Согласно третьей точке зрения, возникновение обычая "сэппуку" среди представителей самурайского сословия было вызвано причинами более утилитарного характера, а именно - постоянным наличием при себе орудий убийства (и, соответственно, самоубийства) - меча и кинжала. Вспарывание живота мечом или кинжалом являлось очень действенным средством, поскольку остаться в живых после такой раны было невозможно. В Европе существовал аналогичный японскому "сэппуку" обычай "бросаться на свой меч". Он был широко распространен, например, в Древнем Риме, причем возник там не в силу какой-либо особой идеологии, а в силу того простого факта, что меч был всегда при себе. Как на Западе, так и на Востоке применение меча в качестве орудия самоубийства началось именно среди воинского сословия, поскольку именно воины (а в древности у всех народов воином был всякий свободный мужчина) постоянно носили меч при себе.
В более эпоху сёгуната Токугава тщательно обдуманная процедура самоубийства "буси" все чаще принимала характер некоей торжественной и даже театрализованной церемонии. Особенно пышно, в соответствии со строгими правилами, обставлялось "сэппуку", совершить которое японского "боевого холопа" принуждали в качестве наказания. В числе свидетелей ритуального самоубийства самурая полагалось присутствовать целому ряду официальных и частных лиц. Приговоренный к смерти от своей собственной руки "буси", облаченный в белое одеяние, появлялся перед ними вместе с "секундантом" ("помощником"), так называемым "кайсяку", выбранным им самим другом или сородичем. "Кайсяку" должен был облегчить самоубийце муки, то есть в кульминационный момент кровавой церемонии отрубить умирающему голову. Итак, в тот момент, когда осужденный публично признавал свою вину, опускался на колени и брался за кинжал-"кусунгобу" или меч-"вакадзаси", а "кайсяку" вставал позади него, держа в руках свой меч-"катану", начиналась, собственно, церемония самоубийства. На краткий миг воцарялась гробовая тишина. Затем "боевой холоп", сидящий на коленях будто бы с совершенно безразличным видом, порывистым движением вонзал кинжал или короткий меч глубоко в левый бок, медленно отводил клинок вправо, слегка наклонялся вперед и вытягивал шею. В этот момент "кайсяку" изо всех сил наносил удар "катаной" по вытянутой шее осужденного "буси". Обезглавливание должно было быть произведено непременно в тот самый момент, когда тело самоубийцы начинало клониться вперед (ни секундой раньше, ни секундой позже). Самурай стоически терпел, казалось бы, невыносимые мучения, демонстрируя силу своего духа ("хара"). И стоило его телу качнуться вперед, как взмах меча "кайсяку" обрывал жизнь приговоренного к смерти.
Па мгновение все присутствующие при "сэнпуку" замирали. Затем они поднимались и торжественно покидали помещение. Свершилось то, чего хотел покойный "боевой холоп": его вина искуплена кровью и самурайская честь восстановлена.
В случае когда "сэппуку" должны были совершить "буси", которым не доверяли, или которые считались слишком опасными для того, чтобы давать им в руки оружие, или же не хотели совершать самоубийство (что было не редкостью, скажем, среди японских самураев, принявших христианство, осуждавшее добровольный уход из жизни, как достойное порицание нежелание христианина нести свой жизненный крест, возложенный на него Господом), ритуальный кинжал "кусунгобу" или меч-"вакадзаси" заменялся на веер, которым осужденный "буси" символически прикасался к своему животу, после чего ему отрубали голову (таким образом, "сэппуку" сводилось к обезглавливанию провинившегося "боевого холопа").
Между обезглавливанием в рамках обряда "сэппуку" и обыкновенным обезглавливанием установилась юридическая разница, и для представителей привилегированных социальных групп, начиная с рядовых самураев, смертная казнь заменялась, в знак снисхождения к их привилегированному социальному статусу, смертью через "сэппуку", то есть той же смертной казнью, но только в виде ритуального обезглавливания. Такая смертная казнь полагалась за проступки, не позорящие самурайской этики, поэтому она не считалась позорной, и в этом было ее отличие от обыкновенной смертной казни. Такова была идеология, но в какой мере она осуществлялась на практике, сказать трудно. Фактом остаётся только то, что "сэппуку", в виде казни, применялось только к представителям привилегированного самурайского сословия, начиная с рядовых "боевых холопов" и выше, но никоим образом не к классам населения, считавшимся по своему социальному положению ниже самураев. Однако независимо от этих сословных ограничений данный способ самоубийства, в частном его применении, получил очень широкое распространение во всей массе населения Японии, почти став манией, причем поводами для совершения "сэппуку" могли служить самые ничтожные причины.
