Увеличенная до гигантских размеров за счёт невозделанных территорий вкупе с туземными народами Россия до Петра не имела конструктивной внешней политики и пока ещё только осваивала масштабные методы её ведения. В этих обстоятельствах отечественная жизнь России приобретала дискретное развитие с не очень устойчивым законодательством, преходящими политическими лидерами и малозаметными социальными изменениями. Лишь в период правления Екатерины Великой (1762–1796) политическая масштабность получила адекватное выражение. Если ко времени её вхождения на престол в стране насчитывалось 60 светских образовательных учреждений различного ранга, то к концу её царствования их было уже свыше 500. Из 50 губерний 11 были приобретены в годы именно её царствования. Население Страны увеличилось с 18 до 36 миллионов человек (запомним это, как и то, что в 1730 г. в России жило всего 11 миллионов). Сумма государственных доходов выросла с 16 до 68 миллионов рублей. Были построены 144 новых города; издано более 200 законодательных актов. Повышению престижа России в немалой мере способствовали личные контакты императрицы с умнейшими людьми Европы, из которой в Россию хлынул мощный поток переселенцев.
Пушкин несколько запальчиво назвал деятельность императрицы "непристойно разыгранной фарсой". Но не будем пенять за это великому поэту. Не владея всеми историческими материалами, он мог не знать, что в правление Екатерины II почти вдвое увеличилась армия, в российском флоте число линейных кораблей, не считая других судов, выросло с 20 до 67. Армией и флотом было одержано 78 блистательных побед, упрочивших международный авторитет России. Слова "Россия" и "русские" произносились с большим уважением прежде всего самой императрицей, всю жизнь стремившейся доказать величие и исключительность народа, которым она волею судьбы руководила.
Казалось, приумножив царство, Екатерина могла быть спокойной относительно будущего России. Но это было не совсем так. Точнее – совсем не так…
Положение дел России определяли вызревавшие в её недрах причины и объективные обстоятельства, среди которых наиболее очевидным было "победоносное" увеличение населения. Как можно догадаться, число жителей России не могло за 65 лет более чем утроиться(!) лишь за счёт "семейного" прироста великороссов и других славянских народов. Почему?
Для выяснения этого вопроса вернёмся к Петру I, ибо именно он заложил основы того, что приумножила Екатерина II и её уже "птенцы".
При всей "заточенности на Запад" Пётр I не ставил интересы России в зависимость от иностранных держав, а потому в дипломатических отношениях не сходился слишком близко ни с одной из них, благодаря чему при нём "русская кровь" не проливалась за чужие интересы. На этом заострял внимание историк А. А. Керсановский в своей "Истории русской армии". Как бы в назидание будущим царям и правителям России Пётр требовал от своих полководцев умелых побед, одержанных "малой кровью". Военный теоретик и историк генерал Генрих Леер имел веские основания утверждать, что царь был "великий полководец, который умел всё делать, мог всё делать и хотел всё делать".
Реформируя бытие России, самодержец намеревался жёстко – раз и навсегда! – изъять из него не свойственные русскому человеку, но "географически" привнесённые "степно-таёжную" инертность, созерцательность и вытекающую из такового мировосприятия небрежность в отношении ко всему "временному". Ибо тяготеющая к "вечному" вялость духа через аморфность характера и духовную лень активно свивала свои "туземные гнёзда" в бытии России. Нерешённые проблемы социальной и гражданской жизни препятствовали развитию здешнего отечества, в его государственной ипостаси лишая Россию исторических перспектив. Именно эти государство-необразующие качества, сродные заурядному безделию, стопорили бытие России, в котором производящая "вещи" материальная сфера не существует вне духовной и творческой деятельности. Пётр "понял, – писал Бакунин, – что для основания могущественной Империи, способной бороться против рождавшейся централизации западной Европы (Данилевский определял этот исторический феномен более точно – германо-романская цивилизация. – В. С.), уже недостаточно татарского кнута и византийского богословия. К ним нужно было прибавить ещё то, что называлось в его время цивилизацией запада…" [23].
Российскому государству и в самом деле нужна была не ордынско-московская, а исторически перспективная технология власти, с помощью которой можно было организовать Россию в тогдашней её самодержавно-крепостнической ипостаси. Интуитивно чувствуя то, что через столетия в теологическом ключе разъяснил Макс Вебер (а именно: развитие промышленности и рост производства в христианской Стране наиболее продуктивны при "уяснении" Евангелия "деловыми" конфессиями), Пётр с головой бросился в "индустриализацию" Руси.
Однако чудесного превращения Руси в процветающую империю не произошло. И не только потому, что "Россия не Голландия" (Н. Карамзин). Пётр I, по образному выражению Пушкина, поднял Россию на дыбы, но и он же распял Страну на "дыбе" нового исторического развития. Начав реформы по образу и подобию Европы (между тем вкусившей "запретный плод" утилитарных знаний не "враз", а по мере исторического развития государств и создания разветвлённых социальных инфраструктур), царь подчас действовал вслепую. Будучи прав в решении обустроить Россию в державу, Пётр не сумел, да и не мог обуздать неподвластные ему внеэволюционные процессы, происходившие не только за "Камнем", но уже и в преддверии его… О переборах в волевых решениях императора свидетельствует стиль административных мер, проводимых большей частью по западной кальке. "Честью и достоинством россиян сделалось подражание, – сетовал Н. Карамзин в своих "Записках о древней и новой России". – Имя русское имеет ли теперь для нас ту силу неисповедиму, которое оно имело прежде?". Выношенные лишь в умозрении, подражательные инициативы были слишком поспешны и внедрялись царём в пику исторически сложившимся реалиям и без учёта потенциально-самостоятельного их развития. Снятые с чужого плеча, реформы Петра стали той самой не своей "одеждой", которую беспощадное время к концу следующего столетия превратило в исторические лохмотья… А пока "державная печать" Петра обусловливала (теперь уже законную) ответную миграцию новообразованных, или, принимая во внимание православие, новообращённых "русских" с необозримых территорий в срединную, а потом и в головную часть России. И всё же большая часть "ошибок Петра" укладывается в географическое расположение Руси, неизбежно обусловившее развитие Страны в направлении "цивилизационных пустот" холодного Севера, снежного Востока и во всех отношениях жаркого Юга. Там-то – в первозданных и диких регионах – "хвосты" исторической эвольвенты начинали "биться" особенно сильно и непредсказуемо. Наметилось несогласие "молчаливой степи" с навязанной ей новой исторической парадигмой. В "новых кривых", по которым вилась эвольвента, и реализовывала своё "несогласие" необузданная языческая энергия, как будто излучаемая нескончаемыми лесами, степями и далями, давно подчинившими себе тамошние племена и народы…
В чём ещё были прямые и опосредованные упущения великого монарха?