Очерк 6. Брак и развод: народный обычай и церковное регулирование
Брачность как демографическое явление
По делопроизводственной документации казённого и судного приказов Вологодского и Устюжского архиерейских домов можно изучать важный показатель демографического развития в дометрический период – брачность (понимаемую как процесс создания новых брачных пар – непременное условие воспроизводства населения). Эти источники показывают отношение разных слоёв населения к заключению первого и повторного брака и причинам его расторжения, к замужним и одиноким женщинам, измене и блуду, законным и внебрачным детям, переплетение народного обычая и церковного регулирования, важные стороны повседневной жизни человека, правосознание мужчин и женщин в крестьянской, посадской, служилой среде.
Особенно существенным оказался фактор брачности при восстановлении численности населения Вологды, разорённой поляко-литовцами в сентябре 1612 г. Первый послесмутный дозор Вологды 1616/17 г. отметил 208 живущих и 427 пустых тяглых дворов (соответственно 32 и 68 %). Нами были обработаны сведения по приходским церквам города, посада и уезда в четырёх наиболее ранних годовых комплектах книг – за 1617/18, 1620/21, 1621/22 и 1627/28 гг. По ним устанавливается восходящая динамика брачности у горожан – 141 брак в 1617/18 г., 163 брака в 1620/21 г. и по 193 брака в 1621/22 и 1627/28 гг.
Если ориентировочно принять населённость одного двора в 5 чел. обоего пола, то при 208 дворах в Вологде по дозору 1616/17 г. было примерно 1040 чел. обоего пола и при 141 браке, зафиксированном венечным разделом приходо-расходной книги 1617/18 г., получается довольно высокий уровень брачности – 1 брак приходился тогда на 7 чел. обоего пола. В уезде среди крестьян в 1617/18 г. было заключено 363 брака, а в 1627/28 г. – 781 брак. Всего же за указанное десятилетие в городе и уезде образовалось почти 1,5 тысячи новых семей. В структуре брачности сельского населения по сравнению с городом имелись следующие отличия: 1) более высокая доля первых браков ("оба отроки") – 61,1 % в 1617/18 г. и 78,7 % в 1627/28 г.; 2) более низкий – процент повторных браков (оба партнёра вторым или третьим браком) -17,3 % в 1617/18 г. и лишь 2,6 % в 1627/28 г. Значительный интерес представляют данные об этнокультурных контактах в уездном севернорусском городе, переходе в православие некоторых проживавших в нём нерусских людей (торговых иноземцев, служилых татар), отдельные случаи смешанных в национальном отношении браков.
По мере восстановления численности населения после Смуты в середине XVII в. заметно возросла динамика брачности городских и сельских жителей по сравнению с 1618–1632 гг.: у первых в середине XVII в. на 16 %, у вторых – на 49 %. В процессе создания новых брачных пар важное значение имели не только первые (хотя они преобладали – до 69–79 %), но и вторые и третьи браки (21–31 %). В целом институт брака среди православного населения, независимо от его социальной принадлежности (крестьяне, посадские люди, служилые по отечеству и по прибору люди, приходское духовенство), был более подвижным, мобильным, нежели это представляется в работах этнологов (И. В. Власова, Н. Л. Пушкарева), обусловленным взаимодействием норм канонического, церковного и государственного права, регулированием со стороны церковной власти и общественных институтов (крестьянский и посадский миры, служилые уездные корпорации). Неоспоримо демографическое значение повторных браков в России для воспроизводства населения, социализации человека, поддержания института семьи.
Основная масса записей в пошлинных книгах Устюжской десятины Ростовской митрополии за 1661–1666 гг. связана с выдачей поповскими старостами приходским священникам венечных памятей ("знамян" или "выписей") для венчания первобрачных (стоимость их была 3 алт.) либо взиманием более высокой платы за второй (6 алт.) и третий (9 алт.) брак. Такие размеры венечных пошлин установились не сразу. В церковной практике Московской Руси они весьма варьировали. В 46-й главе Стоглава приводится их шкала, введённая Иваном IV для Новгорода и Пскова: за первый брак – 1 алт., за второй – 2 алт., за третий – 4 алт., но при этом отмечено, что их размеры в каждом городе определяются в соответствии с земским законом. В отношении размеров венечных пошлин для первого и второго брака в Новгороде начала XVI в. имеются документальные свидетельства, относящиеся как раз ко времени Ивана III. В позднейшей указной царской грамоте 1641 г. в Великий Новгород пересказывается великокняжеская грамота 7012 г. (1503/04), согласно которой при венчании с отрока бралось 1,5 деньги новгородские, с девицы тож; с вдовца 3 ден., со вдовы тож; и к этим суммам добавлялось ещё столько же "от печати". В результате получается, что первый брак оплачивался пошлиной в 1 алт., а второй – в 2 алт. Эти нормы и были включены в Стоглав при митрополите Макарии, добавившем 4 алт. за третий брак.
