Тем временем, пока шли все эти приготовления, с юга поступили новые известия. Отправленные вниз по Дону служилые люди Данило Чулков и Иван Мальцев прислали девять пленных татаринов, взятых в плен под Азовом. Пленные показали, что Девлет-Гирей действительно собрался и вступил в поход на государеву "украйну" и выслал вперед своих разведчиков, которым удалось взять в полон "мужика в Северских вотчинах". Пленника допросили, и он рассказал, что Иван IV знает о намерениях хана и уже ждет его на берегу. "Прямое дело" с главными силами русских отнюдь не входило в планы крымского "царя", он и его советники еще не забыли прошлогодний урок, потому хан и отказался от своего первоначального намерения и решил, чтобы не возвращаться несолоно хлебавши домой, сходить за ясырем на Северный Кавказ "и с того сытым быть". Однако не дошел хан и до Азова, как к нему пришли известия о том, что-де "видели многых людей рускых на Днепре к Ислам-Кирмену, и царь по тем вестем воротился в Крым". Прибывший 20 июня в Серпухов от черниговского воеводы И.И. Очин-Плещеева бежавший из плена черниговский сын боярский Моисей Дементьев (не из тех ли детей боярских, что попали в плен под Судьбищами?) уточнил сведения, сообщенные пленными крымцами. Оказывается, хан с весны шесть недель стоял на Овечьих водах, ожидая сведений от своих разведчиков, а когда узнал, что русские ждут его, "поворотил со всеми людьми на Черкасы. И как пришол царь под Азов, и тут за ним ис Перокопи прислали, что царя и великого князя люди идут Днепром под Ислам Кирменю". Хан поспешил домой, куда и вернулся 16 апреля, отправив "мурзы дву или трех с малыми людьми языков добывати и про царя и великого князя проведывати".
Кем были эти "царя и великого князя люди", появление которых в низовьях Днепра вынудили хана отказаться от своих намерений и поспешно укрыться за укреплениями Перекопа? Ответ на этот вопрос в Москве (уже догадывавшиеся о причинах перемены в настроении хана) узнали 22 июня. В этот день "Дьяк Ржевской в Серпухов прислал к царю и великому князю з Днепра ис-под Ислам Кирмены дву казаков рославца да туленина Якуша Щеголева з грамотою, а в грамоте писал, что ходили на крымские места, а с ними черкасы и казаки, и улусы воевали, и под Ыслам Кирменем и на Белогородцком поле и на Очаковском месте были, и посады пожгли". Оказывается, это его людей видели в низовьях Днепра и из-за их действий хан поспешно вернулся домой, опасаясь за свой улус. Дело в том, что Ржевский отнюдь не собирался ограничиваться просто сбором разведывательной информации и наблюдением за действиями хана. Как видно из его послания, он с ходу перешел к активным действиям, всячески беспокоя татар и турок.
Причина такой его активности заключалась в том, что, как писал Ржевский царю, по дороге в низовья Днепра к нему присоединились два "черкасских" атамана, некто Млымский и Михайло Ескович, с 300 каневскими казаками. Получив такое неожиданное подкрепление, Матвей почувствовал себя способным на нечто большее, чем ему первоначально предписывалось, и принял решение выйти за рамки царской инструкции (что характеризует его как военачальника инициативного, обладающего суворовским "глазомером", то есть способным действовать по ситуации). Вместе с присоединившимися к нему "черкасами" Ржевский и его люди двинулись Днепром под Ислам-Кермен, где их уже ждали татары. Не ввязываясь с ними в бой, они отогнали у неприятеля коней и прочий скот, а потом пошли на Очаков, "и у Ачакова острог взяли и турок и татар побили и языки поимали". Погнавшийся было за ним очаковский санджак-бей "со многими людми" попал в устроенную Ржевским и казацкими атаманами засаду и понес большие потери от пищального огня. Под Ислам-Керменом Ржевского и его людей попытался было перехватить сын и наследник Девлет-Гирея калга Мухаммед-Гирей, оставленный отцом в его отсутствие в Крыму "на хозяйстве". Шесть дней Ржевский и казаки бились с татарами "пищальным боем", и у "царевича ис пищалей поранил и побил людей многых", после чего ночью отбил у калги "стада конские" и благополучно сумел оторваться от татар, уйдя вверх по течению Днепра "по Литовъской стороне". Кроме того, Ржевский сообщил, что хан не пошел на Русь, так как узнал о том, что его ждут царские полки, а его воинство сильно ослаблено моровым поветрием.
