Иван принадлежал к числу тех сметливых и наблюдательных людей, которые по лени, а также из врожденной нелюбви к болтовне не дают себе труда развивать свои умственные заключения, иногда очень точные, с помощью размышлений и анализа. Они видят, подмечают, оценивают… Однако все это в лучшем случае подытожат кратким, емким, универсальным: "Ну, е-мое!" - предоставив вам возможность обо всем остальном догадываться самому.
И сейчас Анне, кажется, представился случай развить Ивановы наблюдения о конечностях в стройную теорию. Как Бромбензол - по черепу, а почерковед - по буквам, Анна по ногам попыталась дать характеристику психофизических параметров сидевшей за рулем автомобиля дамы, с которой ей теперь предстояло общаться почти ежедневно, ибо в изучении иностранных языков нельзя делать больших перерывов.
- Это тебе. - Нелли Всеволодовна Ясновская протянула Анне конверт из плотной коричневой бумаги.
- От кого? - Аня удивленно повертела конверт в руках. Конверт был без надписи.
- Угадай с трех раз. - Ясновская поглядела туманным взором куда-то мимо ее уха. Этот особый взгляд, по Аниным наблюдениям, обычно появлялся у сведущих людей, когда, по их мнению, им начинали задавать слишком много ненужных вопросов.
Аня надорвала плотную бумагу. Внутри лежала пачка денег…
- Ты что, Светлова, не рада? - Нелли Ясновская с интересом посмотрела на ее изменившееся лицо.
- Да нет, я рада…
- Ну вот и хорошо.
- Да… но так много… Почему?
- Много будешь знать, скоро состаришься.
- Не состарюсь! Ну правда…
- Это точно: до старости тебе еще далеко. Сначала повзрослеть бы не помешало…
- Нет, ну правда… Почему так много и… так сразу? Она ведь меня совсем не знает… Может, я и в английском-то совсем не сильна?
- Не волнуйся, она его тоже не знает.
- Нелли Всеволодовна, но скажите…
- Не скажу. Просили передать. И все тут. - Ясновская многозначительно выделила последние слова.
"Рада… не рада… Ну как я могу быть не рада?!" - Всю дорогу до дома Аня с изумлением время от времени ощупывала в сумке конверт.
"Студентам нелегко найти работу!" - эту фразу из рекламы стирального порошка уж кто-кто, а Анюта испытала на своей шкуре… С тех пор как она осталась одна, ей только этим и приходилось заниматься… Искать работу.
Некоторое время назад, прошлым летом, в ее жизни вот так же произошла перемена, произошла неожиданно и быстро, что называется, "сама не ожидала"… Ехала в метро, читала газету, наткнулась на объявление: "Открывается новый американский ресторан… идет набор персонала… Требуются… Конкурс… Собеседование…"
От одного только названия ресторана исходил явственный шелест стодолларовых бумажек.
Ну прочитала и прочитала. Свернула газету, поизучала задумчиво носки своих порядком уже поистрепавшихся босоножек, потом перевела взгляд на сидящую напротив девушку, судя по всему, свою сверстницу - порассматривала, позавидовала минутки три ее сияющим, с иголочки, дорогим туфлям… Э-э, да что об этом думать, только себя мучить. Что там босоножки… Стоит только задуматься о том, что надо бы купить - не "желательно" или "хорошо бы", а просто "позарез необходимо"! - и голова идет кругом. Бездна. Чего только в этой бездне нет: и рычащий облупившийся холодильник, и софа "производства Чехословацкой социалистической республики" с истлевшим поролоном. И республики уже такой нет, а поролон все сыплется желтым песочком…
И чтобы Анюте преодолеть эту бездну, с такими-то финансовыми успехами на личном студенческом фронте, лет десять может понадобиться. Или, может, двадцать? А зачем ей через двадцать лет, в сорок два года, новые босоножки?! Может, ей вообще тогда только тапочки будут нужны… Белые, например.
А вот если бы она работала в этом ресторане…
Банкиры говорят: человек, которому удалось хоть минуту подержать в руках миллион долларов, становится иным. Правда ли, нет ли - не проверишь… Но, может, что-то похожее с ней и случилось… Только ведь на минутку представила, как сможет запросто заходить в магазины, которые раньше обходила стороной, чтобы не расстраиваться…
Анюта опять открыла газету с объявлением. Какое там число указано… пятнадцатое? Сегодня как раз пятнадцатое! Она перечитала: адрес… ближайшая станция метро "Краснопресненская"… А что, если пойти… просто так, для смеха, попробовать… В это время двери вагона открылись, и как гром среди ясного неба прозвучало: "Станция "Краснопресненская", следующая станция "Белорус…" И она вдруг поднялась, заторопилась и… Так вот она и не доехала до станции назначения - вышла на другой, на чужой, там, где не собиралась.
