Дом Вероники, представлявший собой, собственно, половину обветшалого купеческого особнячка, имел два входа. Тот, который вел в Вероникину квартиру, считался когда-то "черным" и располагался с торца здания, в подворотне.
Она неслышно поднялась по ступенькам крохотного крылечка и коротко постучала.
Никакого ответа не последовало.
Вздохнув, она постучала еще раз, погромче. В окнах горел свет, но ничего похожего на звук шагов не доносилось из-за двери.
В этот момент с улицы в подворотню нырнул неопрятный тип - похоже, бомж - и, прицелившись глазами ей в лицо, стал приближаться неверной походкой. Вероника уткнулась в дверь и заколотила что было сил. С двери посыпались ошметки краски - когда-то ярко-голубой, а теперь линяло-белесой.
- Между прочим, здесь звонок есть, - наставительно заметил бомж из-за ее спины и ткнул пальцем в направлении пластмассовой коробки с кнопкой.
- Знаю, он не работает. Я тут живу, - скороговоркой объяснила Вероника, не поворачиваясь.
- А-а, - протянул бомж с неясной интонацией.
Хотя почему неясной? С отчетливой интонацией презрения…
Она оглянулась, как бы намереваясь что-то объяснить, но мужская фигура уже растаяла в темноте.
Тем временем за дверью зашлепали тяжеленькие Туськины шажки.
Туська была сконструирована солидно и убедительно: идеально круглая голова, квадратно-округлое тельце, овальные ручки в перетяжках и коротенькие ножки-тумбочки.
- Мама, - утвердительно молвила она из-за двери.
- Мама, мама, - подтвердила Вероника, - зови Маришку открывать!
Послышались еще шаги, возня, смех, "Ничего не говори, понятно?" - и наконец щелканье замка.
- Чего это не говори? - насторожилась Вероника, включая свет и разглядывая обеих чад.
Туська стояла торжественно-безмолвно, хитро сверкая глазами. Маришка маячила поодаль в грациозной третьей позиции, скромно потупя взор. Щеки у обеих розовые, вид здоровый и как будто невинный.
- Разбили чего? - на всякий случай предположила Вероника, начисто забыв о собственной вине.
Маришка прыснула и подпрыгнула на месте.
Туська укоризненно вымолвила:
- Мама! Ты не видишь?! - И, вытянув шею, повертела головой.
Вероника похолодела.
Тоненькие кудряшки, осенявшие Туську прозрачным золотистым нимбом, исчезли! Сквозь короткие неровные прядки жалобно просвечивала розовая кожица.
- Марина… - прошептала Вероника, все еще не веря глазам.
У Маришки тут же опустились плечи, вытянулась шея и вдвое увеличились глаза, до краев исполненные обидчивого удивления. Без сомнения, этого ребенка ждало незаурядное сценическое будущее.
- Правда же, я теперь красивая, как мальчик? - теребила руку матери Туська, доверчивая душа.
- М-м, - простонала та, отворачиваясь и посылая цирюльнице красноречивый взгляд.
- Ну жарко же, мам! Туська сказала, ей жарко. Она сама просила! - бесстыдно отреклась от ответственности виновница.
- В конце сентября - жарко? А что ж и себя не подстригла? - осведомилась Вероника, сдерживаясь из последних сил.
- Самой себя знаешь как трудно! У нас в классе некоторые девочки пробовали - несимметрично получается.
Туська удивленно вертела круглой головой туда-сюда, следя за ходом диалога.
- Ах, несимметрично! - закричала Вероника. - Так возьми налысо побрейся! Изуродовала дитя! Парикмахер! Жаропонижающее! Марсельеза!
К чему тут подвернулась марсельеза, она и сама не могла бы объяснить. Иногда слова выскакивали из нее сами собой чисто по созвучию. Но на девчонок оно произвело, как видно, магическое впечатление: через минуту обе ревели, причем Маришка буквально захлебывалась от горя, прижав к животу обезображенную Туськину голову.
- Ладно, чего уж теперь рыдать… Поздно! Суп хоть ели? - со вздохом спросила Вероника, вновь охваченная комплексом вины, и направилась к холодильнику.
- Мы немножко попробовали… - дипломатично начала Маришка.
- …холодный! - закончила за нее Вероника. - Потому и не съели! Опять сухую вермишель грызли?!
Дочь стыдливо потупила взор.
В ответном взгляде матери, наоборот, снова сверкнул огонь. Вероника уже набрала было воздуху в легкие, и отяжелевшая рука ее даже сделала было недлинный, но решительный замах… но тут из комнаты послышался вой электродрели.
Вероника остановилась.
- Так папа уже дома! Что ж вы молчите? Он шкаф чинит, что ли?
- Папа гамак делает! Настоящий! Будем качаться! - завопила Туська и, моментально оправившись от потрясения, увесистыми скачками помчалась в комнату. Маришка скользнула за ней.
