* * *
Положив остатки обуви в мешок, Люба оставила его на попечение все той же безотказной Зинки и велела сказать Владимиру, что она его не дождалась и поехала домой. А он пусть приезжает, когда нагуляется. И булочку свою сам ест. Бросил ее в такой момент и ушел. Да если бы он был рядом, ничего бы и не случилось… И куда только милиция смотрит! Никогда их нет, когда нужно. Ограбили и избили средь бела дня. Они аренды на этом рынке в месяц платят больше, чем она в школе получала! Хапуги, сволочи, только деньги берут, чтоб они подавились и нашими деньгами, и нашей кровью! Так, распаляя себя, Люба дошла до трамвайной остановки и села на лавку. Ушибленный бок сильно болел; хорошо хоть на лице синяков не наставили. Трамвая все не было - наверное, пересменка. Что ж они так ездят, эти трамваи! Можно замерзнуть на фиг на остановке. И дует как! Она поежилась. Какая-то баба, большая и толстая, как боковым зрением заметила Люба, почти столкнув ее со скамейки, плюхнулась рядом. Люба хотела сказать "Поосторожнее, корова!", но, взглянув на бабу, увидела, что это цыганка - пожилая, огромная, в пуховом платке и дорогой норковой шубе до пят. В руках у цыганки была куча каких-то пакетов и пакетиков в подарочной бумаге, в бумажных цветах и лентах. "Они что, на Новый год тоже подарки дарят, что ли? - все еще неприязненно оглядывая цыганку, удивилась Люба. - Ты смотри, шуба у нее какая! Из такой шубы на меня две можно сшить".
Цыганка вдруг повернулась, и Любе стало неловко. Вообще-то, она цыган не любила и боялась, считая их всех поголовно ворами и обманщиками. Цыганка улыбнулась Любе полным золотых зубов ртом и пропела низким голосом:
- Трамвая давно не было, красавица?
- Давно уже, - покосившись на нее, ответила Люба.
- А я вот внучатам за подарками ездила. - Цыганка пошевелила руками, и груда пакетов задвигалась, зашелестела бантами и бумагой.
Люба как зачарованная уставилась на блестящие обертки.
- Пока всем купишь, пока привезешь… Пять сыновей у меня и дочки три. А внучат сколько, со счету сбилась. - Цыганка вдруг взглянула прямо Любе в глаза. - Вижу я, девонька, горе у тебя? Ой, какое горе! - Она сокрушенно покачала головой в пуховом платке. - Ты не бойся, я к тебе не гадать лезу, я давно не гадаю, - продолжила она, заметив, что Люба привстала и хочет уйти. - Мы богатые люди, нам гадать не надо. Сама не люблю тех, кто неправду говорит, хочет деньги выманить. Я в молодости хорошо гадала, и не за деньги. Я вот что тебе скажу, милая, - настоящая гадалка за деньги не гадает, если только ей сами не дают. Да, так вот, красавица. А у тебя, вижу, горе, большое горе. И еще тебе скажу: порчу на тебя навели, большую порчу. Оттого и горе у тебя. И еще хуже будет, если порчу не снять. Ты мне верь, девонька. - Цыганка смотрела Любе прямо в глаза, и Люба, словно завороженная, не могла отвести взгляд от полного, по-своему красивого лица цыганки, от ее золотых зубов и выглядывающих из-под платка массивных серег, в которых искрами вспыхивали какие-то камни. - Тетя Маша меня зовут, - представилась цыганка и покивала Любе пуховой головой. - Ты бабку срочно ищи, девонька, чтобы порчу снять, а то дальше тебе только хуже будет. - Зубы зловеще сверкнули, и у Любы похолодело внутри. "Точно, порча, - пронеслось у нее в голове. - И как я сразу об этом не подумала. Светка, зараза! Ее рук дело!"
Пригрохотал трамвай, выпустил порцию народа, впустил внутрь всех озябших на холодном ветру, с лязгом закрылись двери, и он тронулся. Люба даже не пошевелилась, пораженная точными, как ей показалось, словами цыганки. Ей стало не до трамвая.
- Где же мне эту бабку найти, тетя Маша? - искательно спросила она у собеседницы. - По объявлению?
- Э, по объявлению! Кругом обманщики одни. Денежки только возьмут с тебя, - цыганка выразительно пошевелила толстыми пальцами, - а ничем и не помогут. Не хотела я, но, видно, придется. Эх, ругать меня будут, да ничего! - Цыганка распахнула шубу, и под ней мелькнули бархатные юбки, поверх которых на выпирающем толстом животе был повязан кокетливый кружевной фартучек с карманом. Цыганка, цепляясь кольцами, запустила руку в карман и выудила оттуда огрызок карандаша и бумажку. - Я сейчас тебе адрес напишу, красавица. Только ты скажи, что, мол, от тети Маши. У нее очередь на два месяца вперед, а тебе, девонька, и дня откладывать нельзя! Ты сейчас езжай, отсюда автобус ходит прямо до ее дома. Баба Вера ее зовут.
- Спасибо… тетя Маша. А сколько она берет, эта баба Вера?
