Но в последний момент Феба положила конец всем этим прекрасным фантазиям. Она умудрилась сломать руку, и как только она с загипсованной неподвижной рукой вернулась из больницы в свой маленький особняк Холли-коттедж, она тут же позвонила мне, умоляя приехать и составить ей компанию. Дело было не в том, что она не могла как следует следить за собой, а в том, что ей нельзя было водить машину. Оставаться на одном месте до тех пор, пока не снимут гипс, было выше ее сил.
Когда я услышала в телефонной трубке ее голос, то испытала невыразимое облегчение и лишь тогда осознала, что на самом деле вовсе не хотела ехать на север с Гордоном. Я не была готова к столь серьезным отношениям с Найджелом и подсознательно жаждала какого-нибудь убедительного повода отказаться от приглашения. И вот он появился, поднесенный мне на тарелочке. Ни минуты не колеблясь, я пообещала Фебе, что приеду, а затем сказала Найджелу, что не могу отправиться с ним в Шотландию. И теперь я поведала об этом матери.
Ее разочарование можно было предсказать.
- В Корнуолл. К Фебе, - в ее устах это прозвучало как худшая безнадежная развязка.
- Я должна поехать, мама, - я пыталась заставить ее улыбнуться. - Ты же знаешь, она безнадежно плохо водит машину даже двумя руками.
Но ей было не до шуток.
- Так невежливо отказываться в последний момент. Тебя никогда больше не пригласят. И что подумает мать Найджела?
- Я напишу ей. Не сомневаюсь, она поймет.
- А с Фебой… ты не встретишь с Фебой никого, кроме немытых студентов и необычных дам в пончо, связанных своими руками.
- Может быть, там появится миссис Толливер с каким-нибудь подходящим мне мужчиной.
- Не вижу здесь повода для шуток.
- Это моя жизнь, - мягко сказала я.
- Ты всегда это говоришь. Ты говорила это, отправляясь жить в свой отвратительный полуподвал в Айлингтоне. Айлингтон! Кто бы мог подумать!
- Это очень модный район.
- И когда ты поступала в этот ужасный художественный колледж…
- По крайней мере, у меня теперь есть вполне респектабельная работа. Ты должна с этим согласиться.
- Ты должна выйти замуж. И тогда тебе не понадобится никакая работа.
- Я бы не бросила ее, даже если бы вышла замуж.
- Но, Пруденс, у такой ситуации нет будущего. А я хочу, чтобы у тебя была достойная жизнь.
- Я считаю, что у меня и так достойная жизнь.
Мы долго смотрели друг на друга. Наконец мать глубоко вздохнула, словно смиряясь со смертельной раной. И я поняла, что спор пока окончен.
- Я никогда не пойму тебя, - патетически произнесла она.
Я подошла и обняла ее.
- И не пытайся. Только ты не унывай и просто люби меня. Я пришлю тебе из Корнуолла открытку.
Я решила ехать в Пенмаррон поездом. На следующее утро я взяла такси до Паддингтонского вокзала, нашла нужную платформу и села в вагон. Я зарезервировала место, но поезд был полупустым - к середине сентября поток людей, уезжавших в отпуск за город, иссяк. Только я уложила свой багаж и уселась, как в окно постучали. Выглянув, я увидела на платформе мужчину с письмом в одной руке и цветами в другой.
К моему изумлению это был Найджел.
Я встала, вышла и спустилась на платформу. Он подошел ко мне, застенчиво улыбаясь.
- Пруденс, я уж думал, что не найду тебя.
- Господи, что ты здесь делаешь?
- Пришел тебя проводить. Пожелать счастливого пути и подарить вот это. - Он протянул мне букет цветов. Это были небольшие мохнатые желтые хризантемы.
Неожиданно для себя я была очень тронута и осознала, что его появление на платформе было великодушным жестом, означавшим прощение, и знаком того, что он понимает, почему я отказалась с ним ехать. Я почувствовала себя гнусной обманщицей. Приняв цветы, обернутые в хрустящую белую бумагу, я поднесла их к носу. Они восхитительно пахли. Я взглянула на него и улыбнулась.
- Сейчас десять утра. Разве ты не должен быть в своей конторе?
Он помотал головой:
- Я не спешу.
- Я и не знала, что у тебя столь высокий ранг в банковском мире.
Найджел ухмыльнулся:
- Не такой уж высокий, но я не обязан приходить минута в минуту. К тому же я позвонил и предупредил, что задержусь.
У него было лицо серьезного зрелого человека и светлые волосы, начинавшие редеть на макушке, но когда он так ухмылялся, в нем проступало что-то мальчишеское. У меня возникла мысль, что я рехнулась, предпочтя свою непредсказуемую тетушку Фебу этому очаровательному человеку. Все-таки моя мать, возможно, права.
- Прости, что не смогла с тобой поехать, - сказала я. - Я написала твоей матушке вчера вечером.
