- Как же она похожа на тебя! - нервно воскликнул Крис, не сводя глаз с холста. - Это старая картина, я ее написал два года назад. Случайно увидел эту девушку на одной из соседних улочек и потом почему-то долго не мог забыть ее большие черно-вишневые глаза. Даже пытался найти и спрашивал у местных лавочников. Но таких девушек здесь много, сама понимаешь. И я написал по памяти.
- Очень красивая картина, - тихо заметила я. - И мне тоже показалось, что у твоей модели есть сходство со мной.
- Вот видишь! - громко сказал Крис. - Это знак свыше!
"О, господи! - подумала я, начиная отчего-то раздражаться. - Сейчас начнет подтасовывать факты, придавать значение всякой ерунде!"
Я вообще-то верила в предопределение, но сейчас меня все это отчего-то раздражало и нервировало.
- А потом я увлекся японской культурой и, само собой, японским типом красоты, - продолжил он, переведя взгляд на меня. - И вдруг встречаю тебя!
- Это еще ничего не значит! - сухо ответила я, наливая кофе из коричневого керамического кофейника в чашки.
- Не значит?! Ты, и правда, так считаешь? - воскликнул Крис.
Я подняла на него глаза. Он стоял возле кровати и смотрел на меня с такой болью, словно я его ударила.
- Давай кофе пить, а то остынет, - предложила я, не ответив на вопрос и протягивая ему чашку.
- Давай, - согласился он после паузы и сел рядом со мной.
Мы пили кофе в молчании. Потом я унесла поднос на кухню и вымыла посуду. Когда вернулась, он копался в коробке со старыми газетами и журналами.
- Знаешь, я собираю такие вещи, - сказал он, увидев мой удивленный взгляд. - У бабушки обнаружил целый склад. Есть очень интересные иллюстрации, особенно в изданиях начала века. Для художника это кладезь. Тогда множество неординарных идей появлялось. А ты должна знать, что самое ценное в мире - новая идея. И самое дорогое.
- А сейчас что ищешь? - поинтересовалась я, усаживаясь рядом.
- Да было тут где-то несколько экземпляров русского журнала "Осколки" за тысяча девятьсот четвертый год. Помню, видел там комикс о гейше. Хотел тебе показать. Иллюстрации в стиле того времени, преувеличенно уродливые, да и текст соответствует. Ага! - радостно воскликнул Крис, вытаскивая потрепанный журнал. - Это именно он, номер одиннадцать. Вот, посмотри. Дарю!
Я, чувствуя недоумение, взяла журнал и начала осторожно перелистывать пожелтевшие страницы. И, правда, наткнулась на комикс. Он назывался "История японской гейши", был коротким и довольно злым. Привожу здесь полный текст:
"Однажды гейша мирно сидела в своем чайном домике, подвернув ноги калачиком, обмахиваясь веером и бросая коварные улыбки проходившим мимо окна иностранцам любых национальностей. Как вдруг гейшу, неожиданно для всех, укусила в самый нос большая ядовитая муха. И одного укуса довольно было для того, чтобы гейша моментально вскочила на ноги и, схватив кочергу, выбежала как угорелая на улицу. Иностранцы в испуге шарахались в стороны. Только американец да англичанин, желая еще больше раззадорить метавшуюся гейшу, плеснули на нее с двух сторон купоросной кислотой. Гейша теряет всякое сознание. Исступление ее теряет всякие границы, и она бросается в море. Переплыв проливы, мокрая, растрепанная, страшная, она выкарабкивается на берег Кореи и пускается бежать дальше. Мирные и глуповатые корейцы, вообразив, что гейшу искусала бешеная собака, прячутся под корыта. Но у неистовствующей гейши нет сил остановиться! Как бомба или стрела она продолжает лететь вперед и, наконец, с налету наскакивает на острую казачью пику и пронзенная насквозь, дрыгая ножками, тут же испускает дух".
Прочитав это и просмотрев сопровождающие текст картинки-карикатуры, я подняла глаза на Криса. Он полулежал на кровати и улыбался явно ехидно. Казалось, ему доставляет удовольствие моя реакция. Я поморщилась и отложила журнал в сторону.
- Это просто злой комикс и ничего общего с гейшами не имеет, - не удержалась я от комментария.
- Не забывай, что тогда как раз началась русско-японская война, - заметил Крис, не переставая улыбаться, - и такие тексты были, конечно, заказными.
- Не забываю, - тихо ответила я и встала. - Знаешь, а ведь мне пора. Лиза, наверняка, сердится, что я ее покинула и все время провожу с тобой.
Улыбка сбежала с лица Криса, он вскочил, схватил мое платье и, подбежав к окну, распахнул его. Я с испугом на него смотрела, не понимая.
- Ты остаешься здесь! - четко произнес он и выбросил мое платье из окна. - Если уйдешь, я умру!
- Что ты делаешь? Зачем? Хочешь, чтобы я в шубке на голое тело пошла по улицам?
Крис расхохотался, как безумный, и схватил мою шубу. Я подбежала к нему.
- Не волнуйся, давай все обсудим, - спокойно сказала я, хотя сердце колотилось.