- Ничего она не берет. Божий человек! - Цыганка размашисто перекрестилась. - Настоящая бабка, девонька, денег не берет. Ты ей коробочку конфет купи, и все. Она конфеты хорошие любит. И привет от меня передай. Ну, иди, иди. - Цыганка легко подтолкнула Любу. - Иди с богом!
Люба встала со скамейки и пошла в сторону автобусного круга, надежно спрятав клочок с адресом во внутренний карман, где хранились телефонная карточка и небольшая заначка - НЗ. Сейчас она купит коробку конфет и поедет к этой самой бабке. Действительно, откладывать нельзя. Она чувствовала, как эта самая порча, словно кислота, разъедает ей все изнутри.
* * *
Там, куда Даша так боялась опоздать, было уже открыто. Та же девушка-администратор молча, ничего не спрашивая, взяла у нее плащ и унесла куда-то внутрь. Даша растерянно стояла посреди приемной, не зная, что же делать дальше. Но девушка тут же вернулась и, кивнув, позвала Дашу за собой. Приоткрыв дверь в какую-то комнату, она впустила туда клиентку. Даше, попавшей в комнату из ярко освещенного коридора, сначала показалось, что здесь совершенно темно. Но затем она разглядела маленький огонек - это теплилась лампадка в углу, под иконой Божьей матери, скупо освещая пространство вокруг себя. Вся комната, как показалось Даше, была обита черной тканью. Окон не было. Глаза быстро привыкали к темноте, и она увидела стоящий посередине черный же стул. Она стояла, не зная, сесть на него или этого делать не нужно. Но тут хлынул ослепительный свет из коридора, и возникло что-то белое, со светящимся ореолом волос. Дверь захлопнулась, и Даша вновь ослепла.
- Здравствуйте, - донесся до нее чей-то голос, и Даша в бедном свете лампадки увидела женщину, одетую в белый балахон до пят. Ее светлые волосы свободными прядями свисали вдоль лица. На груди у женщины был деревянный крест на красной нитке, связанный, как показалось Даше, просто из палочек. Опустив случайно глаза, Даша с удивлением заметила, что пришедшая незнакомка босая. Легко перемещаясь по комнате, женщина извлекла из невидимого Даше места белую простыню и набросила ее на стул.
- Садитесь, - пригласила она. - Молитвы знаете? Можете отвечать.
- "Отче наш" знаю, - почему-то шепотом ответила Даша и откашлялась. - Еще "Богородице, Дево, радуйся"…
- Закройте глаза и читайте в течение всего обряда про себя "Отче наш", - велела женщина.
Даша сосредоточенно стала повторять про себя слова молитвы. От волнения она забывала фразы, путала их очередность, но потом они вдруг всплывали в памяти и становились на места. Почему-то перед ее внутренним взором вдруг возникли давно позабытые картины: как они ездили с бабушкой в деревню, в старую церковь, и там тоже была такая же почерневшая икона с чуть видимым ликом, и лампадка так же висела на цепочке. Только здесь лампадка была лиловая, а та, из детства, - зеленая.
Женщина между тем достала две свечи и зажгла их от лампадки. Поставив свечи на пол, она быстро зашептала что-то и начала плавно водить руками над Дашиной головой. У Даши внутри вдруг что-то сжалось, и она почувствовала волнами исходящее от рук женщины в белом не то тепло, не то какую-то другую энергию. Волосы у нее на голове стали медленно подниматься к рукам медиума, как наэлектризованные. Та все шептала, и руки ее двигались все быстрее. Внезапно целительница остановилась прямо перед ее лицом, и Даша распахнула глаза. Женщина уронила руки, и Даша разглядела неизвестно откуда взявшиеся два больших, тускло блестевших ножа с черными ручками и белый венок невесты. Ей вдруг стало жутко.
- Закройте глаза! - повелительным тоном скомандовала она, и Даша, будто загипнотизированная, глубоко вздохнула и сделала то, что от нее требовали.
Она почувствовала, как на нее надели венок и движение воздуха над ее головой усилилось. Острые звенящие звуки сталкивающихся ножей неслись все быстрее и быстрее. Неожиданно холодная сталь коснулась головы, и Даша слегка дернулась. Неужели женщина срезала ей волосы? А если она сейчас ткнет ее ножом в шею?! Паника захлестнула ее. Но она глубоко вдохнула, взяла себя в руки, принявшись вновь повторять слова молитвы. Звон еще продолжался, но был уже слабее и вскоре прекратился совсем. Слегка потянув за волосы, женщина сняла венок.
- Вставайте и перекреститесь три раза. Вот здесь, на икону. Читайте про себя "Богородицу".
Даша торопливо перекрестилась, и ей показалось, что огонек в лампадке вспыхнул сильнее. Прекрасные слова молитвы как бы сами по себе ожили и зазвучали у нее в голове, почему-то сказанные голосом старой троюродной деревенской бабки, медленно, нараспев: "Богородице, Дево, радуйся! Благословенна ты в женах, ибо Спасителя родила еси душ наших…"
- Можете идти. - Неизвестная открыла перед Дашей двери. - Ни с кем не разговаривайте, пока не переоденетесь во все новое. Идите.