- Так ведь потому и шли в противовес, что задумана была эта армия белогвардейцами, - объяснил Малышкин. - И костяк у нее тоже был сугубо белогвардейский.
- Но даже этой бригаде немцы выразили свое недоверие, - напомнил ему Трухин. - Хотя, не спорю, такие конкурентные формирования нам не нужны.
- Так ведь Жиленкову и Боярскому немцы подсунули сволочных офицеров, которые начали относиться к нашим офицерам, как к денщикам, - негромко, словно опасаясь подслушивания, проворчал Малышкин. - Нам с вами, господин командарм, тоже не очень-то доверяют. Даже генералитету.
- Что имеется в виду? - исподлобья взглянул на него Власов.
Официантка принесла кофе, однако на сей раз никто из генералов внимания на нее не обратил, хотя, расставляя чашки и собирая опустевшие тарелки, женщина явно не торопилась уходить, и даже не очень-то опасалась близости мужских рук.
- Запретили же вам лично проинспектировать войска, находящиеся во Франции, - напомнил командарму Малышкин, чем тут же вызвал его недовольство.
- Что значит "запретили, не доверяют"?! Я бы не стал утверждать это столь категорично, - швырнул он измятую салфетку на стол. - А тем более - обсуждать этот инцидент.
Инспектировать свои "французские" подразделения Власову действительно не позволили, но этот запрет, переданный через капитана Штрик-Штрикфельдта и не преданный никакой официальной огласке, командарм скрывал даже от ближайших соратников. Поэтому был удивлен, что Малышкину каким-то образом стало известно о нем.
- В любом случае мы не должны акцентировать сейчас внимание на наших разногласиях со штабом вермахта, СС и рейхсканцелярией. По-моему, совершенно ясно, что это не в наших интересах.
- Но ведь в узком же кругу говорено, - спокойно заверил его Малышкин, явно засоряя командующего в том, что тот попытался скрыть от них столь вопиющий факт.
Власов, забыв о кофе, с минуту сидел, закрыв глаза и выставив намертво сжатые кулаки на стол, далеко впереди себя. Время от времени крепкие жилистые пальцы его вздрагивали, будто он Удерживал ими рукояти стреляющего "максима".
Командарм не желал никакого конфликта с немцами. Не из-за страха. Он слишком много поставил на карту, чтобы смириться с тем, что однажды его армию, как и все Русское освободительное движение, попросту расформируют, а руководство Расстреляют или вновь загонят в концлагеря. Россия еще должна Узнать о нем. Его войска еще должны войти в Москву, но уже как народная освободительная армия, когда к ней будут относиться приблизительно так же, как большинство населения Югославии относится сейчас к армии маршала Тито.
- Все правильно: это сейчас в советской России к "власовцам" относятся, как к пособникам немцев, - каким-то странным чутьем уловил ход его мыслей Малышкин, - а когда война завершится и коммунистический режим окажется наедине с Русским освободительным движением, у народа появится реальный выбор.
20
Старая, вконец ослабевшая змея заползла на вершину скального обломка и, греясь на солнце, лениво уставилась на людей. Какое-то время рейхсфюрер и змея гипнотизировали друг друга, оставаясь совершенно неподвижными. Это продолжалось до тех пор, пока штандартенфюрер д’Алькен не извлек пистолет и не рассек пресмыкающееся несколькими меткими выстрелами.
- Знаю, что вместе с пропагандистским отделом вермахта вы затеяли сейчас новую операцию.
- Под кодовым названием "Скорпион".
- Название будем считать красноречивым. А как с успехами?
- Особых успехов пока не наблюдается. Все по той же причине. Переходя на нашу сторону, русские очень рискуют. Мы отходим, и тут же приходят коммунисты. Сразу же начинаются расстрелы, концлагеря, ссылки в Сибирь. Многие не хотят служить нам, но согласны служить под началом русских генералов, выступающих за "свободную Россию без коммунистов".
- Вы говорите все это, чтобы расчувствовать меня, штандартенфюрер? Зря стараетесь. Вы ведь знаете, что мои сопереживания несчастным русским, отданным на произвол коммунистам, и так довольно глубоки и искренни.
По идее Гиммлер должен был произнести это с легкой иронией. Однако д’Алькен так и не сумел уловить ее. "Ирония, очевидно, в том и заключается, что Гиммлер приучил себя произносить подобные "спичи" совершенно серьезно и совершенно искренне", - объяснил себе шеф эсэсовского официоза, по старой журналистской привычке пытаясь всему дать собственное толкование.
