Нина в очередной раз вспомнила все это, сидя напротив своей обожаемой Надежды Сергеевны. Почему Борис и многие другие не переносили ее? Почему часто злословили, проезжались на ее счет?…
Нина стала приглядываться к ней и заметила, что природа, оказывается, обделила любимую учительницу способностью смеяться. Она просто иногда обнажала превосходные зубы. И тогда Марьяшка язвительно говорила, что предпочитает не иметь Надежду среди своих врагов.
- Но я все-таки про Бориса, - настойчиво повторила учительница. - Он в тебя влюблен?
Нина смущенно кивнула. Неужели это не ясно и еще нужно что-то объяснять?
- А ты в него? - Надежда Сергеевна была странно навязчива.
"Что она ко мне привязалась?" - подумала Нина. И вдруг почему-то решила слукавить, что было ей совсем несвойственно. Врать она не умела и не любила. И Борька не раз ей справедливо замечал:
- Ты врать не умеешь. Тебя лицо выдает. Так что лучше и не пытайся, - и посмеивался: - Врать плохо, а плохо врать - ишшо хуже.
- Тебе Борис не нужен, - твердо заговорила Надежда Сергеевна, не дождавшись ответа. - Вы очень разные, совершенно далекие друг от друга люди. Ты добрая. - Она выразительно помолчала. Подразумевалось, что Акселевич злой. - Тебе нужен совсем другой человек. А Борис… Он еще не успел ничего хлебнуть на своем веку, не видел никаких бед. Это приучило его рассуждать больше, чем следует. Для своих лет он, конечно, знает много, но у него пока ветер из ушей! А его мысли! Это как переезд на новую квартиру: перевезли уже почти все вещи, но все они стоят не на своем месте. И философствовать ему еще очень рано - в его годы не умом живут, а чувствами! И он… он недостоин даже развязать шнурки от твоих башмаков!
Прозвучало чересчур выспренно, непомерно пафосно и очень неестественно. Нина чутко уловила фальшь и сразу озлобилась. По какому праву Надежда опять лезет в ее жизнь?!
- У меня есть некоторые основания считать себя хорошим человеком, - нередко посмеивался Борька. - Я не богат, не глуп и умею работать.
И Нина впервые в разговоре с любимой учительницей неожиданно взвилась:
- По-моему, я сама знаю, кто мне нужен!
- Это тебе только кажется, - мягко заметила Надежда Сергеевна, словно не услышав дерзости и вызова, хотя явно удивилась, даже слегка отпрянула.
- Я во всем разберусь сама! - отрубила Нина, поднимаясь со стула.
Дома она передала весь разговор матери. Тамара Дмитриевна покачала головой:
- Надежда Сергеевна хорошо знает своих учеников. И не стоит с ней спорить. А тебе она желает одного лишь добра. Она тебя очень любит.
Только Нина, признавая справедливость слов матери, с того самого дня стала посматривать на любимую учительницу подозрительно. Правда, никаких реальных основ у этой подозрительности не было.
Брат произнес прочувствованную речь о вине Акселевичей-старших перед Борькиными приятелями и признался, что у него никогда столько друзей не водилось и он даже не подозревал, как много их - верных и преданных - у Бориса. В общем, толок воду в ступе. О Борькиных подругах не вспоминал. И непонятно почему: тоже очень верные и преданные. Самые, самые, самые…
Слушали Алексея нехотя, вполуха, создавая видимость и прекрасную иллюзию дружного, хоть и довольно случайного коллектива.
- Я и Бориса знал плохо, - продолжал каяться брат, - все служил, ездил по стране… Домой приезжал редко, ненадолго. А теперь… - Он махнул рукой и сел.
Сестра, судорожно вцепившись в стол дрожащими пальцами, твердила без конца:
- Ну вот… Ну вот…
Нина посмотрела на нее с жалостью. Эта женщина тоже была когда-то молода… Даже странно. Аллу Алексеевну жестоко обделила судьба, почему-то отказавшая ей в праве иметь семью. И конечно, рожденная для семьи, как большинство женщин, Алла Алексеевна весь немалый запас любви, долго и тщательно сберегаемый ее сердцем для детей и мужа, излила на младшего брата. А теперь…
От холода все яростно набросились на коньяк и еду. В этой жадности сквозило что-то постыдное, низкое, даже неприличное, но совладать с собой не мог никто. Борькины приятели, согревшись и выпив, тоже начали пересчитывать собравшихся женщин. И смеяться все веселее и откровеннее.
Никому не известная Алена быстро напилась, ее развезло от тепла и отчаяния. Она все плакала и плакала, а измученный, безмерно уставший, озверевший Ленька, один из всех счетом не увлекающийся, вяло, безразлично ее утешал, автоматически повторяя одно и то же:
- Перестань, девочка, перестань! Поешь, и давай мы тебя отвезем домой! Тебе домой надо.
Он тоже сейчас, как недавно Нина, не мог ни думать, ни двигаться.
- Я не хочу домой! - закричала Алена и взмахнула тоненькой рукой с обручальным кольцом. - Я не могу, не могу, мне плохо!..
