- Бог ты мой, а ваша импульсивность никогда не сбивает вас с правильного пути?
- Да что вы, по-моему, это жутко романтично, - ворвалась в разговор Миллисент. - Всего четыре недели! Впрочем, все понятно, будь я мужчиной, мне бы стоило один раз взглянуть на Аврору, и я бы пропала.
- Совершенно точно, - пробормотал Филип.
Лидия заметила, что он уклонился от ответа на вопрос Джефри. Да и можно ли было вообще на него ответить в нынешней ситуации? Надо ли пожалеть о сделанном шаге, он узнает только после того, как женится на Авроре. Ему предстояло еще столь много для себя уяснить - например, почему до сих пор ни один другой мужчина не зацапал ее, не женился или - почему она другим мужчинам сопротивлялась, а против него не устояла.
Однако дальше раздумывать обо всем этом уже было некогда, потому что в этот самый момент в гостиную вошла Аврора. На ней было воздушное платье из серого шифона, она двигалась очень быстро и легко. Щеки ее все еще пылали, а глаза сверкали невообразимо ярко. Задыхаясь, она сказала с хрипотцой:
- Опоздала? Я страшно сожалею. - Подойдя к Филипу, она взяла его за руку и на мгновение крепко сжала его ладонь двумя руками. Если бы несколькими часами ранее Лидия не видела следы слез на ее щеках и не была свидетельницей того, как Аврора в отчаянии хваталась за бутылку с джином, она бы сочла, что ее сестрица весьма убедительно играет роль страстно влюбленной женщины.
Всегда стремившаяся быть объективной, Лидия говорила себе: быть может, Аврора вовсе не разыгрывает роль, а в самом деле сгорает от любви. Но по крайней мере в одном можно не сомневаться: выпила она слишком много. Было совершенно очевидно, что она достигла уже такой стадии, что в любую минуту способна запеть или выкинуть какой-нибудь дико нескромный номер.
Некогда было раздумывать над тем, почему именно она все это проделывает, почему слишком много пьет и как бы готовится сгореть в пламени или уколоть палец с роковыми для себя последствиями, как это случилось с принцессой в сказке. Лидия, сама пребывавшая чуть ли не в отчаянии, сказала:
- Давайте пойдем в столовую и начнем обедать. Я просто умираю с голода.
Миллисент тут же ее поддержала.
- Я тоже, - простодушно воскликнула она. - К тому же Филип что-то слишком худ. Надо его подкормить. Аврора, ты научилась готовить, живя в своей лондонской квартире?
- О! Я просто изумительная повариха, - с придыханием ответила Аврора своим теплым хрипловатым голосом. - Тебе надо обязательно попробовать cog an vin и boenfa la mode в моем исполнении.
- Батюшки! А у нас сегодня на обед всего лишь бараньи отбивные. Но я уверена, что Филип будет доволен истинно английским блюдом, после того, что ему, наверное, приходилось есть в джунглях. Скажите мне, Филип, - вы сядьте там, рядом с Авророй, - скажите, крокодилье мясо съедобно? Естественно, я не имею в виду этих древних монстров, похожих на упавшие древесные стволы, а симпатичных молоденьких зверьков. Или они ужасно отдают илом?
Аврора захихикала. Она была обворожительна с этими ее пылающими щеками, тонкими белыми плечами и руками, выглядывавшими из воздушного платья, и слегка растрепавшимися темными волосами. То, что она под хмельком, несомненно, ей шло, так как лицо ее не казалось напряженным и изможденным, и выражение страха тоже исчезло. Если она всегда выглядела так в обществе Филипа, неудивительно, что он был околдован. Аврора, принцесса, порозовевшая от сна и от избытка выпитого нектара.
Филип, бросив искоса взгляд на Аврору, стал описывать, что он ел в различных странах. Молли, служанка, внесла бараньи котлеты и зеленый горошек, и обед продолжался. Лидии показалось, что он длился много часов, так как беззаботная веселость Авроры начала с тревожащей быстротой улетучиваться и невозможно было не заметить, что она почти не притронулась к еде, только поковыряла котлету вилкой. Один раз, пока Филип говорил, она подняла свои громадные глаза, глядевшие до тех пор вниз, и, похоже, в них стояли слезы. Впрочем, возможно, такое впечатление возникало из-за освещения - в комнате горели свечи. Но так или иначе она совсем замолчала. Когда все встали из-за стола и вошли в гостиную посидеть у камина, она забилась в угол на некотором расстоянии от остальных. Черноволосый призрак, а не женщина…
Миллисент вдруг спросила:
- Детка! Ты что - заснула?
Аврора вздрогнула так, словно ее разбудило что-то гораздо более грозное, чем голос матери, и торопливо ответила:
- Нет, но почти. Когда Филип пойдет к себе в гостиницу, я выйду ненадолго подышать свежим воздухом, а потом - прямо в постель.
- Конечно, не следует думать, будто кто-то пытается ускорить мой уход, - добродушно пошутил Филип. - В таком случае пошли. Можете проводить меня через деревенский луг.