И ее приняли! Хотя троих претендентов перед ней завернули и двоих после… И английский ее подошел, и внешние данные, и ответы на вопросы. Еще пусть кто-нибудь скажет, что у нас студентов в университете плохо готовят: красивые, образованные, с языками, смышленые… конкурс официантов в престижный ресторан мирового класса - играючи!
Все на этом рабочем месте было для Анны новым…
Новыми были не только названия соусов, которые она вызубривала: какой к цыпленку - о’кей, а какой - ни в коем случае… Само внутреннее устройство отношений, которые формулировались в "манифесте" владельца ресторана, было новым. Начиная от окрыляюще оптимистичного: "Примите наши поздравления! Вас выбрали из огромного количества желающих работать у нас, и ваша работа сыграет очень важную и интересную роль в успехе общего дела. Для нас важны не только профессиональные качества, но и ваши улыбка, энергия, гостеприимство. Наш образ - это молодость и динамизм, хотя мы не говорим здесь о каком-то определенном возрасте или социальной группе…"
Кое-что из этой декларации нелишне было бы позаимствовать и для жизни вообще… Например, "препятствием к успеху может стать ваш характер, а не только профессиональные качества". Поэтому: "Вы - это человек, который вежлив, дружелюбен, внимателен, приятно общается с коллегами и руководством, с гостями, демонстрирует способность работать в команде и терпелив к товарищам, уверен в себе, положительно настроен, общителен, хорошо понимает философию и цели предприятия, поддерживает их…"
Ну и дальше… Некоторая, уже чисто ресторанная специфика: "Знает все о блюдах и напитках, аккуратен с чеками и кредитными картами и т. д…"
Все это Анне, в общем, понравилось.
И сердечность, с которой следовало говорить: "Я бы порекомендовала вам "хрустящего цыпленка", или "пот роуст", или "глядя, какой на улице снег, я бы предложила вам чашечку ирландского кофе, чтобы согреться".
И ей, в общем, нетрудно было научиться разговаривать с людьми так, чтобы у них создавался "мысленный образ" того, о чем шла речь… Не просто сказать "что хотите на десерт?", а непременно: "Может, вам понравится наше шоколадное пирожное "Эбони и Айвори", покрытое темным шоколадом и мороженым из белого шоколада, слоем горячего шоколадного соуса, слоем карамельного соуса, орехами и тертым белым и черным шоколадом?"
В общем, это было приличное место, а отнюдь не злачное - слово, которое непременно соединяется в сознании со словом "ресторан". Хозяин ресторана, известный человек, имел у себя на родине, в Америке, имидж борца за здоровый образ жизни, и в "концепцию" ресторана входило особое отношение к алкоголю. Разумеется, категорически запрещалось подавать его бутылками. Официант должен был хорошо ориентироваться в трех стадиях опьянения и следить, чтобы посетитель, не дай бог, не перевалил за вторую, приличную и бархатную, когда еще весело и приятно, но ситуация полностью человеком контролируется.
К сожалению, когда начались будни, оказалось, что американскому здоровому, оптимистичному и улыбчивому подходу к жизни не так-то просто устоять перед народными привычками и московской стихией…
Тем не менее… Если бы Анюта сызмальства мечтала работать в ресторане, то лучшего места она не смогла бы для себя выбрать. Проблема заключалась в том, что с детства Анна об этом вовсе не мечтала, совсем напротив…
И когда впечатления, связанные с новизной, закончились и стали обыденными, с ней стало происходить нечто такое, что объяснить словами было очень трудно, поскольку у нее вроде бы не было объективных оснований для недовольства своей новой жизнью. Ответ она нашла, когда случайно прочитала интервью с каким-то президентом иностранной суперкорпорации, который вдруг взял да и ушел со своей завидной работы, что называется, по собственному желанию, и когда недоумевающие стали интересоваться, в чем же, собственно, дело, он сказал: "Видите ли, все время, пока я работал здесь, я чувствовал себя несчастным". Ее поразила иррациональность и романтичность повода, на основании которого "акула капитализма" совершила столь опрометчивый поступок.
Конечно, она и раньше знала, что существуют тупиковые профессии. То есть такие, в которых есть непременный потолок. И есть люди, которые для них предназначены: они довольно быстро достигают профессионального совершенства в своем деле и далее многие годы довольствуются неизменностью, ежедневным повторением. Однообразие для них комфортно и вовсе не делает их недовольными, уставшими, несчастными…
Знала Аня и то, что другим такие профессии противопоказаны, им нужно постоянно продвигаться вперед и нужна такая работа, чтобы полоска горизонта вечно удалялась по мере приближения к ней, открывая все новые и новые пространства… Знать-то знала, но знание это было каким-то абсолютно теоретическим.
Разумеется, любую профессию можно превратить в тупиковую, хотя для этого надо быть уж воистину тупым человеком.