И этой ничего не хотелось.
- Немедленно прекрати! - с ненавистью крикнула в ответ сидящая напротив Нина, злобно и некрасиво растягивая губы. И сама себе удивилась. Что это с ней? Но ее несло все дальше и дальше, ниже и ниже, как на опасном ледяном склоне. - Мы все здесь такие, поняла?! Все! И тоже, как ты, можем рыдать и закатывать истерики! Но не рыдаем! Или ты думаешь, что только одна имеешь право его оплакивать?
"Идиотка!" - мысленно добавила ко всему сказанному Нина и резко вздохнула.
Ее раздражало сегодня буквально все, а особенно эта маленькая дуреха, неизвестно откуда взявшаяся и столь нелепо заявляющая о себе. Почему все собравшиеся - только о себе, когда надо - о Борьке?… Почему все жалеют лишь свои души и тела?…
Нина, Нина! - строго снова остановила она сама себя.
Алена растерялась от грубого окрика. Она пьянела сильнее и сильнее.
- Но я больше всех его любила! - пролепетала она, отстаивая свои сомнительные маленькие привилегии.
Счеты сводились по-прежнему. Они пытались делить даже мертвого Борьку.
- Ты в этом так уверена? - язвительно спросила Нина, выпрямляясь за столом во весь свой немаленький рост, и достала сигарету. - Оглянись вокруг, дурочка: видишь, бабья сколько? И все его одного! На десятерых хватит и еще останется. И тебя посчитали! Да еще кое-кто не приехал… Балаган хоть куда! Разве тут можно трепаться о любви?
"Какая ты сегодня ругачая!" - усмехнулся бы Борька, если бы оказался сейчас рядом.
- Нина, посмотри, с кем ты связалась! - вмешалась Маргаритка, пугливо моргая. - Это ребенок! Пойдем!
И, поднявшись, она заботливо, бережно повела Алену в туалет. Марьяша презрительно покривилась им вслед. Она вытянула тощую куриную шейку, и Нине вдруг стало почему-то очень жалко Марьяшку. Этот ее странный скоропалительный брак… Выскочила замуж за Олега Митрошина, словно чего-то боялась, будто торопилась куда-то не успеть.
- Она разумно и правильно решила сменить свою фамилию, - посмеивался Борька. - Какая из нее Дороднова?
Алену рвало, она стонала, отплевывалась, топала, пила воду из-под крана и без конца твердила свое:
- Я больше всех его любила! Я больше всех! Больше всех, больше, больше… Я…
- Ты воды лучше больше пей! - советовала практичная Маргаритка.
Ее глаза, как недавно у Лени, тоже начали неестественно блестеть от приближающегося приступа истерического смеха. Похороны превращались в скверный водевиль, просто в фарс. Трагедия понемногу преображалась в гротеск, стремясь к неразрывному и вечному единству слез и смеха, которое сопровождает многих на земле. Нет четкой границы у смеха со слезами. При тяжелом нервном потрясении человек иногда вдруг начинает хохотать. И наоборот - от очень долгого веселого смеха на глазах невольно выступают слезы.
Может быть, Борька так все и планировал, заранее предвкушая и прогнозируя нестандартную ситуацию? Он и умер лишь для того, чтобы посмеяться над ними… И доказать им, собрав наконец всех вместе, насколько они глупы, беспомощны и подвластны ему. И насколько он силен и независим. Последний аккорд… Подведение итогов.
Нина судорожно курила, пытаясь как-то привести себя в порядок. Нина, Нина! - безуспешно успокаивала она себя.
Все-таки у нее неправильный характер. Иначе ей бы не казалось, что смерть и похороны просто-напросто входили в расписание, были заранее Борькой предусмотрены; что все происходящее - хорошо продуманная до мелочей картина. И Борька хитро и насмешливо улыбается сейчас, глядя на них со стороны. Профессионал, отлично понимающий: наступил очень, ну очень подходящий, программный момент для продажи всех и вся. Пришла пора доказать мужскую преданность и подчеркнуть вечную искренность и неизменную честность. Ценой жизни. У кого какая политика… И бесполезно себе твердить: одумайся, идиот! Затормози! Поскольку "не остановиться и не сменить ноги…". Лучше умереть ради простейшего доказательства - он профессионал. Значит, может все. И ничего не боится.
Он устал без конца обманывать и обманываться. Ему опротивело смотреть в родные лживые глаза. Надоели любовь и любимые, которых оказалось слишком много. Он задохнулся от тягостной и чересчур властной родительской и братско-сестринской любви… Запутался. И решил отомстить…
Нина споткнулась на этой странной мысли. Нина, Нина!.. Спокойно! Почему - отомстить? За что? И кому?…
Да за все! И всем сразу. За неудавшуюся судьбу. За бессмысленные связи. За болезни и мучения. За себя. Вот, это главное! Отомстить… А на жизнь - плевать! Подумаешь, подарок! Утвердить себя последним броском в никуда… Спокойно. Уверенно. Обреченно. Ни о чем не жалея. Когда осталось - несколько шагов до смерти. Четыре там или больше, не все ли равно… У каждого своя дорога.