С недобрым предчувствием в душе Вероника двинулась следом.
Дрель ревела, сотрясая стены. Муж с яростно-веселым лицом налегал на нее, старательно высверливая дырку в какой-то желтой полированной деревяшке. Несколько таких же деревяшек, с дырками и без, валялись вокруг. Вероника растерянно подобрала моток толстой бельевой веревки.
- Веник! Как гамачок, а? - хвастливо окликнул муж, мельком оглянувшись. - Можно каждому по штуке! Подходите, записывайтесь!
- Так лето же кончилось, - неуверенно заметила она, вглядываясь в деревяшки. Они будили в ней какое-то неясное воспоминание.
- Разве? Ну, ничего страшного! Лето - это состояние души, - наставительно сообщил он, любуясь изделием. - Теперь сеточки сплетем - и порядок! Еще и место в комнате освободилось - замечаешь хоть, мать?
Только тут Вероника увидела и ужаснулась: в комнате не было Туськиной кроватки! Так вот, значит, откуда желтенькие деревяшки!
Заметив в ее лице перемену, муж выпрямился.
- Недовольна, что ли? - удивился он. - Так ты ж сама говорила: Туське она уже маленькая! Забыла?
Она посмотрела на него: глаза чистые, недоуменные, в волосах опилки. Лицо мужа, в общем, мало изменилось за прожитое вместе время. Годы как-то не старили его.
В целом они с супругом жили, пожалуй, неплохо. Ссорились нечасто. Только вот, идя одним жизненным путем, почему-то видели разные пейзажи. Каждый свою сторону дороги. Вот как сейчас, например.
Интересно: сильно она сама изменилась за это время?
Этого Вероника определить никогда не могла. То есть, разумеется, она узнавала в зеркале свое лицо, волосы (пора, пора было стричься!) и костюм в полоску - не забыть бы подшить юбку, сколько можно ходить с подпоротым подолом! Определенные соображения вызывали также цвет помады и явно наметившийся животик… Однако все эти детали никак не складывались в единое целое, в законченный портрет. И какой именно выглядит она для окружающих, оставалось для Вероники неразрешимой загадкой.
- Ну, спасибо тебе, Данила-мастер, - наконец вымолвила она устало.
Этот день что-то выдался чересчур насыщенным, и запас ее эмоций был, похоже, исчерпан.
Где-то она читала, что женщины вообще тратят слишком много эмоций. Потому и стареют раньше. Она, например, частенько чувствовала себя старше мужа. Сегодня - так лет примерно на двадцать.
- И на чем же Туське теперь спать, интересно? - вяло поинтересовалась она скрипучим пенсионерским голосом.
- А мы вместе! На моем диване! Мы мерили - помещаемся! - закричала Маришка и ухватила Туську под мышки. - Вот смотри, мам!
И видавшая виды косенькая тахта с коротким всхлипом приняла мощный бросок двух не совсем разумных существ.
Глава 3
Чего Вероника совершенно не умела - так это войти в образ Скарлетт О'Хара. О, если бы она только могла иногда скомандовать себе: "Я подумаю об этом завтра!" Так нет же: в минуты невзгод и отчаяния ей казалось, что никакое завтра больше никогда не наступит.
Зато прошлое рисовалось весьма отчетливо - в виде сплошных ударов судьбы.
Цепь памятных злоключений тянулась с детства, и звенья ее были причудливы и разнообразны. Были среди них здоровенные, размером на три строчки, двойки по алгебре в дневнике и позорная неспособность освоить даже самую легкую волейбольную подачу снизу. Были омерзительные прыщи на лбу и унизительные просиживания в углу на школьных вечерах. Правда, тогда у нее еще оставались смутные надежды на будущее, остатки веры в чудеса, родом из детских сказок: "Золушка", "Гадкий утенок" и "Спящая красавица".
И надо сказать, некоторые из ее робких надежд таки сбылись! И надо признать: случались, случались в ее взрослой жизни настоящие подарки судьбы!
Чего стоили, например, серые в тончайшую полоску брюки клеш, самостоятельно перекроенные из старого папиного костюма! Или полный набор тайваньской косметики к восемнадцатилетию! А диплом второй степени за участие в студенческой конференции? А частушки, ежегодно сочиняемые всей группой ко Дню филфака? А командные соревнования по легкой атлетике на практике в колхозе "Светлый путь"?
Однако и долгожданная взрослость, вроде бы навек избавившая Веронику от мучительных юношеских испытаний, не замедлила преподнести ей новые.
С неизбывным стыдом вспоминалась история провала в мединститут, с мрачным изумлением - потерянный в день получки кошелек с подмигивающей японочкой, не говоря уже о великом множестве антиталантов, обнаружившихся с годами семейной жизни, вроде неумения клеить обои, мариновать огурцы, экономить деньги и воспитывать детей.
Да и о каком еще воспитании можно рассуждать, если она и спать-то их укладывать до сих пор не научилась!