- Господин рейхсфюрер, я понимаю, что ваше время слишком ограниченно, - произнес он.
- Вот в этом вы не ошибаетесь, - поиграл желваками Гиммлер и, бросив последний взгляд на вздрагивающее тело змеи, направился к стоящим поодаль, на выходе из "чащи", машинам.
- Могу ли я сообщить Власову, что вы готовы принять его? Если это так, мы у себя в газете - да и пресса, рассчитанная на население оккупированных территорий, - могли бы преподнести сию новость в соответствующих интонациях и с соответствующими комментариями.
Вопрос был задан настолько прямолинейно и беспардонно, что рейхсфюрер уставился на д’Алькена с таким же удивлением, с каким еще недавно смотрел на змею. Но все же почувствовал, что это тот случай, когда, с пропагандистской точки зрения, выгоднее дать "добро".
- Я жду генерала у себя двадцать первого июля, - скороговоркой отмахнулся он от продолжения темы. - Надеюсь, дата господина Власова устроит? - теперь он не скрывал ни презрения своего, ни сарказма. - Или, может, генерал сам назначит дату и время?
- Его устроит любой день из отведенных ему на этой грешной земле.
- Время ему сообщат дополнительно. Но вы, штандартенфюрер, должны понять, что ни фюрер, ни я никаких особых чувств к этому генералу не испытываем.
- Мне это известно лучше, чем кому бы то ни было.
- К тому же следует обратить внимание на то, как он ведет себя во время встреч с населением освобожденных нами территорий. Как можно относиться к генералу, который заявляет, что после победного завершения войны он будет рад видеть немцев в качестве гостей Свободной России?
Штандартенфюрер понял, что речь идет о том восторженном приеме, которое русское население устраивало Власову во время его пропагандистских поездок в Смоленск, Могилев, Бобруйск, Псков, Лугу… В Луге восторженные поклонники Власова прорвались через заградительный заслон полиции и попытались поднять мятежного генерала на руки. Вот он в своих речах и расхрабрился.
- Непростительное, истинно русское свинство, рейсхфюрер, - вот как это называется. Но ведь и мы тоже не должны забывать, с кем имеем дело. Конечно, подобные высказывания можно списывать и на пропагандистские издержки, тут уж все зависит от отношения к самому Власову.
- Оно вам известно, - процедил Гиммлер.
- Кстати, если уж господин Власов настолько - как любят выражаться русские - "пришелся не ко двору", почему мы должны терпеть его? В конечном итоге, для нас ведь важен не Власов, а сама идея Русского освободительного движения. Разве не так?
- Скажите прямо, штандартенфюрер: вы со своим другом, генералом Геленом, намерены кем-то заменить Власова? - мрачно улыбнулся Гиммлер.
- Гелена русские вряд ли воспримут. А вот генерал Жиленков вполне подошел бы.
- А что, у русских есть и такой генерал? - артистично вскинул брови рейхсфюрер. Однако д’Алькен понял, что это всего лишь игра. О Жиленкове рейхсфюрер, конечно же, слышал, не мог не слышать. - У них тут что, свой Генштаб?
- Поскольку существует армия, должен существовать и генералитет, - сдержанно остепенил его д’Алькен. К чинам выше полковничьих он, полковник войск СС, всегда относился с должным почитанием. - Мы уже обсуждали его кандидатуру с Гайнцем Гельмихом. Как оказалось, командующий тоже готов поддержать кандидатуру Жиленкова.
- Считаете, что этому генералу хватит авторитета и решительности, чтобы возобладать во всем этом расхристанном Русском освободительном движении?
- Уверен. Жиленков достаточно решителен, когда того требуют обстоятельства, и сдержан, когда того требует чувство такта, которое так часто изменяет пролетарскому генералу Власову. Кроме того, Жиленков - один из авторов власовской "Смоленской декларации", он стоял у истоков Русского освободительного движения. И вообще, больший "власовец", чем сам Власов.
- Но это вызовет раскол в среде русских. Они устроят здесь настоящую гражданскую войну. Разве вы не знаете, что они там, у себя в России, так и не довели ее до естественного завершения? Уж что-что, а истреблять друг друга они научились.