Сноу
Мне не следует вовлекать его в свои проблемы. Я знаю, насколько злым и безжалостным может быть Ленни, но моя голова кивает сама собой, и Шейн убирает свой палец с моих губ.
- Не хочешь поехать в пятницу вечером? Я привезу тебе назад в воскресенье.
- Я... Я не могу поехать в выходные, - голос выдает мою грусть. - На самом деле, я не могу покинуть город в любое время. Он... эээ... ожидает, чтобы я все время была рядом.
Его подбородок напрягается, но глаза ничего не выражают.
- Ленни будет занят в эти выходные.
Я открываю рот.
- Ты знаешь, Ленни? - с трудом выдыхаю я, застигнутая врасплох.
- Это маленький мир, Сноу.
- Тогда ты должен знать, что он за человек.
- Да, я знаю, кем он является, - говорит он, но, похоже, его это не впечатляет.
Я наклоняюсь вперед.
- Он гангстер. Он убивал людей, - с отчаяньем говорю я.
- Я знаю, - отвечает Шейн без изменений в голосе.
Я падаю обратно на спинку диванчика цвета шоколада.
- Ты не боишься его?
Он медленно отрицательно качает головой, не отрывая похотливого, нахального, наглого взгляда от меня.
Я смотрю в глубину его глаз, у него на радужной оболочке почти фиолетовые вкрапления. Я завороженно смотрю на них, как будто он имеет странную власть надо мной.
- Кто ты? - шепчу я.
- Добрый вечер, сэр. Могу я вам что-нибудь принести? - спрашивает Раджа.
От неожиданности я подпрыгиваю.
Шейн даже не смотрит в сторону Раджи.
- Что здесь можно поесть? - спрашивает он.
- Неер досаи с курицей карри, - отвечаю я смущенно.
- Ты это ешь?
Я положительно киваю.
Он ненадолго поднимает глаза на Раджу.
- Я возьму две порции и бутылку пива.
Раджа шаркая уходит, его глаза полны любопытства. Отныне Раджа теперь всегда будет поглядывать на меня с любопытством.
- Я не гангстер, если ты это имеешь ввиду, - говорит Шейн.
- А кто ты?
Он небрежно пожимает плечами.
- Я всего лишь обычный парень и владею кое-каким бизнесом.
- А откуда ты знаешь, Ленни?
- Мой брат пересекается с ним по делам.
- А твой брат бандит?
- Был.
- А ты? Ты тоже был? - спрашиваю я.
- Нет.
- Что ты здесь делаешь?
Он открыто улыбается.
- Я делаю тоже самое, что делают светлячки, когда появляются ночью, светясь. Я веду милые беседы с тобой.
Раджа приносит пиво и стакан, Шейн игнорирует стакан и отпивает прямо из бутылки.
- Итак, ты готова поехать в пятницу?
- Мне кажется, ты не понимаешь. Ленни убьет тебя, если узнает.
- Мне кажется, это ты не понимаешь. Ленни будет не до того, поскольку будет занят.
- Чем? - требую я.
- Давай просто скажем, что у него будет предложение, от которого он не сможет отказаться.
- Что за предложение? Мне казалось, ты сказал, что не гангстер.
- Я нет. Но я знаю людей, с которыми Ленни хочет контактировать. А что ему предложат, тебе лучше не знать о бизнесе Ленни.
Я хмурюсь.
- Ты же не собираешься навлечь на него проблемы, не так ли?
Его подбородок напрягается.
- Ленни достаточно взрослый и достаточно суров, он сам накликает на себя проблемы без моей помощи.
- Но ты же не заманиваешь его ни в какую ловушку? - продолжаю настаивать я.
Его лицо смягчается.
- Это не ловушка. Это всего лишь бизнес.
И я совершенно четко понимаю, что он говорит правду. Я не знаю Шейна, но почему-то доверяю ему.
- Ладно, я тебе верю.
- Хорошо.
- Во сколько в пятницу? - интересуюсь я.
Он запрокидывает голову и смеется, торжествующем, довольным смехом, и мой взгляд невольно скользит по его сильной, загорелой шеи. В нем есть что-то особенное. И я вдруг понимаю, что мы не собираемся быть просто друзьями, и давно моя мама предупреждала о таких мужчинах, сторониться их всеми силами. "Мужчины, которые слишком красивы, имеют слишком большой выбор. А мужчины, слишком легко обольщающие женщин, как свиньи валяются в грязи, причем валяються будут весь день".
Нам приносят еду, и Шейн наблюдает за мной, я не беру ни вилку, ни нож, разрывая тонкий правой рукой нер досаи, затем окунаю его в карри с курицей и подношу к своему рту.
- Если есть руками, то лучше будет на вкус? - спрашивает он с кривой ухмылкой.
На самом деле, да, именно так и будет.
- Ты можешь помыть руки в мужском туалете.
- Нет необходимости, - говорит он, разводя пальцы перед собой. У него красивые руки, большие и мужские, с квадратными ногтями. - Я ел с пола и выжил.
