- Послушай, я сам сделаю подложку! Она будет совершенством, Б., я обещаю тебе!
Борис с сомнением обдумал эти слова.
- Ты можешь попробовать, Ник, но это не должно быть рассчитано на дешевый эффект. На самом деле тебе бы лучше сделать две стены - одну с окном, а другую - без него - так, чтобы мы могли бы использовать другую стену, если подложка окажется дешевой. - Он повернулся к Сиду. - О'кей, Сид?
- Усвоил, Король, - ответил Сид, сделав пометку в маленьком черном блокноте.
- Спасибо тебе, Б., - сказал Ники нежным от благодарности голосом.
- Это великолепная мизансцена, Ники, - заверил его Борис, кладя руку ему на плечо, когда они собирались уходить. Затем он внезапно остановился и повернулся назад.
- Минутку, тут что-то не так… - Мгновение он задумчиво смотрел на кровать. - Эти простыни не пойдут. Мы будем снимать темный член на фоне черных простыней - мы потеряем всю четкость.
- Ого, ты прав, - сказал Тони.
- Милостивый боже, - произнес Ники, - кто бы об этом подумал?
- Слишком черно, - размышлял вслух Борис, - правда, мне понравился их зловещий вид. Черный сатин.
- Зато на черное кончать здорово, - сказал Сид, заметив, как Ники передернуло.
Тони пожал плечами.
- Почему не пойти древним путем? Белые сатиновые простыни, чудесное белое распятие над кроватью. В каком-то отношении тоже зловеще, тот же эффект.
Ники был потрясен.
- Тот же? Что ты имеешь в виду?!
Сид тоже был обеспокоен.
- О, черт побери, только не распятие!
- Ну, я не знаю, как насчет распятия, - сказал Борис, - но белое не подойдет. Слишком мертвенный цвет. И на белом всегда теряется выигрышность блондинки. Как насчет розового сатина? У нас будет хорошая четкость в обоих случаях на розовом фоне, и, - он указал на балдахин, - это будет сочетаться с тем зеркалом. - Борис посмотрел на Тони и улыбнулся. - Может быть, даже впишется в понятие о "La vie en rose", верно, Тони?
Тони рассмеялся.
- Прекрасно. Это придаст сцене немного аромата, нечто, во что критики смогут запустить свои зубки.
Сид с жадностью сделал пометку в своем блокноте.
- Теперь вы, ребята, говорите дело! - с ликованием сказал он, затем умоляюще добавил: - но, ради Бога, только не распятие!
6
Солнечное июньское утро, с величавостью сосен и покрытых шапками снега вершин вокруг них. Борис и Сид сидели в чудовищном "Мерке", припаркованном у взлетной полосы, в ожидании прибытия парижского самолета с Арабеллой на борту. Борис ссутулился в углу огромного сидения, внимательно рассматривая старое немецкое расписание бегов, которое он нашел в комнате отеля, в то время, как Сид, задерганный своей хронической нервозностью в предвкушении великого, или почти великого, события, наклонился вперед. Лоб его вспотел от постоянного ерзания, он то расслаблял, то опять затягивал красный шелковый шарф и нервно прикуривал очередную сигарету.
- Ты серьезно думаешь, что она решится?
Борис свернул листок, выглянул из окна, затем опять развернул листок и потряс головой.
- Это просто наваждение, - пробормотал он, - ты считаешь, что знаешь что-то довольно неплохо, как, например, немецкий, - он показал на листок, - потом вдруг натыкаешься на него в каком-то неожиданном смысле, с которым прежде не встречался, и понимаешь, что ни на что не способен. Я не могу понять здесь ни одного проклятого слова. - Он опять сложил листок, бросил его на пол и задумчиво посмотрел в окно. - Полагаю, это неизбежно, когда забираешься в какие-то узкоспециальные области.
- Да, да, - сказал Сид, опять дергая свой шарф. - Послушай, ты и правда думаешь, что она сделает это - я имею в виду Арабеллу?
Борис с любопытством изучал его.
- Почему бы и нет? Она ведь настоящая актриса.
- Да, я знаю, я знаю, - сказал Сид, ерзая на сиденьи, вытирая лоб рукой, - это я и имел в виду.
Борис мгновение продолжал смотреть на него, затем улыбнулся.
- Искусство, мой мальчик, - легко сказал он и опять выглянул из окна, - она сделает все во имя искусства - своей самой идеальной возлюбленной.
Сид почувствовал огромное облегчение от тона Бориса и начал приводить себя в порядок.
- Да, верно. Но послушай, какая она? Я никогда с ней не встречался, ты знаешь.
Борис пожал плечами.
- Она безупречная леди.
- Да? - Кое-как сдерживаемая похотливость Сида поперла наружу в виде кривой полуулыбки и блудливого взгляда. - Полагаю, вы, то есть ты и она, м-м, достаточно близки, а?
