„Тут служба, а на площади повешенные“. – „Кто?“ – „Сегодня повесили пленных комиссаров“.
«Станица Мечетинская. „А я вот такую штуку придумал – пороть баб...“
«Группа солдат стоит, среди них женщина-доброволец Дуська. „Дуська, – обращается к ней курносый солдат, – а что с пленной милосердной сестрой сделать?“ – „Что? Завести ее в вагон, да и... всем, до смерти... А потом в затылок...“ – лихо отвечала Дуська. Солдаты хохотали».
«Расстрелы... Неприятная это штука. Пленный все твердит: „За что те, братцы, за что?..“ А ему: „Ну-ну, раздевайся, снимай сапоги“. – „Братцы, у меня мать-старуха. Пожалейте!“ А тот курносый солдат наш: „Эх, да у него и сапоги-то дырявые...“ – и раз его в шею, кровь так и брызнула... Пошел снег. Мы пили чай».
«Священник Гниловской станицы с распятием на груди поднимал казаков в атаку, ходил с ними в бой. Но теперь они его не слушают: „Сами знаем, что делать – идем по домам“.
«В одной хате подвесили за руки комиссара. Разложили костер и медленно жарили человека. А кругом пьяная банда выла: „Боже, царя храни...“
«Песню „Взвейтесь, соколы, орлами“ Добровольческая армия сама переделала: „Взвейтесь, соколы, ворами“. Грабили население немилосердно. Деревня вовремя не внесла контрибуцию: артиллерийскими снарядами по ней. 70 снарядов. Зачем так много? А куда их деть – мулы падают от голода... Паны не крали – были богатыми, а как обеднели, так сразу узнали дорогу к сундукам крестьян, как настоящие злодеи».
И вот эта Добровольческая армия вернулась на Дон, подкрепив Войско Донское. Газеты чуть ли не визжали от ликования и восторга по такому знаменательному случаю: «Вернулись герои духа!» «Титаны воли». «Горсть безумно храбрых». «Воодушевленные любовью к Родине». Пущен лист пожертвований в пользу «героев». От ростовского купечества собрано... 470 рублей. А только раненых прибыло около двух тысяч человек...
После таких мерзостей, творимых офицерами и генералами Добровольческой армии, о которых узнал Филипп Козьмич Миронов, он понял, что революционные войска должны очистить от этой скверны не только донскую землю, но и, что значительно сложнее, души людей. Он представлял все трудности борьбы, потому что в войска наказного атамана Всевеликого Войска Донского вливались, кроме озлобленных сил Добровольческой армии, еще и немецкие войска, которые оккупировали Дон и с которыми хорошо спелся генерал Краснов.
Миронов, выступая с обращением к казакам, гневно клеймит этот союз: «Генерал Краснов в приказе № 1 говорит: „Вчерашние враги, австро-германцы вошли в пределы Войска – родного Дона, союзники с нами против красной гвардии и за восстановление на Дону полного порядка“. Этот казацко-немецкий союз основал генерал Краснов, бывший командир 10-го полка, а потом начальник 2-й казачьей свободной дивизии. Дико и страшно становится от этого приказа!
Казаки!.. Если кто из вас согласен с генералом Красновым, что австро-германцы наши союзники – для завоевания нас же самих, то он союзник немцев!.. Такому казаку не место на Дону среди милых станиц и хуторов!.. Я лично отдам оружие генералу Краснову и его союзникам – немцам только вместе с моей головою, добравшись сперва до его и немецких голов... если 32-й полк поможет!..
Кто думает так – тот со мною и за мною и за теми, кто не хочет быть рабами немцев, генералов, помещиков, капиталистов и дворян, кто стремится укрепить народную власть – власть Советов.
Что же лучше: власть народа, власть Советов, власть, которую вы, казаки и солдаты, сами создали, сами исправляете, или власть генералов, капиталистов, помещиков и дворян?! Не думаю, что вы захотите последней власти, хотя генерал Краснов и обещает казакам порядок...