Сведения, доставленные присланными от Ржевского гонцами, подтвердили взятые донским атаманом Михаилом Черкашениным под Керчью, окрестности которой атаман пограбил со своими молодцами, языки – турок и татарин, а также бежавшие из Крыма полоняники князь Афанасий Звенигородский "да Верига Клешнин с товарыщи" (и снова, видимо, перед нами участники сражения при Судьбищах!). Все они утверждали, что на "украине" государевой "царю не бывати, а бережется царь Крымской на собя приходу от царя и великого князя".
В итоге 25 июня Иван Грозный дал отбой тревоге и, "на Поле не пошел", отозвал Н.В. Шереметева и, оставив на берегу воевод с ратниками "для малых людей приходу", уехал в Зарайск помолиться святому Николе Зарайскому в благодарность за избавление от нашествия иноплеменных.
Для крымского же "царя" беспокойства на этом не окончились. Дьяк Ржевский в сентябре вернулся в Путивль, на обратном пути побив и разогнав несколько мелких татарских отрядов ("в станицах человек по сту и по полтораста, а с иными двесте, а с иными по пятидесят"), на свой страх и риск решивших попытаться счастья в охоте за ясырем на государевой "украйне". Взятые им с бою девять "языков" были присланы в Москву, где показали, что-де "крымской царь был в собраньи, а блюлся приходу царя и великого князя и ныне людей роспустил, а сам пошел в Крым".
Подводя итоги рейда Матвея Ржевского в низовья Днепра весной – летом 1556 г., можно смело утверждать, что его действия, поддержанные украинскими казаками, имели большие последствия. Прежде всего, хан был вынужден отказаться от намерений совершить набег на "государеву украйну" и укрыться в Крыму. Кроме того, появление русских служилых людей в низовьях Днепра способствовало тому, что черкасский и каневский староста князь Д.М. Вишневецкий перешел на службу к Ивану Грозному. Посланный князем атаман Михаил Еськович, ходивший вместе со Ржевским под Ислам– Кермен и Очаков, бил челом государю, "чтобы его (Вишневецкого, а вместе с ним и его казаков. – В. П.) государь пожаловал, а велел себе служить, а от короля из Литвы отъехал и на Днепре на Кортицком (на той самой знаменитой Хортице. – В. П.) острову город поставил против Конскых вод у крымских кочевищ". Иван, естественно, не мог отказаться от такого шанса заполучить на свою службу знатного литовского аристократа и вместе с ним удобную базу для организации новых набегов на владения крымского хана и отправил на Хортицу своих детей боярских А. Щепотева и Н. Ртищева "с опасною грамотою и з жалованием". Ну а пока Михаил Еськович ездил в Москву, а потом возвращался обратно вместе с московскими посланцами, Вишневецкий со своими людьми 1 октября 1556 г. напал на Ислам-Кермен, "людей побил и пушки вывез к собе на Днепр во свой город".
И еще один очень важный момент. В конце 1556 г. в Москву прибыло из Крыма ханское посольство с купцами и отпущенными "на окуп" попавшими в плен в сражении под Судьбищами в 1555 г. русскими детьми боярскими. В своей грамоте, переданной Ивану гонцом, Девлет-Гирей писал, что-де "он всю безлепицу отставил, а царь бы и великий князь с ним помирился крепко, и послов бы промеж собою добрых послати, которые бы могли промеж их любовь зделати, и было бы кому верити".
Причины такого миролюбия хана стали ясны после того, как царем была прочитана грамота русского посла в Крыму Ф. Загряжского. Он сообщал, что хан все лето просидел в своем улусе, ожидая нападения Ивана (оказывается, Девлет-Гирей очень болезненно воспринял одну только угрозу своему "юрту" со стороны насчитывавшего явно менее тысячи ратных людей отряда Ржевского), и просил помощи у турецкого султана Сулеймана I, но ее так и не получил. Более того, Вишневецкий взял у него Ислам-Кермен, а горский князь Сибок "з братьею", что приезжал в Москву бить челом в русское подданство, отнял у Девлет-Гирея два городка на Кубани. И если верить приехавшему в Москву "из Нагаи" царевичу Тохтамышу, двоюродному брату незадачливого казанского "царя" Шах-Али, который много лет провел в Крыму, часть татарской аристократии, недовольная неудачными действиями Девлет-Гирея, даже хотела возвести на трон Тохтамыша, убив "царя". И хотя хан раскрыл заговор и "уберегся", а Тохтамыш, спасая свою жизнь, бежал из Крыма, новость о разногласиях внутри крымской правящей элиты выглядела весьма многообещающей.