Я наблюдаю, как он отрывает нежный белый досаи, макает его в карри и кладет в рот. Он задумчиво жует, потом приподнимает одну бровь, явно под впечатлением.
- Хорошо, - произносит он.
Я улыбаюсь.
- Я так и думала. Это блюдо из Мангалора.
- Ты часто сюда приходишь?
- Да, часто, насколько могу.
Он смотрит по сторонам опустевшего ресторана.
- Это место всегда такое мертвое?
- Да, каждый раз, когда я бываю здесь. Много посетителей приходят вечером. Но, честно говоря, оно мне нравится таким, своего рода vellichor.
Он потягивает пиво.
- Vellichor?!
- Место, которое обычно занято, теперь оказывается свободным. Знаешь, похоже на странную тоску, когда ты попадаешь в книжный магазин. Пыльные корешки книг, оставленные на полках, как бы кричат, ожидая новых хозяев.
Его губы расплываются в улыбке.
- И тебе это нравится?
Я пожимаю плечами.
- Это подходит мне… это мой образ мыслей.
- Ты очень странная девушка, Сноу Дилшау. Но ты мне нравишься.
Бог знает, почему, но я вспыхиваю, чуть ли не всем телом.
- Расскажи мне о себе, - просит он, прикончив первую тарелку и потянувшись за второй.
- Что ты хочешь узнать?
- Все. Начнем с того, где ты родилась.
- Я выросла в Индии. Моя мать англичанка, отец - индус.
Он крутит левой рукой, чтобы я продолжала.
- Должно быть, у тебя было удивительное детство.
Я пожимаю плечами.
- Просто другое.
- Расскажи мне, на что оно было похоже, - спрашивает он.
- Мой отец был очень успешным промышленником. Он много путешествовал, и моя мама настаивала, что ей необходимо везде его сопровождать, поэтому двух старших детей и меня оставляли на попечение многочисленных слуг. Пока мне не исполнилось почти пять лет, я думала, что моя няня Читра была моей мамой. Она готова была сделать все для меня. Я даже прокрадывалась к ней в комнату и спала в ее кровати, когда уезжали мои родители.
Он поднимает брови в немом недоумении.
- Вау, ты думала, что твоя няня была твоей мамой?
- Да, думала. Я очень сильно любила ее.
Шейн смотрит на меня с каким-то шоком и недоверием, очевидно, он вырос в очень дружной семье, в которой явно не возникало таких сомнений, кто их мать.
- Печально, - говорит он.
- Да, узнав, что красивая, надушенная блондинка с холодными глазами и белой ниткой жемчуга, которая терлась о ее шелковую блузку, была моей настоящей матерью, я очень испугалась. Конечно, я была в восторге от нее. Все были в восторге. В стране, где все население черноволосое, с темной кожей, она казалась особенной. Независимо от того, куда мы шли все обращали на нее внимание.
- Я помню, как однажды мы вдвоем ожидали, когда нас заберет водитель у магазина, а мимо проходило уличное шествие. Оно было разным - там шли школьники, учителя, солдаты... одна из групп пела и это были слепые попрошайки, поддерживающие друг друга. Но когда они проходили мимо нас, один из этих слепых, вдруг поднял свои очки и просто в открытую пялился на мою мать.
Шейн хмурится.
- Поэтому, несмотря на то, что она была особенной, я никогда не гордилась, что я ее дочь. Мне даже кажется, еще будучи маленькой, я уже ощущала отсутствие ее любви. Иногда мне даже казалось, что она с трудом находилась в одной комнате со мной.
- Прости. Это должно быть было ужасно, - тихо говорит Шейн.
- Не знаю с чем это было связано. Но, когда растешь в фаталистическом обществе спокойно воспринимаешь совершенно неприемлемое более легко. Однажды я спросила Читру, почему моя мать не любит меня. Она посмотрела на меня своими большими грустными глазами и сказала: "Возможно она была твоим врагом в прошлой жизни".
Глаза Шейна распахиваются.
- Вау! Это полное дерьмо.
- Не скажи. Читра индуска, и она верит в реинкарнацию. По ее словам, даже если у тебя нет никаких воспоминаний о своих прошлых жизнях, твой дух распознает врагов и людей, которые тебя любили, из других жизней и реагирует соответствующим образом.
- Что насчет твоих братьев или сестер? Их это тоже касалось?
- Если я была врагом моей матери в прошлой жизни, то мой брат Джош был ее великой любовью. Когда мне было шесть, я услышала, как она сказала ему: "Я мечтала о тебе каждую ночь, когда ты был у меня в животе". Джош все делал правильно, не правильно к нему просто не относилось. Однажды он залез на обеденный стол и стал писать по всему залу, специально распыляя струю. Он даже попал на нашего повара и ей пришлось бежать к себе в комнату, мыться и переодеваться. Но когда моей матери сказали об этом, она просто сделала вид, что как бы ругает его. Он убежал к себе в комнату, обидевшись и надувшись. Я до сих пор помню, как мама ушла наверх и сидела у него целую вечность, уговаривая его спуститься вниз на ужин.