Вильям Козлов - Услышать тебя стр 21.

- Зачем весь этот маскарад? Надо же додуматься: тащить через всю деревню из дома агронома в избу кол­хозника трофейный приемник!

- Не слишком ли много ты на себя берешь? - мед­ленно багровея, спросил Лобанов. - Полоса называется "Будни одной рядовой семьи". Мы должны показать лю­дей не только на работе, но и дома. Как они живут, отды­хают. ..

- Но если у них нет этого дурацкого приемника, за­чем же мы будем его фотографировать? А книги? В этой семье если кто и читает, так это девчонка... И, убежден, пока еще не "Капитал" Маркса.

- Можно подумать, что ты всегда фотографируешь то, что видишь! Если тракторист весь в копоти и масле, ты не предложишь ему лицо помыть? Если в рваной курт­ке, не заставишь его надеть другую?

- Мы о разных вещах говорим, - сказал Сергей, по­няв, что Лобанова не переубедишь. - Я могу попросить человека одеться прилично, но фотографировать его в собственном доме на фоне чужих вещей - не желаю!

- Люди ждут, - напомнил Лобанов.

- Скажите, чтобы приемник отнесли хозяину.

- Как ты не понимаешь! - с сожалением посмотрел на Сергея Лобанов. - Приемник свидетельствует о воз­росшем благосостоянии народа. Ладно, сегодня у них нет приемника - завтра купят.

- Вот что, Тимофей Ильич, если все это и есть про­паганда благосостояния народа, то я против такой про­паганды и отказываюсь выполнять ваше задание.

- Не горячись, - примиряюще сказал Лобанов.- Хорошо, можешь не снимать приемник.

- Я вообще ничего снимать для этой полосы не буду. Этот спектакль с переодеванием, книги, чужой приемник, который на смех всей деревне тащат по улице... Пред­ставляю, что это будет за липовая полоса! Над нами все будут смеяться! Неужели вы этого не понимаете?

Лобанов прислонился к перилам и посмотрел на Сер­гея маленькими бесцветными глазами. Что-то изменилось в его длинном лице.

- Ты хочешь сорвать ответственное задание? - уро­нил он. - И мне не нравится твой тон...

- А мне не нравится вся эта развесистая клюква! - громче, чем хотелось бы, выкрикнул Сергей. - Мне стыд­но людям в глаза смотреть... И не делайте из них дура­ков, они все прекрасно понимают! Даже этот престаре­лый дед в галифе.

- Волков, ты нарываешься на большие неприятности. Эту полосу рекомендовал дать в газете областной коми­тет партии...

- Тем более, я не желаю подводить наш обком,- сказал Сергей.

- Не советую со мной ссориться, Волков. ..

И хотя Лобанов произнес эти слова, не повышая го­лоса, в тоне его прозвучала угроза. Сергей вспомнил, как кто-то из сотрудников редакции рассказывал историю про одного человека, очень серьезно пострадавшего по вине Лобанова... Раньше Сергей как-то не придавал зна­чения этим разговорам, мало ли что люди болтают, а вот сейчас, на крыльце деревенской избы, он подумал, что все это может быть и правдой... И если до этого момента он еще сомневался, делать ему снимки или нет, то теперь его колебаниям пришел конец.

- Я возвращаюсь в город, - твердо сказал он.

- Ты хочешь, чтобы тебя уволили?

Сергей в упор посмотрел на Лобанова и сказал:

- Вы опасный человек…

Наверное, Лобанов намек понял, потому что висячий нос его как-то странно дернулся, подбородок выдвинулся вперед и он тонким голосом выкрикнул:

- Щенок! Сопляк!

- В вашем возрасте нельзя так волноваться, - заме­тил Сергей и отворил дверь в избу.

Хозяева в напряженных позах сидели на прежних местах. Маша, уже в куртке, посторонилась, пропуская Сергея. Слабый луч солнца упал на балалайку и будто зажег внутри нее электрическую лампочку. Только сейчас Сергей заметил, что балалайка без струн.

- Вы меня извините, но сегодня я фотографировать не буду, - сказал Сергей. - Понимаете, освещение...

- Выходит, зазря я пер эту бандуру? - разочарован­но произнес детина. Он сидел с папиросой в зубах у окна,

- Отнесите, пожалуйста, приемник назад, - попро­сил Сергей. - К законному хозяину.

Все сразу зашевелились на своих местах. Маша, за­стегивая на куртке пуговицы, с интересом смотрела на Сергея. Глаза веселые, губы вздрагивают от еле сдержи­ваемого смеха.

- Мы так старались, - сказала она. - Мама и папа со свадьбы не надевали выходных нарядов - чуете, наф­талином пахнет? А дедушка вон аж согнулся от тяжести своих боевых наград...

- Нам недолго и переодеться, - с явным облегче­нием произнесла хозяйка.

- Оно, конечно, агрономов приемник в нашей избе ни к чему, - сказал хозяин, потирая чисто выбритый под­бородок.- Брательник обещал из города привезти бата­рейный. С лектричестом у нас вот беда. В неделю три дня без света сидим. Лектростанция в другом районе, чуть что - нас первыми отключают.

- Вы уж извините, - сказал Сергей, собирая свои вещи.

- Как насчет танцев, товарищ фотокорреспондент?- взглянула на него Маша.