Он посмотрел на меня беспомощно, его губы дрожали, шуба из разжатых пальцев упала к ногам. Я взяла его за потную холодную ладонь, подвела к кровати. Мы легли и обнялись, прижавшись друг к другу.
- Мне плохо без тебя, - тихо сказал Крис, когда успокоился и перестал дрожать. - Мне так плохо! Я совсем один в этом мире, никому до меня нет дела, живу, как трава, расту сам для себя, никто меня не любит! Мои картины выставлялись всего один раз и то в каком-то маленьком захудалом салоне на окраине Парижа.
- Да? Это интересно, - попыталась я перевести разговор на близкую ему тему. - И как? Успешно?
- Для новичка да, так все мне сказали. Даже продано было несколько работ. А Жак Нувер, это наш местный мэтр, его все знают на Монмартре, прочил мне блестящее будущее как художнику жанровых сценок. И очень неодобрительно отзывался о моем увлечении Японией. Он сказал, что это тупиковый путь для меня и напрасная потеря времени. Но если мне нравится?! - с жаром спросил Крис, отодвигаясь от меня и приподнимаясь на локте. - Что тогда? Мне надоело писать улицы, людей, пейзажи.
- Конечно, нужно писать лишь то, что возбуждает, - заметила я.
- Вот! Ты меня понимаешь! Ты одна меня понимаешь!
- Я думаю, что ты преувеличиваешь, - ласково проговорила я. - Ведь у тебя есть родители, родственники здесь.
- И что?! - истерично спросил он и соскочил на пол. - Это все не то! Ты же знаешь, о чем я! Ну почему, почему ты так бесчувственна?!
- Послушай, Крис, я не бесчувственна. Дело в другом, - медленно проговорила я, но замолчала.
Последнее время я старательно пыталась забыть о кое-каких событиях моей жизни, и ворошить прошлое мне совершенно не хотелось.
- Что, милая? - прошептал он и упал на колени возле кровати.
Крис положил голову возле моей руки, его длинные черные ресница опустились. Я придвинулась и стала нежно перебирать его густые белые волосы.
- Расскажи мне то, что хотела, - попросил он и вздохнул. - Пожалуйста!
- Когда мне было восемнадцать, - начала я, все еще испытывая неуверенность в необходимости этого рассказа, - я полюбила парня на десять лет старше меня. Он приехал в наш провинциальный городок, сама я не москвичка, в командировку. Увидев афишу нашего самодеятельного театра Кабуки, Петр, так его звали, пошел на спектакль. Там мы и познакомились. Наша любовь вспыхнула, словно порох от огня. Потом он уехал в Москву, и я через какое-то время, наперекор родителям, отправилась за ним, потому что поняла, что не могу без него жить. Я как раз закончила обучение в культпросвет училище. Я по образованию хореограф. Это был январь. Мы стали жить вместе в его квартире. И хотели пожениться. Но…
У меня от волнения перехватило горло, и я замолчала. Крис поднял голову и внимательно на меня посмотрел. Его черные глаза показались мне двумя безднами. Он, видя, что я молчу, забрался на кровать и прижал меня к себе.
- Я так и знал, что за этой очаровательной мягкой улыбкой скрывается какая-то печальная история, - прошептал он. - Ведь даже когда ты улыбаешься, на самом дне твоих прекрасных глаз прячется грусть.
- Мой любимый оказался саманом секты "Аум Синрикё", о чем я понятия в то время не имела, - продолжила я ровным безжизненным голосом и прижалась к его плечу, тут же почувствовав, как его губы мягко коснулись моего виска. - Мы оказались в Японии в марте, а потом произошли "зариновые" теракты в токийском метро. Петр в этот момент был в Токио, а я в Наха, столице Окинава. Мы там жили в квартире его друга. Наутро после терактов он вернулся и на моих глазах сделал себе харакири.
Я не выдержала и всхлипнула. Крис крепко прижал меня, тихо приговаривая:
- Не нужно больше, не говори ничего. Тебе тяжело! Прости меня!
- Все в порядке, - ответила я, отстранилась от него и села, скрестив ноги и опустив плечи.
- Прости меня, - повторил он.
Я увидела, что из его глаз текут слезы.
- После его смерти осталась записка и сумка с деньгами, которые позволили мне уехать в Токио. Пройдя через отчаяние горя и ненависть к секте, я решила жить, чтобы отомстить. Вот так я и стала гейшей, потому что думала тогда, что гейша может проникнуть к самым высокопоставленным чиновникам.
- Я слышал, что главу секты посадили, - тихо сказал Крис и вытер слезы.
- Асахара Сёко по сей день под следствием и не наказан должным образом, - ответила я. - Знаешь, я практически забыла обо всем этом и убедила себя, что прошлое - сон. И хочу жить, понимаешь? Просто жить! Наслаждаться солнцем, воздухом, вкусной едой, хорошей музыкой, общением с прекрасными людьми. И плыть, плыть по течению, ни о чем особо не задумываясь. У меня в Москве свое хорошо поставленное дело, любимые друзья. Жизнь продолжается! Но сильных чувств я боюсь.
- Не люби меня, - тут же проговорил Крис. - Но позволь мне любить со всей силой и страстью, на какую я способен!
- Ты живешь здесь, а я в Москве, - улыбаясь сквозь слезы, ответила я.