Политико-экономический очерк Европы столь же предсказуемо начинается с панегирического описания Европейской части СССР - "первой в мире страны победившего социализма, осуществляющей переход к коммунизму". Далее следуют политико-экономические очерки стран народной демократии, а последним - и самым коротким - разделом статьи является очерк о капиталистических странах Европы, подчеркивающий общую картину "загнивания капитализма в период его общего кризиса".
Не менее красноречив и иллюстративный материал, сопровождающий разбираемую статью. Читатель, не вникающий в содержание текста, мог судить об образах Европы по иллюстрациям, на которых изображены (цитирую подписи к иллюстрациям в последовательности их воспроизведения):
"Москва - столица Союза Советских Социалистических Республик", "Строительство Московского государственного университета", "Вид на первый шлюз со стороны Волги. Волго-Донской судоходный канал им. В. И. Ленина", "Лесные полосы и посевы пшеницы, выращенные Уральской селекционной станцией на бывших полупустынных землях", "Улица Мира, построенная после Великой Отечественной войны 1941–1945 годов в Сталинграде", "Перронный зал станции Московского метрополитена "Комсомольская кольцевая"", "Прокат стальной болванки на слябинге на заводе "Запорож-сталь" им. Серго Орджоникидзе", "Сборка мощной паровой турбины на заводе им. И В. Сталина (Ленинград)", "В цехе сборки легковых автомобилей им. В. М. Молотова (Горький)", "Сборка экскаваторов на Уральском заводе тяжелого машиностроения им. Серго Орджоникидзе (Свердловск)", "Уборка пшеницы комбайном "Сталинец-6" в колхозе им. Ленина. Запорожская область (Украинская ССР)", "Культивация чайных плантаций в совхозе им. С. М. Кирова (Грузинская ССР)", "В коровнике Ново-Медвенского пригородного совхоза (РСФСР)", "Спуск на воду вновь построенного парохода "Петровский" на судоходной верфи в Гданьске", "Один из участков строительства Дунай - Черное море", "Строительство азотно-тукового завода им. И. В. Сталина в Димитровграде (Болгария)", "В одном из цехов станкостроительного завода им. Октябрьской революции (Чехословакия)", "В сталеплавильном цехе металлургического комбината им. И. В. Сталина (Венгрия)", "Сбор лепестков роз в Карловской околии (Болгария)", "Уборка урожая самоходным комбайном, полученным из Советского Союза (Румыния)", "На текстильном комбинате им. И. В. Сталина (Албания)", "Макет строящегося в Бухаресте полиграфического комбината", "Просмотр готовых книг биографии И. В. Сталина, изданной на венгерском языке", "Библиотека-читальня обувной фабрики "9 сентября" в Софии", "Дворец молодежи им. Болеслава Прута в г. Катовице", "Курорт Марианске - Лазне (Чехословакия)", "На строительстве металлургического комбината "Ост" (ГДР)", "Демонстрация участников Всемирного фестиваля молодежи и студентов в защиту мира в Берлине", "Парад войск агрессивного Атлантического союза близ Падеборна", "Митинг в Лондоне, организованный Обществом англо-советской дружбы", "Демонстрация протеста в Реджио-ель-Эмилия против закрытия заводов и увольнения рабочих", "<…> в шахтах Луары прекращены строительные работы", "Бастующие рабочие Роттердама", "Безработные на одной из улиц Неаполя", "Митинг в Копенгагене против ремилитаризации Западной Германии".
Таков визуальный образ Европы, дающийся на страницах Большой Советской энциклопедии. Занятно, что, несмотря на социально-экономическое деление на страны социализма и капитализма, читатель волен в данном случае представить пространство, которое размечено не столько идеологически, сколько иерархически: от центра к периферии. В центре этой умозрительной карты находится СССР, далее располагаются страны социализма, а совсем на окраине, сотрясаемые социальными невзгодами - капиталистические страны. Предпосланное энциклопедии заявление, что "Советский Союз по праву стал центром мировой цивилизации", таким образом, соответствует давней традиции европоцентризма, располагающей в центре мировой цивилизации именно Европу.