Глядя в ее смеющиеся глаза, Сергей тоже улыбнулся.

- Я плохо танцую, - сказал он. - Пригласите луч­ше моего коллегу... Он у нас известный юморист-затей­ник.

2

Поглядывая на дверь, Сергей взвешивал на ручных весах химикалии для проявителя. Две пузатые коричневые бутыли с притертыми пробками стояли на подоконнике. Близоруко щурясь, Феликс царапал скаль­пелем глянцевую фотографию. Противный скрип раздра­жал Сергея, но он молчал. Такая уж у Феликса работа: царапать и подкрашивать тушью фотоснимки, чтобы они стали контрастными. Только тогда их примет цинкогра­фия для травления клише. А ретушировал Феликс фото­графию спутника, на днях запущенного в космос. На вто­ром снимке - его сделал Сергей - стоят возле уличного динамика горожане и слушают сообщение о запуске. У людей праздничные лица. Еще бы, наша страна первой в мире осуществила запуск искусственного спутника Земли! И уже не одного, а нескольких. Летают круглые стальные шары вокруг планеты и сообщают на Землю данные приборов. Кто не слышал позывные советских спутников: "Бип-бип-бип!"

На дверь Сергей поглядывал неспроста: ждал Машеньку. В окно он видел, как подкатил на бежевой "Победе" редактор.

Не переставая царапать, Феликс проговорил своим ровным тихим, голосом:

- Главное, не лезь в бутылку. Покричит-покричит и успокоится. Помнишь, когда я в праздничный номер за­порол снимок? Ну, думаю, пропал! Шумит на меня, аж покраснел весь, а я гляжу на него, как на отца родного, и киваю: все, мол, правильно, Александр Федорович...

- Чего же тебе было рот раскрывать, если ты сни­мок запорол? - сказал Сергей. - А я не чувствую за со­бой никакой вины.

- Я - снимок, а ты всю полосу. Выписали команди­ровку, аванс выдали, а ты с чем уехал, с тем и приехал. Да кто такое потерпит? Мне уже клишированную шапку для этой полосы заказали.

- Выходит, я и тебя наказал? - усмехнулся Сергей и, высыпав в бутыль порошок, принялся взбалтывать. Раствор помутнел, вспенился.

- Да уж кружкой пива не отделаешься.,.

"Пс-с, п-с! Вжик!" - противно сипел скальпель. На широкой спине ретушера двигались лопатки. Феликс ко­гда-то занимался гимнастикой. Он и сейчас мог на стуле сделать красивую стойку. Мог на улице с рук крутануть приличное сальто, в два счета расправиться с забуянив­шим хулиганом. Все это мог в любое время проделать Феликс, а вот в чем бы то ни было возразить началь­ству - не мог.

Когда в дверь раздался негромкий стук, Сергей вздрогнул: наконец-то! Что-то долго на этот раз Голобобов раскачивается...

Но это была не секретарша. Пришла Наташка -дев­чонка с улицы Ботвина. Та самая, снимок которой по­явился в областной газете с оптимистической подписью: "Здравствуй, лето!" Сергей вспомнил, что так и не отдал увеличенную фотографию тете Глаше - матери Наташ­ки. Тетя Глаша работала в редакции курьером: относила в типографию подписанные редактором полосы и прино­сила свежие.

Жила она без мужа и частенько приводила с собой на работу свою единственную дочь. Наташка с раннего детства была своим человеком в редакции. Она знала всех, и ее знали все.

- Сережа, наш класс хочет сфотографироваться на память, - торопливо начала Наташа. - Учительница просила, чтобы ты пришел завтра к часу...

Сергей с улыбкой посмотрел на рослую худую дев­чонку в коротеньком, мокром плаще. Длинные ноги в про­стых чулках забрызганы грязью, а большие светло-серые глаза сияют. На маленьком аккуратном носу красный прыщик. В каком же она классе? Кажется, в шестой пе­решла. Из-под плаща алеет красный галстук.

- Вот какое дело, Наташенька, - сказал Сергей.- Не халтурю я. Я не фотограф, а фотокорреспондент. Поняла?

- Долго тебе щелкнуть?- удивилась девочка.- С нас уже деньги за фотографии собрали.

- Гм, -поднял голову Фелиск. - Большой у вас класс?

- Тридцать два человека... Двадцать девочек и две­надцать мальчиков.

- Я приду, - сказал Феликс. Девочка расстроилась.

- Я думала, ты нас сфотографируешь,- сказала она, глядя на Сергея.

- Он это сделает лучше меня, - ответил тот. Увидев наклеенные на зеркальное стекло фотографии, Наташа подошла и стала их разглядывать. Некоторые были перевернуты, и ей приходилось нагибать пушистую голову.

- Какая красивая... - заметила она.-Кто это? Ар­тистка?

- Моя жена, - улыбнулся Сергей.

Девочка выпрямилась и отошла от стекла. Взглянув исподлобья на Сергея, сказала:

- У нее глаза злые...

Сергей задумчиво посмотрел на фотографии.

- Ты так думаешь?

- Не нравится она мне, - резко сказала Наташа.

- А говоришь, красивая.

- Пускай красивая, а глаза у нее все равно злые...- Она пытливо взглянула на Сергея: - Ты любишь ее?

- Конечно, - усмехнулся он. - Разве можно такую красивую не любить?