- Ничего, может быть, в другой раз… - великодушно ответил Найджел. - Во всяком случае, не пропадай. Дай мне знать, когда вернешься в Лондон.
Я знала, что он будет ждать меня, если я попрошу об этом. Он готов был встретить меня и отвезти на машине в Айлингтон, связывая нити наших отношений так, словно я никуда не уезжала.
- Обязательно.
- Надеюсь, твоя тетушка быстро поправится.
- Это всего лишь перелом руки. Она не больна.
Последовала короткая натянутая пауза, и Найджел сказал:
- Ладно…
Он потянулся, чтобы чмокнуть меня в щеку. Это был мимолетный поцелуй.
- До свидания. Счастливой дороги!
- Спасибо, что пришел. И спасибо тебе за эти цветы.
Он отступил назад, взмахнул рукой на прощание, повернулся и зашагал прочь. Я смотрела ему вслед, наблюдая, как он прокладывает себе путь среди носильщиков, тележек и семейств с чемоданами. У турникета он напоследок оглянулся, и мы помахали друг другу. Затем он ушел, а я вернулась в поезд, положила цветы на багажную полку и снова уселась. Я бы предпочла, чтобы он не приходил.
Во мне было много от Шеклтонов, но время от времени на поверхность души всплывали эмоции, истоки которых, как я угадывала, вели к моей матери. Сейчас был именно такой момент. Судя по всему, я все-таки не в своем уме, коли не хочу быть с Найджелом, увлечься им и провести с ним остаток жизни. Обычно я взбрыкивала словно кобылица от одной лишь мысли о том, чтобы остепениться, но сейчас, когда я сидела в поезде и глядела на Паддингтонский вокзал, эта мысль вдруг показалась мне необыкновенно привлекательной. Уверенность - вот что может дать мне этот надежный человек. Я представила себе жизнь в его солидном лондонском доме, отпуска в Шотландии, возможность работать только потому, что я того хочу, а не потому, что мне нужны деньги. Я подумала о рождении детей…
- Простите, это место не занято? - произнес чей-то голос.
- Что?.. - Я подняла глаза и увидела мужчину, стоящего в проходе между сиденьями. В руке у него был небольшой чемодан, а рядом с ним стояла тоненькая девочка лет десяти с темными волосами и круглыми очками, напоминавшими сову.
- Нет, не занято.
- Хорошо, - ответил он и положил чемодан на полку. У него был вид человека, не расположенного к обмену любезностями. В его поведении сквозило нетерпение, и потому я не стала просить его быть поаккуратнее с моими хризантемами. Подобно Найджелу он был одет как служащий офиса в Сити, в синий костюм в тонкую белую полоску. Но костюм сидел на нем плохо: создавалось впечатление, что его хозяин в последнее время располнел (мне представилось множество дорогих официальных обедов). Когда он потянулся вверх с чемоданом, я заметила, как оттопырилась на нем дорогая рубашка, от которой едва не отрывались пуговицы. Он был темноволосым и прежде, наверное, привлекательным мужчиной, но ныне его портили тяжелые челюсти, лихорадочный цвет лица и длинные седеющие волосы, которые спускались на воротничок, вероятно, компенсируя лысину на макушке.
- Вот твое место, - сказал он девочке. - Садись.
Она так и сделала, осторожно примостившись на самом краешке сиденья. В руках у нее была газета с комиксами, а на плече на длинном ремешке висела красная кожаная сумочка. У нее было бледное лицо, короткая стрижка открывала длинную тонкую шею. В сочетании с очками и выражением стоического страдания это делало ее похожей на маленького мальчика, и я вдруг вспомнила других маленьких мальчиков, которых мне доводилось видеть на станциях: они казались еще меньше в своих тесных форменных костюмчиках, боролись с подступавшими слезами и слушали упитанных папаш, рассказывавших, как им понравится в школе-интернате.
- Билет при тебе?
Она кивнула.
- Бабушка встретит тебя на пересадочной станции.
Она снова кивнула.
- Ну… - Он заложил руку за голову. Ему явно хотелось поскорее уйти. - Тогда все. С тобой будет все в порядке.
Она кивнула еще раз. Они смотрели друг на друга без улыбки. Он повернулся, было, чтобы уйти, но вспомнил о чем-то.
- Вот… - Он полез в нагрудный карман и вытащил из бумажника крокодиловой кожи десятифунтовую купюру. - Тебе ведь нужно будет что-нибудь поесть. Когда придет время, сходи в вагон-ресторан и пообедай.
Она взяла купюру и сидела, уставившись на нее.
- Ну, пока.
- Пока.
Он ушел. У окна он задержался, чтобы помахать, и слегка улыбнулся. А потом исчез, устремившись к эффектной блестящей машине, которая должна была вернуть его в безопасный мужской мир бизнеса.