Энциклопедия и учебники географии представляют собою наиболее декларативные образчики текстов, призванных к созданию у их читателей определенной картины мира. Оригинальность советской культуры в этой области не стоит, конечно, преувеличивать: принципы картографирования всегда в той или иной мере обусловлены идеологически. Своеобразие советской ситуации состоит в социально-психологической эффективности пропагандистской дидактики, напоминающей не столько о традициях картографии, сколько о традициях фольклора. Эпичность и сказочность советского социального пространства воспроизводится при этом (в полном соответствии с фрейдовской теорией речевых ошибок) не только в специализированных нарративах "о географии", но и в тех текстах, которые "проговариваются" такими нарративами вопреки своему основному содержанию. Замечательным примером может служить один из шлягеров эпохи позднего сталинизма, зазвучавший по радио и в концертных залах СССР в том же самом 1949 году, когда был напечатан 1-й том Большой Советской энциклопедии с редакционным предисловием о центре мировой цивилизации. Это песня Матвея Блантера на стихи Михаила Исаковского "Летят перелетные птицы" с самозабвенно-патетической строфой:
Летят перелетные птицы
В осенней дали голубой, -
Летят они в жаркие страны,
А я остаюся с тобой.А я остаюся с тобою,
Родная навеки страна!
Не нужен мне берег турецкий,
И Африка мне не нужна.
Остается гадать, задавались ли авторы и слушатели этой песни вопросом о географической локализации той страны, с которой не хочет расстаться ее патриотически настроенный герой, но, собственно, это и не так важно. Важнее то, что эта страна, непреднамеренно поглотившая в данном случае территорию Европы, принципиально предполагает не реальное, но виртуальное картографирование, самодостаточное в своих вполне фольклорных - эпических и сказочных - ориентирах. Мы не сильно ошибемся, если назовем такие ориентиры иллюзорными . Советская география как дисциплина, обязывающая к ориентации в пространстве, дополнила собою столь же виртуальную "ориентацию в истории", связав в одно целое иллюзию пространства с пространством иллюзий. Но если согласиться с тем, что идеологически рекомендуемые представления об истории и географии в советской культуре так или иначе демонстрируют эффективность коллективного (самовнушения, то каковы его фольклорные составляющие, помимо специфически понятой сказки и эпоса?
О колыбельных и частушках
Фольклористы 1920–1930-х годов охотно пишут об отмирании и перерождении привычных жанров фольклора. Былина, сказка, духовный стих, обрядовая песня плохо согласуются в своем традиционном виде с прокламируемым радикализмом социальных и культурных перемен в жизни страны. В ряду жанров, обреченных к своему исчезновению под натиском городской культуры и коллективизации, называется и жанр колыбельных песен . Статья Юрия Соколова о колыбельных, помещенная в пятом томе "Литературной энциклопедии" (1931), читается как некролог исчезающему жанру. Традиционные "песни, исполняемые матерью или нянькой при укачивании ребенка" (так определяет колыбельные автор этой статьи), в новой социальной действительности не имеют будущего уже потому, что обнаруживают черты пережиточной архаики и социально-предосудительного происхождения. С одной стороны, поясняет Соколов, колыбельные связаны с "идеализацией быта и хозяйства - проявлением магических пожеланий и заклинаний", сферой обрядового фольклора (подблюдными песнями, колядками, свадебными величаниями), а с другой - со "средой господствующих классов старой Руси", патриархальным семейным укладом и классовым неравенством (описанием богатства/бедности, противопоставлением труда и праздности). Есть, впрочем, у колыбельных и такая особенность, которая могла бы оправдать их присутствие в советской культуре, а именно - их ритмическое сходство с "рабочими" песнями, "отображающими в себе ритмы трудового процесса", в данном случае - "ритм движений раскачивающейся колыбели", передаваемый двустрочной строфой с парными соседними рифмами с преобладанием четырехстопного хорея. Но будущее, по Соколову, неотвратимо: "традиционная колыбельная песня или вымрет начисто или сильно видоизменится и по содержанию и по форме" .