В Заволоцкой десятине Ростовской архиепископии в 1551 г. известны пошлины, полностью совпадающие с отмеченными выше требованиями Стоглава. О выполнении их свидетельствует жалованная грамота ростовского архиепископа Ионы на новые сёла Кирилло-Белозерского монастыря 1576 г. В дальнейшем наблюдается рост венечных пошлин. Так, в 1606 г. в кирилловских вотчинах в Белозерском и Пошехонском уездах в казну Ростовского митрополита бралось: с первого брака 2 алт. 3 ден., со второго по 4 алт. 3 ден., с третьего по 6 алт. 3 ден., а в 1622 г. по 3–6–9 алт. с первого, второго и третьего брака соответственно. Другие показатели находим в жалованной уставной грамоте патриарха Филарета нижегородскому Макарьеву Желтоводскому монастырю 1628 г.: с отрока 2 алт. 3 ден., двоежёнца 4 алт. 3 ден., троежёнца 6 алт. 3 ден.
Церковь ко вторым и третьим бракам относилась неодобрительно, накладывая епитимью для второго брака на 2 года, а для третьего – на 5 лет. В повышенных пошлинах, как верно заметила Е. Н. Швейковская, угадываются своего рода штрафные санкции со стороны церкви. Для двое– и троежёнцев были предусмотрены ограничения и на таинство причастия. В строгом смысле "законом" считался первый брак, венчаемый в церкви, а при втором и третьем поп "молитвил" партнёров. Вместе с тем церковь принимала в расчёт и такие объективные (витальные) факторы человеческой жизни, как возраст (молодость) и наличие либо отсутствие детей. Отсюда шло выражение двое жёнец или троежёнец по нуже/нужде , "аще будет добре млад и детей не будет". Оно встречается и в Стоглаве, и в записных книгах поповских старост по Устюжскому уезду 1660-х гг. При общем раннем возрасте брака, установленном Стоглавом (для отроков 15 лет, а отроковиц 12 лет), и с учётом высокой смертности людей понятно, что вторые и третьи браки заключались ими отнюдь не в пожилом возрасте. Заметно неодобрительное отношение к повторным бракам и в народе. Нередко в духовных памятях мужей проскальзывает пожелание, чтобы жена после их смерти "не пошла замуж, а оставалась сидеть во вдовах, как иные добрые жены во вдовстве живут" .
Интересны данные о возрасте людей при повторных браках. Например, в записи о втором браке Андрея Иванова с третьебрачной Авдотьей Ивановой уточняется, "чтоб она была меньши 40 лет". Аналогичная реплика – и в отношении мужчин в городе, вступающих в третий брак "по нужде, что они в молодых летех" (25–30, но не старше 40 лет). Такими были возрастные ограничения третьих браков для мужчин и женщин. Аналогично и для крестьян в сельском приходе: в вол. Варже богословскому священнику Георгию поповский заказчик предписал "молитвить третьим браком Максима Семёнова, чтоб он сорока лет был менши, со вдовою вторым браком". Что и было выполнено, а пошлин взято 9 алт. Третьебрачного Ивана Фёдорова дмитриевский поп венчал " по нужде , что он лет в пол-третьятцать (то есть 25 лет), з девкою…", при этом размер пошлины – 9 алт. – соответствовал как раз третьему браку. Такой же случай известен и по другому приходу города: прокопьевский поп Василий молитвил третьим браком Пантелея Евдокимова " по нужде, что он 25 лет" со второбрачною вдовою (пошлин было взято 9 алт.). Примеров третьего брака "по нужде" в возрасте 25 лет в записных книгах обнаружено несколько.
Во фразе о заключении вторых и третьих браков "по нужде, аще будет млад" можно видеть влияние Стоглава, понимание представителями низового аппарата митрополии необходимости брака, семейной жизни для людей с учётом их молодого ещё возраста и как отвращение от распутной жизни. Нет отличий и в сельских приходах: в устюжской вол. Шомоксе богородицкий поп "молитвил третьим браком Фёдора Фомина по нужде , что он в молодых летех, 30 лет, со вдовою вторым браком Еленою Петровой. Пошлин 9 алт.". Браки обычно заключались между людьми одной волости и одного прихода, значительно реже указывалось, что невеста – из другой волости, что свидетельствует о замкнутости локального крестьянского (да и городского) сообщества. Брак здесь обычно не являлся фактором социальной (вертикальной) и территориальной (горизонтальной) мобильности.