По разным сообщениям, Анахарсис оставил эллинам после себя не только передававшиеся изустно мудрые мысли, но и кое-какое письменное наследие. С его именем связывали поэму из 800 строк, в которой мудрец будто бы сопоставлял нравы скифов и эллинов как в мирной жизни, так и на войне. Это в принципе не исключено - но в любом случае поэма до нас не дошла даже в отрывках. Зато под именем Анахарсиса сохранилось несколько писем разным адресатам, в том числе Крёзу. Все они считаются подложными, созданными философами кинической школы в последние века до н. э. Для киников, воспевавших первобытную простоту, Анахарсис стал своеобразным кумиром. В "Письмах Анахарсиса" именно простоте и прямоте скифского мудреца уделено основное внимание. Отрывочные упоминания в них скифских нравов имеют больше отношения к их романтизации киниками, чем к суровой действительности.
Как видно из этого перечисления, эллинам запоминались преимущественно те случаи, когда Анахарсис так или иначе защищал скифские нравы или критиковал греческие. В основном, однако, было иначе. Анахарсис глубоко проникся греческой культурой, принял Элладу как вторую родину и провёл там и в Малой Азии несколько десятилетий. "Я приехал в эллинскую землю, чтобы научиться здешним нравам и обычаям", - писал якобы Анахарсис Крёзу. И учился, старательно и увлечённо. Именно это обстоятельство и стало для него роковым.
Анахарсис решил в очередной раз вернуться в Скифию. Проплывая через Геллеспонт (Мраморное море), он остановился в греческом городе Кизик, на малоазийском берегу. Здесь в день его приезда справлялось пышное и буйное празднество в честь Кибелы - Великой Матери богов. Культ её пришёл из Фригии и широко распространился среди малоазийских греков, отождествивших Кибелу со своей богиней Реей. Кибела была властительницей и животворящих, и разрушительных сил природы. В её культе разнузданность оргий соседствовала с аскетическим изуверством. Жрецы Великой Матери оскопляли себя в честь богини, уподобляясь её возлюбленному Аттису - пожелавшему быть "верной рабыней" своей госпожи. Энарею Анахарсису этот культ приглянулся, к тому же он боялся долгого плавания через Чёрное море. Потому он принёс обет Кибеле: "Если здравым и невредимым возвратится к себе, то будет совершать жертвоприношения таким же образом, как он это видел у кизикенцев, и установит ночное празднество".
Статуя Кибелы из Эфеса
До Скифии Анахарсис добрался благополучно. Высадился он в лесистой Гилее в низовьях Днепра и решил сразу же совершить празднование в честь богини. Уединившись в глубине леса, Анахарсис обвешался, подобно жрецам Кибелы, священными изображениями, взял в руки тимпан и принялся совершать обряд в честь чужеземного божества. Однако это необычное действо подглядел один из скифов. Он поспешил донести о происходящем царю Сальвию. Сальвий под предлогом охоты поспешил в Гилею, застал своего брата за буйной пляской в облачении жреца Кибелы - и немедля застрелил его из лука. Умирая, Анахарсис будто бы произнёс: "Разумные речи оберегли меня в Элладе, зависть погубила на родине". Имя Анахарсиса, как опозорившего царский род, оказалось в Скифии под запретом, который ещё соблюдался во времена Геродота.
Не все учёные согласны, что Анахарсис погиб именно по названной Геродотом причине - "что он побывал в Греции и воспользовался чужеземными обычаями". Обращают внимание на то, что многие скифы позднее перенимали греческие обычаи, в том числе религиозные. Кроме того, появляющиеся в поздних преданиях слова умирающего мудреца о "зависти" тоже наводят на размышления. Конфликты между братьями были не редкостью в династии Колаксая. Так, сын Сальвия Иданфирс через несколько десятилетий приказал бросить в оковы своего брата Марсагета.