После "революции (реставрации) Мэйдзи", с началом реорганизации государственного строя Японии по европейскому образцу и начавшегося под давлением новых идей изменения всего уклада традиционной японской жизни, официальное применение "сэппуку" было в конце концов отменено. Вместе с тем и частное его применение стало все более редким явлением, но не исчезло совсем. Случаи совершения над собой обряда "сэппуку" нередко встречались и в XX веке (например, уже упоминавшиеся выше самоубийства генерала Ноги, писателя Юкио Мисимы и др.), причем каждый такой случай получал скрытое одобрение японской нации, создавая вокруг некоторых исполнивших над собой обряд "сэппуку" лиц, занимавших при жизни видное общественное положение, ореол славы и величия.
КОЕ-ЧТО О "ВОИНАХ-ТЕНЯХ"
"Ниндзя" (в вольном переводе: "воин-тень", "лазутчик", "соглядатай") - так называли воинов-одиночек, специально обученных и подготовленных для выполнения секретных заданий и тайных операций - разведки, шпионажа, убийств неприятельских предводителей, похищений. Ниндзя - секретные агенты средневековой Японии - возводили свое происхождение к "ронинам" ("боевым холопам", утратившим, в силу разных жизненных обстоятельств, своих сюзеренов), но нередко в действительности вообще не имели отношения к самурайскому сословию. Тем не менее в продолжавшихся столетиями столкновениях между соперничавшими представителями военной знати они играли важную, порой даже решающую, роль.
Вероятнее всего, "ниндзя" и их искусство действовать тайно и незаметно - "ниндзюцу" - возникло благодаря развитому в средневековой Японии ремеслу шпионажа. Однако особый спрос на них возник в те времена, когда с появлением самураев в стране заметно участились военные столкновения. Чтобы удовлетворить этот спрос, на острове Хонсю появился целый ряд тайных школ, или училищ (число их оценивается разными источниками по-разному: от двадцати пяти до семидесяти). Находились они в уединенных, недоступных, строго охраняемых местах. Все, что делалось в этих школах, было окутано глухим покровом тайны.
Их воспитанники по большей части проходили из семей, в которых профессия "ниндзя" была традиционной. Преимущество этого обстоятельства было очевидным: обучать будущего агента начинали сызмальства. В секретных школах "ниндзя" обучали огромному множеству вещей. Главное внимание уделялось тренировке силы, выдержки и умения в совершенстве владеть своим телом, ведь от этого впоследствии могла зависеть жизнь "ниндзя". Вдобавок будущие агенты осваивали различные способы выживания в экстремальных ситуациях: в ледяной воде или под водой, при длительном голодании, после получения тяжелых увечий. "Ниндзя" обучали искусству доставлять по назначению секретные послания и донесения. Свернутые в маленький комочек рисовой бумаги, они проглатывались "воином-тенью", но оставались у него в горле. В случае обыска неприятельскими воинами во рту "воина-тени" обнаружить это проточенное им наполовину тайное послание было невозможно. Но, прибыв на место назначения, "ниндзя" усилием шейных мышц выталкивал его из горла и передавал тем, кому это послание было предназначено. Отправляясь на задание, "воин-тень" надевал на руки особые кастеты, снабженные кривыми шипами в форме тигриных когтей. В случае необходимости "ниндзя" мог, высоко подпрыгнув, вцепиться этими когтями в потолочную балку и висеть под потолком, обманув, таким образом, преследователей, выжидая или подслушивая секретные переговоры. В случае необходимости он мог использовать эти "тигриные когти" и в рукопашной схватке. Привязав к ступням бамбуковые трубочки, "воин-тень" мог быстро катиться в них по переходам неприятельского замка, как на роликах.