Борис продолжал смотреть в окно.
- Ближе некуда.
Сид кивнул со знанием дела.
- Да, ну, я это, конечно, знал, - Сид продолжал эту тему со странной деликатностью и сдержанностью, - но ты, должно быть, … должно быть, м-м, занимался этим с ней изредка.
Борис посмотрел на него, покачал головой и вздохнул.
- Она голубая, Сид, и ты знаешь это.
- Она голубая, она голубая, - раздраженно взорвался Сид. - У нее ведь есть… не так ли?! Я имею в виду там, внизу, между ног, ведь там есть… верно?!
Борис остался невозмутим.
- Сидней… она не пускает туда мужчин.
- Итак, она не пускает туда мужчин. Если вы так близки, то она просто должна позволять тебе… черт ее знает, возможно, ей бы это даже понравилось.
- Кто захочет спать… с лесбиянкой? - спросил Борис и откинулся на спинку, закрывая глаза.
На минуту воцарилось молчание, затем Сид выпалил:
- Я! Я мечтаю! С красивой лесбиянкой! Ты можешь вообразить, как красивая лесбиянка кончает? Это, должно быть, фантастично! Но больше всего на свете я хотел бы трахнуть ее! Арабеллу! Ты когда-нибудь смотрел на ее задницу? Эту грудь? Ее потрясающие ноги? Это лицо? Ты не сможешь уверить меня, что она не нуждается в том, чтобы ее трахнули! Клянусь Богом, Б., и это не ерунда, у меня были фантазии, эротические сны, я рукоблудствовал миллион раз, все из-за этой девки последние двадцать лет! Еще с "Синей птицы счастья", с ее первой картины в семнадцать лет! - Он замолчал, покачал головой и печально продолжил. - Даже после того… после того, как я узнал, что она лесбиянка, я продолжал хотеть ее, может быть, даже больше, чем прежде. Я все думал: "Если бы я только смог войти в нее, это бы все изменило"! - Он всплеснул руками с беспомощным отчаянием. - Ну, вот, теперь ты знаешь, Господи, должно быть, у меня и правда что-то не в порядке с головой, а?
Борис тихо рассмеялся, потянулся и похлопал его по руке.
- Нет, нет, Сид, ты просто хороший, полноценный… американский малый. Хочешь трахнуть каждую лесбиянку и спасти ее. Очень похвально, я бы сказал - своего рода Армия Спасения в одном лице.
Сид не удержался и захихикал над этим образом, потом они оба посмотрели вверх, откуда послышался звук приближающегося реактивного самолета.
- Ну вот и ле… я имею в виду, легка на помине, - сказал Б., а Сид поспешно начал расправлять свой шарф.
- Послушай, Б., - взмолился он, - обещай мне, что не скажешь ей ничего об этом… я имею в виду, о мастурбации и всем таком. О'кей?
- О'кей, - сказал Борис, открывая дверь.
- Я все еще сохранил надежду, ты знаешь, - сказал Сид, лишь наполовину в шутку.
- Я знаю, - сказал Борис и рассмеялся. - Желаю удачи.
7
Для Арабеллы, как вскоре выяснилось, Лихтенштейн был местом воспоминаний молодости - сюда много лет тому назад она часто приезжала летом навестить свою кузину, Дениз, во время каникул в Парижском лицее. И здесь же она впервые пережила любовную историю.
- Это было самое замечательное место, - говорила она Борису, расхаживая по комнате, доставая вещи из чемодана, лежавшего раскрытым на кровати, и вешая их во встроенный шкаф - делая это плавными, хорошо продуманными движениями, проворно, но без спешки и лишних движений, с кошачьей грацией, - прекрасное место, - продолжала она, - куда мы всегда отправлялись на… пикник. - Она улыбнулась Борису, не будучи уверенной в этом слове. - Пикник, да? - У нее был легкий акцент, в общем-то восхитительный, а голос - мелодичным - и хотя она говорила по-английски почти в совершенстве, но заботливость, с которой она выбирала каждое слово, придавала ее речи чарующе неуверенный оттенок, обманчиво кокетливый.
Борис лежал на спине на кушетке, сцепив руки за головой и наблюдая за ней.
- Да, - кивнул он, - пикник.
- Я покажу тебе это место, - сказала Арабелла, вешая в шкаф вельветовый жакет цвета крови. - Это в десяти минутах езды от Вадуца. - Она обернулась и прислонилась спиной к дверце, закрывая ее. - Теперь расскажи мне о картине - я буду одета в красивые-красивые вещи?
- Ты будешь снимать кучу красивых-красивых вещей.
- О, да, - засмеялась она и пересекла комнату. - Картина не получится солидной, пока я этого не сделаю, не так ли? Теперь скажи мне, моя машина прибыла из Парижа?
- Она на стоянке перед отелем, - сказал Борис, весело изучая ее. - Разве ты не заметила ее, когда мы подъехали?