Однако правдой является то, что для времён Анахарсиса (первая половина VI в. до н. э.) восприятие эллинских обычаев было ещё скорее исключением, чем правилом. К тому же речь шла не просто о религиозной традиции, а о буйном оргиастическом культе, совершенно незнакомом и чуждым скифам. Как специально отмечает Геродот в связи с отношением скифов к культу бога вина Диониса, "они говорят, что не подобает выдумывать бога, который приводит людей в безумие". Обращение к культу Кибелы энарея, посвящённого богине Аргимпасе, само по себе могло восприниматься как кощунство. Наконец, Анахарсис был действительно крайним грекофилом, больше эллином, чем скифом, - что не могло не настроить против него большинство соплеменников.
Но процесс общения греков и скифов трудно было остановить, поскольку сам он вполне отвечал интересам обеих сторон. С середины VI в. до н. э., когда степь и большая часть лесостепи Поднепровья объединились под верховной властью паралатов, торговля с греками становится регулярной. Хлебные поставки с севера стали в итоге настолько обильны, что Геродот был убеждён, будто скифы-пахари "сеют хлеб не для собственного употребления, а на продажу". В торговые связи с соседними эллинскими колониями втягиваются постепенно все скифские племена.
В VI в. до н. э. возникли новые греческие колонии в Северном Причерноморье - Тира в низовьях Днестра, Феодосия в Крыму. В 529 г. до н. э. переселенцы из города Гераклея на северном берегу Малой Азии основали на юго-западе Крыма город Херсонес. Немногим позднее на западе Крыма был основан город Керкенитида. Все колонии эллинов становились рано или поздно независимыми городами-государствами, полисами. Они превращались в важные центры торговли и греческой культуры. Стоит отметить, что многие из этих городов дожили, чаще всего под другими именами, до наших дней. До сих пор существует древняя Феодосия, как и ставший Керчью Пантикапей. Даже если античный город погибал, городская жизнь потом возобновлялась на этом месте. Так на месте Тиры возник нынешний Белгород-Днестровский, на месте Херсонеса - Севастополь, на месте Керкинитиды - Евпатория. На тысячелетия осталось в Причерноморье и греческое население, некогда пересадившее сюда ростки своей цивилизации.
За знакомством скифов с культурными благами Эллады началось и смешение народов. На западе Скифии, в окрестностях Ольвии сложилось к V в. до н. э. целое племя "эллино-скифов" каллипидов. Во времена Геродота они являлись южными соседями ализонов и вели полуосёдлую жизнь в низовьях Южного Буга (Гипаниса). Такими же "эллино-скифами", хотя и с меньшими основаниями, числились гелоны на востоке скифских земель. С другой стороны, скифы проникали в греческие города, селились в них. Характерно, что Гекатей назвал основанную на его веку Керкинитиду "скифским городом". Упоминает он и неизвестный по другим источникам, тоже принадлежащий к "Скифии" город Кардес.
Первый великий трагик Эллады Эсхил
В Элладе этих веков всё больше узнают о скифах и их образе жизни. Гекатей оставил подробное, но, к несчастью, не дошедшее до нас описание Европейской Скифии. Поэт второй половины VI в. до н. э. Анакреонт с осуждением говорит о "скифских попойках" и упоминает "кривые луки" скифов. Об этих луках "с загнутыми концами" пишет и первый великий трагик Эллады Эсхил. В своей трагедии "Прикованный Прометей", действие которой разворачивается в горах Кавказа, Эсхил оставил краткое, но выразительное описание скифов. У него это "многолюдные племена, обитающие на краю земли вокруг Меотийского озера". Скифы - грозные кочевники, "которые живут на высоких повозках с прекрасными колесами под плетеными кибитками, вооруженные дальнобойными луками". Величайший поэт Эллады конца VI - начала V в. до н. э. Пиндар тоже описывает скифов как кочевников, живущих в "домах на колёсах". Кроме того, рассуждая о лицемерии, Пиндар приводил в пример скифов, которые, "открыто гнушаясь лежащей убитой лошадью, тайком обдирают" её. Отсюда у греков пошла поговорка "как скифу конь".