гнется: чем помочь, как доложить. В Москве во двор въедешь, тут тебе и службы, и людские, и поварня дымится, конюшня - кто лошадей чистит, кто навоз гребет. У подъезда хоть на ночь экипаж оставляй - никому как есть дела нет.
Летним временем двери и вовсе отвором стоят. Дорогу знаешь, сам в покоях хозяев найдешь. Слуги то ли спят, то ли выходить не торопятся. На Украину похоже: всем лень, всех в дрему клонит.
Вот и у князя Никиты Юрьевича Трубецкого дом петербургский - как есть дворец, а в Москве, между Большой Никитской да Тверской - усадьба целая. Григорий Николаевич с письмом велел непременно быть, сыну фельдмаршальскому представиться, Николаю Юрьевичу. Книги кое-какие передать не то что в тайности, а чтоб в глаза не бросаться. Лакея еле дозвался, себя назвал: "Ждут-с вас, господин Левицкий". Даже в жар бросило - любезность такая.
Через анфиладу зал повел, полы что зеркало. Меблировки мало. Ее, Алексей Петрович сказывал, и во дворцах недостает. По весне в Царское Село соберутся, из Зимнего всю меблировку везут, окромя кроватей. С теми обходятся. А так и картины захватят. К осени все обратно везут. Потерь да поломок не счесть. В анфиладе у Никиты Юрьевича мебель и новомодная французская, и та, что государя Петра Великого помнит. Видно, хозяева о доме не больно пекутся.
В угловой гостиной дым от трубок. Молодых людей множество - кто за столами на бумагах планы чертит, кто на диванах спорит.
- Вы и есть господин Левицкий? Рад познакомиться. Об образе мыслей ваших слыхал, о просвещенности - тоже. Льщу себя надеждой, друзьями будем.
- Осчастливить меня хотите, князь Николай Юрьевич. Не знаю, сказывал ли вам Григорий Николаевич, что по занятию своему я всего лишь художник.
- У нас художников, господин Левицкий, немало. Евграф Чемесов - полагаю, видали его преотличнейшие гравюры. Федор Рокотов - в мастерстве портретном немалых успехов достиг. Кокоринов - архитект, что Академию художеств строит. Вы по какому ведомству служите?
- Ни по какому, князь.
- Батюшка вам поможет или кузен мой Иван Иванович Бецкой.
- Боже избави, ваше сиятельство, я не ищу протекции, но лишь одной независимости душевной и служебной.
- Вот славно! Простите мою бесцеремонность, но не стесненные ли обстоятельства материальные побудили вас обратиться к занятиям живописью?
- Я не скрываю, что стеснен в материальных средствах, но не настолько, чтобы зарабатывать себе на пропитание. Живопись - скорее для меня душевное призвание. Небольшие земли на Полтавщине позволили бы мне существовать безбедно.
- Григорий Николаевич поминал, что ваш батюшка отличается в художестве и достаточно известен как отменный гравер.
- Значит, не слишком известен, ваше сиятельство, коли для вас проявился лишь через рекомендацию любезную господина Теплова.
- О нет, господин Левицкий, прошу прощения, это всего лишь свидетельство неосведомленности моей в делах художественных. Я слишком предан занятиям литературным. Мой удел - стихи, кои удается мне сочинять с переменным успехом, в глазах моих друзей, и переводы французские.
- Я слышал, ваше сиятельство, преимущественно философические.
- Вы правы, энциклопедия французская занимает мое воображение. Я полагаю, господин Левицкий, что без всеобщего просвещения народа Россия никогда не освободится от уз рабства, кои сковывают и ее мысль, и ее волю. Каждый человек должен рождаться с одинаковыми правами, даваемыми ему государством, как их дает ему Господь Вседержитель и Натура. Но в жизни своей ему предстоит все силы полагать на усовершенствование своей нравственности, на противостояние миру соблазнов и всеобщего зла.
- Совершенно разделяю ваши взгляды, ваше сиятельство.
- Мы на это и рассчитывали, друг мой. Разрешите мне ввести вас в наш круг. Господа! Перед вами - господин Левицкий, которого столь усиленно рекомендовал нам Григорий Николаевич Теплов. Первое, самое короткое общение с господином Левицким убедило меня в том, что мы будет иметь в его лица единомышленника и друга. Так вот, господин Левицкий, я представляю вас Алексею Андреевичу Ржевскому, Ипполиту Федоровичу Богдановичу, сочинителей и пиитов, и, прежде всего, Михаилу Матвеевичу Хераскову. Если все мы можем назвать себя всего лишь начинающими литераторами, Михаил Матвеевич уже успел прославиться изданием поэм "Плоды наук" и "Храм славы", трагедии "Венецианская…"
- "…монахиня", не правда ли?
- Вам довелось ее читать?
- И с превеликим удовольствием.
- Автор может чувствовать себя только польщенным, тем более, что, мне сказывали, вы петербургский житель и только что приехали из северной столицы.
- Это правда, как правда и то, что театралы петербургские наслышаны о постановке на сцене московской иронической поэмы господина Хераскова "Безбожник".
- После этого я и вовсе не сомневаюсь, что нам будет легко вместе работать. Вы знаете, о чем речь, господин Левицкий?
- В самых общих чертах, ваше превосходительство.
- Более частные нам предстоит сейчас определить. Итак, господа, торжество, которое мы должны сочинить здесь, должно заключать в себе программу наступающего царствования.
- Программу? Но разве самодержцы имеют какие-либо программы, кроме неограниченного использования власти?
- Так не бывало, но по желанию вступившей на российский престол самодержицы именно так должно впредь быть. Я предлагаю, господа, тему обещания мирного царствования ради развития промышленности, сельского хозяйства…
- И всех видов искусств!
- Непременно внимание к юношеству, ибо только ему достанется пожинать урожай сего благого посева.
- Но это следует превратить в фигуры аллегорические, как, например, "роскошь и праздность запрещенные". Такое изображение возможно, господин Левицкий?
- Каждая аллегория может найти свое воплощение. Французы дали тому примеры неисчислимые.
- Тем лучше. Непременно нужно "Ободрение художеств".
- И "Истина и достоинства венчанные".
- "Спокойствие, поражающее несогласие". Если аллегория предстанет не слишком явственной, ее можно дополнить приличествующею надписью, не правда ли?
- Мы забыли о "Безопасности границ Российской империи". Они непременно должны присутствовать.
- Как и "Привлечение почтения о чужестранных".
- Итак, господа, начинаем записывать.