Характерно, что идеи сборника "Смена вех", вышедшего в 1921 г. в Праге, сразу получили широкий резонанс в российском рассеянии. По воспоминаниям контр-адмирала С. Н. Тимирева, "развитию подобных мыслей, определенно ведущих к "сменовеховству", в высшей степени способствуют тяготы эмигрантской жизни, естественная тоска по Родине и наглая и лживая, хотя подчас и сладко звучащая, большевистская пропаганда "советского рая", ведомая их агентами за границей". Оценивая основные идеи сборника "Смена вех", М. П. Арцыбашев писал, что сменовеховцы, "формально оставаясь в антибольшевистском лагере, творят то же гнусное дело, перенося вопрос о примирении с большевиками с переоценки деятельности большевиков на переоценку отношения к ним". "Сменовеховцы старались оправдать большевиков. В этом была их грубая ошибка", – считал он. И в целом в белом стане преобладало резко негативное отношение к сменовеховству. Ф. Степун писал, что это течение было формой "контрреволюционного сознания", которая зарождалась как "ложная и лживая" и "представляла собою уже довольно отчетливую концепцию лакейски-конъюнктурного сменовеховства, естественно скомпрометированного перед лицом первопризывной эмиграции, как бы самый нерв контрреволюционного протеста против всякой "эмигрантщины". И во многом неслучайно то, что, например, на заседании парижской демократической группы партии народной свободы 14 ноября 1921 г. П. Н. Милюков и его ближайшее окружение называли сменовеховцев "необольшевиками" и "коммунистической агентурой".
А вот что писал об одном из идеологов "Смены вех" – Ю. В. Ключникове – В. М. Чернов в эмигрантской "Воле России": "Господин Ключников исходит из идеологии старых "Вех" и преисполнен к ней величайшего почтения. Когда вышли те "Вехи", я отметил, что в них – квинтэссенция глубокого идейного октябризма. И "сменовеховцы" те же самые настоящие октябристы – только не при самодержавии, а при комиссародержавии. "Октябристы"… Получается некоторая игра слов. Об "октябризме" я говорю здесь, конечно, не в смысле проникновения духом Октябрьской революции. Сущность старого "октябризма" заключалась в том, что он все "петушком, петушком", подобно складной душе – Петру Ивановичу Добчинскому – увивался за колесницей самодержавия. И его не допускали на облучок – разве на запятки… Ни о чем большем не могут мечтать и сменовеховцы". О раболепстве перед правителями и холопском происхождении сменовехизма говорится и в другой статье эмигрантского еженедельника "Воля России": "Я не хочу их обижать, но они нашли какую-то новую правду, но ведь и раньше они без особых "волнений" переходили из органов русской интеллигенции в "Русскую Волю", то есть в газету, основанную министром внутренних дел А. Д. Протопоповым. Во всех этих суждениях сквозит мысль о политической мимикрии идеологов нововеховства.
Характерно суждение М. П. Арцыбашева: "Открытое сменовеховство успеха не имеет. Слишком уж определенна его подоплека, слишком пахнет от него советскими червонцами. Но давно известно, что в деле разложения противника большевики не имеют себе равных. На смену наивно-прямолинейным сменовеховцам, типа "Накануне", они немедленно выдвинули иных агентов, гораздо более тонких и неуловимых". Подобное отношение к сменовеховству сказывалось даже тогда, когда помещение заметки в изданиях данного идейного течения было достаточно для того, чтобы получить репутацию большевистского агента в эмигрантской среде. Однако тот же М. П. Арцыбашев высказывал определенные сомнения насчет "агентурной принадлежности" сменовеховцев: "Конечно, остается под большим вопросом, являются ли они прямыми агентами советской власти или только сами являют печальный пример путаницы понятий и неустойчивости принципов, вообще столь характерных для российской интеллигенции".
Подобные сомнения в отношении сменовеховцев высказывал лидер энесов А. В. Пешехонов в письме другому лидеру этой партии В. А. Мякотину 27–28 декабря 1922 г. из Риги. Сменовеховство он оценивал как "очень серьезное явление" и писал, что "нельзя, как мне кажется, всецело трактовать его как результат подкупа со стороны советской власти. Таким путем можно только отбросить всех, не удовлетворяющихся голым отрицанием советской власти, в объятия большевиков". Правда, в 1981 г. М. С. Агурский опубликовал письмо питерского сменовеховца И. Г. Лежнева к харбинскому сменовеховцу Н. В. Устрялову от 15 октября 1923 г., в котором лидер российского сменовеховства прямо говорил о "субсидной зависимости" от большевиков их сменовеховского издания с самого начала его существования. Однако речь шла о журнале "Россия", выходящем в Петрограде. Позже были опубликованы и другие документы о финансовой поддержке большевиками различных видов деятельности группы "Смена вех". Большевики содействовали распространению идей сменовеховцев. Так, 30 сентября 1922 г. в Агитпропе были поставлены следующие задачи по распространению сменовеховских идей среди белоэмигрантов: "…ведение сменовеховской агитации, особенно там, где невозможна или затруднена коммунистическая пропаганда, оказание материальной помощи, издание центрального сменовеховского студенческого органа, расширение студенческого бюллетеня при "Накануне", снабжать библиотеки в эмиграции сменовеховскими изданиями". Конечно, организация подобных мероприятий требовала серьезного финансирования, однако и это мы не можем принять в качестве определяющего момента для широкого распространения идей "Смены вех". В Советской России и российском зарубежье интеллигенция уже ждала идей, близких к сменовеховским, была готова к их восприятию.
Однако ознакомление с идеями сменовеховцев не оставляет серьезных оснований для категоричных оценок как белых, так и красных. Скорее всего, можно говорить о том, что сменовеховцы являлись выразителями идеи гражданского мира и Третьего Пути, уже существовавшей до выхода сборника "Смена вех" в широких слоях российской интеллигенции. Темы, выдвинутые сменовеховцами, активно обсуждались в советской и эмигрантской печати. Однако несовпадение идеологических установок и организационных рамок, расплывчатость внешних границ и противоречия между внутренними группировками этого сложного общественно-политического течения привели к тому, что движение, первоначально будоражившее умы в начале 1920-х годов, повсеместно рассыпалось к их концу, оказав существенное воздействие на целый ряд идеологических течений российского зарубежья. Лишь отдельным его представителям суждено было и позже сыграть заметную роль на авансцене советской и эмигрантской политической жизни.
Накануне смены вех
Идеи этого сложного общественно-политического движения 1920-х годов длительное время находились вне фокуса общественного внимания. Однако в конце 1980-х годов наблюдается мощная волна публикаций о сменовеховстве и его идеологах. Во многом этот всплеск интереса к данным историческим сюжетам объяснялся тем, что попытки "исправления отдельных ошибок", допущенных при "строительстве социализма", оказались безрезультатными на путях "ускорения, перестройки и преодоления застоя". Очищение "ленинского представления о социализме" от "политической накипи" послеленинского периода советской истории поставило под вопрос и некоторые фундаментальные положения самого Ленина. Но в то время казалось кощунственным говорить об ошибочности ленинских положений в широких кругах общества, в том числе и в среде пользующихся громадным авторитетом так называемых "шестидесятников".