Глава 5 НЕРУШИМАЯ КЛЯТВА
От досадных воспоминаний студенческой поры Глорию отвлекла немка, широкая в бедрах и плечах.
В своем желто-черном наряде туристка из Германии походила на огромную пчелу, жаждущую нектара. И низкий голос, и речь с баварским готическим акцентом напоминали грубоватое и назойливое жужжание.
- Зер гут! Зер гут. Зер гут.
Немецкая упитанная пчела вилась рядом с фамильной бабушкиной розой - "Ночной поцелуй".
- Аромат зер гут.
- Еще какой гут, - одобрительно улыбаясь, подтвердила Глория. - Еще какой!
Дородная пчела обогнула роскошный куст.
- Колер - зер гут.
Глория поддержала оценку:
- Что гут, то гут.
Пчела то приостанавливалась, тяжеловато и рискованно нагибаясь, то вновь продолжала осмотр.
- Веточный каркас - зер гут.
Глории было весьма приятно слышать грубоватые комплименты бабушкиному сорту.
В немецкой пчеле угадывалась начинающая любительница по цветочной части.
Глория хотела было дать несколько профессиональных советов заокеанской любительнице, но мысли аспирантки с черенков, окучивания, привоев и подкормки упорно срывались на реальность, которая была переполнена лишь нарастающим и нарастающим ощущением бездонной любви, бездонной, как синее-пресинее осеннее чистое небо.
Немецкая пчела, замерев, проштудировала табличку, на которой указывался штат, название розы и фамилия селекционера.
- Фройляйн, я обалдеваю: "Поцелуй ночи"!
- "Ночной поцелуй", - уточнила Глория.
Любознательная немецкая пчела не унималась.
- Фройляйн, только ответьте мне на один вопрос, если вас не затруднит.
- С большим удовольствием.
- Почему здесь, в саду, так много Дюбуа?
Глория, не выдержав, рассмеялась - заливисто и раскованно.
- А что я сказала такого смешного? - возмущенно загудела недоумевающая пчела.
Глория посерьезнела и собралась, как на семинаре перед аудиторией первокурсников.
- Да нет, все правильно, фрау.
- Правильно?
- Просто Дюбуа - это такая розовая династия.
- О, данке шен!
- Извините, фрау, а как будет по-немецки "взаимная любовь"?
- Любовь? - растерянно переспросила пчела. - Взаимная?
Глория терпеливо ждала ответа на вопрос не по теме.
- Я не понимаю! - возмутилась пчела. - А какое отношение любовь имеет к розам?
- Самое непосредственное! - В голубых до неестественности глазах Глории искрила нарождающаяся страстность. - Самое непосредственное!
Когда немецкая пчела, так и не ответив на неуместный вопрос, продолжила экскурсию в глубь сада, влюбленная аспирантка преклонила колени перед бабушкиной розой. Глория Дюбуа, молитвенно сложив ладони, поклялась, что если выпадет удобный момент, то она не только откроет русому незнакомцу свое чистое, высокое и сокровенное чувство, но еще и обязательно расскажет кареглазому симпатяге и про Варфоломеевскую ночь, и про индейцев, снимающих женские скальпы, и про скитания от Великих озер до Миссисипи.
Глория поднялась с колен и деловито отряхнула джинсы от увядшей листвы и прелых лепестков.
А получив искреннее подтверждение обоюдности чувств, она поведает избраннику о свой Безымянной красавице, о своем благородном первенце, о своей белой розе, которая невольно и оказалась главной причиной случившейся любви.
Хотя сегодняшнее утро почти ничем не отличалось от предыдущих, не считая улучшения погоды и неурочного пробуждения…
Глава 6 ПАРИЖ КАК БУДИЛЬНИК
Третья неделя сентября выдалась в Луизиане непривычно ненастной.
Ливень за ливнем.
А в понедельник четвертой недели наконец-то выглянуло солнце.
Тучи рассосались еще ночью, и как только забрезжил рассвет, стало ясно, что день обещает выдаться прекрасным.
Аспирантка местного университета Глория Дюбуа, наверное, была единственной из всего кампуса, кто бодрствовал в столь ранний час.
Исключая, конечно, лаборантов, обремененных непрерывными круглосуточными опытами.
Да влюбленных студентов, одуревших от поцелуев.
Глорию Дюбуа в неурочное время разбудил мобильник, принявший вызов из Франции.
Сумасшедшая мамочка - разумеется, тоже Глория и тоже Дюбуа - со свойственным ей эгоизмом меньше всего заботилась о разнице часовых поясов, вероятно предполагая, что на общение они не распространяются, и если в Париже вечер, то как может быть утро в Батон-Руже, раз он тоже имеет французское название?
- Короче, Гло, целую!
- Взаимно.
- Поздравляю!
- С чем?
- Да все шикарно, дорогуша!
- Что шикарно? - сонно пробормотала Глория, пытаясь одновременно выпутаться из самого сладкого предрассветного сна и включиться в мамочкин напористый энтузиазм.
- Они тебя взяли!
- Кто взял? Куда?