- Детка, надень плащ! - крикнула Миллисент. - На открытом воздухе будет прохладно. И возвращайся не поздно. У тебя ужасно усталый вид.
- Минут десять, не больше, если только Филип не угостит меня рюмочкой, как говорится, на сон грядущий.
- Я не стану подносить вам рюмочку, - твердо заявил Филип. - Вы дойдете со мной до дальнего края луга, а потом повернете назад и сейчас же возвратитесь домой.
Миллисент хотела подождать Аврору.
- Нам надо так много обсудить, - заявила она. - Мы еще не поговорили даже о том, кого приглашаем на венчание, а до него осталось всего три недели! Нехорошо так поступать - людям надо дать время для сборов. Мы должны начать составлять списки приглашенных. - Она расплылась в счастливой улыбке. - Я обожаю это занятие - составлять списки. Приятно! А этот крокодиловый мужчина довольно славный - верно? Хотя и не совсем…
- Не совсем что? - резко спросила Лидия.
- Что ты, роднуша, я ведь вовсе не собиралась его критиковать. Я всего лишь хотела сказать - не совсем того типа мужчина, которого способна выбрать Аврора.
- Почему это?
- Не могу объяснить. Словами этого не выразить. Просто я нутром чувствую, что они не смогут понять друг друга. Ах, ну да ладно. Может, я ошибаюсь. Не исключено также, что именно это им и нравится.
- Наверняка, - сухо заметил Джефри. - Прошло уже полчаса после их ухода. Чтобы пересечь луг, Авроре потребовалось бы ровно пять минут, если бы она не затягивала прогулку. Так что я предлагаю пойти спать.
- Лечь спать?
- Вашей дочери двадцать пять, и Филипу, несомненно, под тридцать. Вряд ли это тот возраст, когда ждут, чтобы детки пришли домой.
- Ах ты боже мой! - вздохнула Миллисент. - А как же эти чудесные списки, которые мне так хочется составлять? Ну что ж, пойдем, Лидия. Пора хотя бы тебе лечь спать.
- Даже я уже совершеннолетняя, - добродушно напомнила ей Лидия.
Однако она поднялась наверх и решительно задернула занавески, чтобы не было искушения разглядывать местность по ту сторону луга. Да и зачем смотреть? По земле стелится легкий туман, и Аврора в ее воздушном сером платье растает в нем, как привидение. Будет казаться, что Филип шагает один.
"Не твое дело", - сказала она себе. Но, раздеваясь перед зеркалом, она осмотрела себя пристальным оценивающим взглядом. Если бы она была мужчиной, что бы она (то есть не она, а он) подумала при виде этой фигуры - длинные тонкие конечности, груди маленькие, возле ключиц небольшие ямочки, лицо продолговатое, выражающее тревогу, глаза (какого же они все-таки цвета?) напоминают зеленое стекло, волосы совершенно прямые, но густые и мягкие, в общем, не такие уж плохие, если их как следует вымыть шампунем и причесать щеткой. Честное, полное интереса к окружающему, совершенно заурядное лицо - бесстрастно думала она, хотя ее отражение в потемневшем от старости зеркале выражало любопытство и ожидание; вот сейчас, именно в данный момент, она пробудится к жизни.
"Ты, - сказала она ждущему чего-то лицу, плававшему на матовой поверхности зеркала, - никогда не слетишь как на крыльях по лестнице в сером шифоне, но можешь попробовать эффектные цвета - огненно-красный, изумрудно-зеленый. Ведь в конце-то концов на свете есть и другие мужчины, не одни месье Бертраны, эти любители пощупать и полапать…
И не одни странные, загадочные мужчины с ленивыми, но все замечающими глазами, только что возвратившиеся из джунглей и с каких-то горных вершин. Есть на свете и симпатичные биржевые маклеры, и юристы-"стряпчие", и мастера рекламы, и художники по интерьеру, и поэты, и крестьяне. Наступит день, когда один из них скажет, что больше всего на свете он любит глаза, похожие на зеленое стекло, и длинную шею с изящными ямочками возле ключиц".
Забравшись в постель, Лидия выключила свет и, лежа в темноте, с улыбкой воображала дом своей мечты и людей, которые будут в нем жить. Она почти позабыла про туманы, заволакивающие деревенский луг, и про Аврору в ее дымчато-сером платье.
В результате все они только утром поняли, что Аврора домой не пришла. За завтраком Миллисент снисходительно сказала:
- Пусть поспит. Если она отдохнет по-настоящему, от нее будет гораздо больше прока при составлении списков. Вчера я так и не смогла ничего вразумительного от нее добиться. Она знай повторяла одно: "Дай нам пожениться. Это единственное, чего я хочу", - как будто мы ей мешаем! Но сегодня все будет по-другому. После десяти я только поднимусь на цыпочках наверх и посмотрю, готова ли она выпить хотя бы чашечку кофе, а после этого мы уже сможем заняться делом. Вы куда, Джефри?
- В сад.
- Слишком далеко не ходите. Нам, вероятно, понадобится ваша помощь. И твоя тоже, Лидия. Просто слов нет, чтобы выразить, до чего все это волнующе!