- Да ты что, оглохла, что ли?
- Мам… Я просто… Еще сплю…
- Ой, прости, бэби!
Парижская маман, наконец-то спохватившись, мгновенно перевела энергию в правильное русло. Она немного помолчала, дав дочурке окончательно проснуться. Не больше пары секунд.
- Ну ладно, потом выспишься, это неважно! - Голос энергичной мамочки вновь обрел торжественные обертоны: - Я долго ругалась, стучала кулаком, доказывала и добилась!
- Чего, мам? Я не понимаю!
- Бэби! Твоя роза прошла на выставку!
Полусонное и квелое состояние разбуженной девушки мгновенно преобразилось в эйфорическое и чуть недоуменное.
- Прошла?
- Ну конечно, бэби!
- Ты меня не разыгрываешь?
- Ага, мне больше заняться нечем…
Угадав легкую обиду в фальшивом сопрано у пробивной француженки маман, молодая американка смягчила обмен репликами.
- Мам, я дико счастлива.
- Я тоже.
- Как бы мне хотелось сейчас забраться на Эйфелеву башню…
- Это зачем еще на башню?
- Чтобы прокричать на всю Европу - нет, на весь мир, - что я тебя обожаю!
- Нет, бэби, тебе явно пора замуж.
- Мам, расскажи лучше, как все было.
- Да, комиссия согласилась… после долгих споров. Ну… ты знаешь, почему.
- В Европе не любят американцев.
- Проще, бэби, проще. Ты же применяешь самые новые методики?
- Разумеется.
- А французы, эти чертовы консерваторы, все хотят по старинке, особенно этот противный председатель, лысый Вайяр!
- Лысый?
- Абсолютно, бэби, абсолютно.
- Ужас какой… Мам, я вдруг подумала… А вдруг мне достанется такой же отполированный жизнью муж?
- Ради твоего счастья, бэби, я согласна на любого.
- А я - нет.
- Ну ведь одни розы, даже самые лучшие, не могут заменить любви.
- Мам, давай лучше про гадких экспертов.
- В общем, я им доказала, что если они хотят выводить по-своему, пусть дожидаются результатов через сто лет!
- Или через двести.
- Короче, ровно через неделю надо сообщить название сорта - ты, надеюсь, уже успела его придумать, как мы договаривались?
- Нет.
- Это почему?
- Ничего путевого не идет в голову.
- Учись у своих прабабушек.
- Ну да, с детства помню: "Нью-орлеанская девственница", "Крошка Амур", "Ночной поцелуй"…
Глория, поколебавшись, добавила к шикарному и знаменитому перечню и скандальный "Анфан-террибль".
Маман отреагировала довольным смешком:
- А что, бэби, неплохо звучит!
- Хорошо, а вот погодка нынче не очень… Пожалуй, я назову свою многострадальную розу "Хмурое утро"!
- Не смей.
- Тогда - "Мечты девушки"! Я вот как раз все мечтаю, мечтаю…
- Ладно, бэби, не пори горячку.
- Хорошо, мам.
- Запомни, у тебя есть неделя, ровно неделя.
- Запомнила.
- Бэби, пусть триумф твоего замечательного цветка будет отмщением за ужасы Варфоломеевской ночи!
- Мам, это же было так давно…
- Я французам этого никогда не прощу.
- И даже тому, кто пожалел нашу прародительницу?
- Думаю, теперь такие благородные рыцари здесь не водятся.
- Ты уверена? - Глория, не удержавшись, иронично хихикнула в телефон. - А может, все рыцари давным-давно перебрались в Штаты?
- Хорошая мысль.
- Еще бы!
- Вот и найди себе, как истинная Глория Дюбуа, истинного рыцаря.
- Мам, лучше расскажи про… про… - Глория никак не могла вспомнить фамилию председателя комиссии. - Ну про того типа, который ставил препоны моей безымянной красавице.
- Вот именно, бэби, вот именно! Не дай этому лысому Вайяру найти повод для невключения твоей розы в каталог выставки! Кстати, у него заместителем этакая мымра с замашками любительницы канкана и абсента… Терпеть не могу этих…
Но тут связь благоразумно оборвалась, не дав славной продолжательнице дела истинных гугенотов продолжить наслаждаться злословием.
- Вот, кажется, с заветной розой все и решилось, - сказала Глория сама себе. Она любила вслух радоваться своим достижениям.
Еще в студенческие годы за новый метод внедрения гена в хромосому Глория Дюбуа получила вторую премию. А за ускоренную селекцию благородных роз получила федеральный грант на целых пять лет.
Впрочем, для выведения нового сорта, еще, увы, безымянного и фигурирующего лишь под цифровым кодом, Глории хватило двух лет.
А прапрапрабабушкам требовались на каждый новый сорт десятилетия.
Видели бы все они, какой у прапраправнучки - тоже Глории и тоже Дюбуа - получился изумительный цветок!
Крупные и в меру плотные атласные лепестки.
Полное отсутствие шипов.
Стебель - гордый, прямой и благородный.
Гармоничное сочетание пропорций.