В конце концов, к звонку бежать уже никакого смысла. И вообще, пускай лучше Лешка Беспечный вместе со своим седьмым сядет на историю. А одиннадцатый? Что ж, одиннадцатый ее подождет. Все равно у них сроду урок вовремя не начинался… Директрисы тоже раньше девяти не бывает… А вот если встретится завуч? Бр-р… Хотя, с другой стороны, - может, тем лучше? Сказать все как есть, одним махом: ухожу, мол, Татьяна Сергеевна, нервы не выдерживают, ариведерчи, и дело с концом! Ну и пережить, конечно, нотацию насчет интересов школы, тут уж никуда не денешься. Тут уж стой молча и знай моргай глазами, как Туськина Мальвина с отбитым носом. Можно фольклор вспоминать, народную мудрость, "Молчание - золото", например, или "Язык мой - враг мой", или еще…
- Вероника Захаровна! Что-то мы не торопимся, а? Или у вас сегодня не первый урок?
Вероника вздрогнула.
Рядом стояла… завуч Татьяна Сергеевна. Собственной персоной.
"А вот это уже из серии "Вспомнишь черта - рога покажутся!". И ведь каблучищи свои приглушила… подкралась, ведьма!"
Но ничего подобного вслух она, разумеется, не произнесла, а только завела было срывающимся голосом:
- Да вот, троллейбус…
Но завуч, не дослушав, тут же перебила ее:
- А мы тут, Вероникочка Захаровна, посоветовались и решили вас… э-э… отправить отдохнуть! Тема хорошая, что-то о литературе и искусстве. Просто мечта, а не тема! Новейшие разработки! И вы, как перспективный, творческий сотрудник, должны достойно… э-э… представить наш коллектив.
И она заулыбалась совершенно не по-ведьмински, с любопытством всматриваясь в старательно наведенные тени и стрелки. По всей видимости, она и в уме не держала читать никаких нотаций!
Это что же - казнь отменяется?
Однако почему-то она не спросила Веронику также и про день рождения. И даже не попыталась сделать никакого комплимента.
Вероника молчала в растерянном ожидании.
Завуч тоже как будто чего-то ждала. Однако не дождалась и продолжала загадочный разговор первой, переступив цокнувшими каблучками и ухватив Вероникину руку властной ладонью:
- Конечно, надо было вас пораньше предупредить, уж простите великодушно! Замоталась я с этими проверками… вон бумаг полная сумка, - потрясла она своим внушительным, крокодиловой выделки, портфелем. - Так что прямо сейчас и отправляйтесь, голубчик, а замещение мы вам организуем. Вы не против, я надеюсь? Комсомольский микрорайон, ну, знаете… Поймите, это же в интересах всего вашего методобъединения!
И она опять заглянула ей в глаза с совершенно незавуческим выражением.
- Я не… то есть… а куда - отправляйтесь? Почему в Комсомольский? - удивилась Вероника, окончательно сбитая с толку.
- Да в центр же! В наш методический центр. Я же вам объясняю - на курсы! На. Кур. Сы.
Последние звуки пробудили в глубинах сознания Вероники смутные, но определенно не лишенные приятности ассоциации. Она напряглась, вспоминая, выстраивая непослушные мысли в ровную линию…
- Курсы! Повышения! Квалификации! - втолковывала завуч с небывалым терпением, роясь в крокодиловом портфеле. - И тема - очень, очень… сами убедитесь… да где же это… А-а, вот! "Литература как искусство слова в контексте мировой художественной культуры!" Говорят, будут показывать новые фильмы… Встречи с артистами, обсуждения! Плюс музей, знакомство с новинками психологии… Ну, само собой, выступления педагогов-новаторов, последнее слово методики… И всего-то десять дней!
И она опять обласкала Веронику заговорщицки-улыбающимся взглядом.
Вероника вдруг перестала дышать.
Ибо внезапно ощутила примерно то же, что ощутил бы преступник, которого вместо каторжных работ вдруг отправили бы в кардиологический санаторий "Предгорья Кавказа" тихого курортного городка Горячий Ключ.
Если бы не субординация, она, пожалуй, бросилась бы на дородную завуческую шею - однако вовсе не в школьных, а сугубо в своих собственных эгоистических интересах.
Глава 20
Курсы располагались в ином измерении, где не действовали законы евклидовой геометрии и правила внутришкольного распорядка.
Уже один путь туда, на другой конец города - поистине каждый день она отправлялась в настоящее путешествие! - настраивал на ожидание всевозможных чудес.
Теперь каждый день, вместо того чтобы давиться в троллейбусе под бодрые кондукторские возгласы "А что у нас на проезд!" и "Шесть рублей, родненький! Вкладыш-то просрочен!", Вероника уютно погружалась в миниатюрное креслице маршрутного такси. Ход его был легок и бесшумен, и ничто в нем не мешало мыслям скользить по вольной праздной траектории. Иногда она незаметно разглядывала сидящих лицом к ней женщин и мужчин, стараясь определить на взгляд: кто они по профессии? где проводят отпуск? какого цвета обои у них в гостиной и в спальне? Иногда же переводила взгляд за окно и представляла себе: например, она вдруг оказалась вот на этом углу; догадается ли, что это родной город? а если нет, то какие будут впечатления?
Вот, например, здесь, за незнакомым поворотом, казалось ей, люди выглядели и одевались совсем не так, как в ее районе! И совершенно иная жизнь, без сомнения, шла у подножия громадного супермаркета, напротив визаж-салона и ногтевой студии!
Переживать за опоздания на курсы было не принято. Наоборот, принято было в таких случаях не спеша приближаться к школе, без паники подниматься на второй этаж в нужный кабинет и, с достоинством кивнув коллегам, присаживаться на свою предпоследнюю парту.
Эта экспериментальная школа выглядела с виду совершенно обычно; но стоило только хотя бы всмотреться в лица идущих навстречу девчонок! Да-а, не Стрелкова, не Масина - здесь выращивалась совершенно другая, интеллектуальная молодежь. Немыслимо было и предположить, что они не читали, например, "Войну и мир" и "Мастера и Маргариту". Печать ума и таланта чувствовалась даже на тех, которые обменивались на ходу выражениями ненормативной лексики. В каких особенных семьях, на каких уроках воспитывались они? Небрежные прически, элегантные сумки их говорили о врожденном чувстве гармонии; макияж свидетельствовал о смелости и предприимчивости. Без сомнения, этим юным женщинам суждено было со временем преобразить облик эпохи!
Или… или все-таки и ЭТИ читали не все? И Стрелкова с Масиной в общем-то ТАКИЕ ЖЕ?
И класс, где проводились курсы, был на первый взгляд тоже самым обыкновенным: с доской, мелом и тюлевыми занавесками.
Но здешняя акустика! Как летело и парило под этим потолком каждое слово! Ибо выступали у этой доски Лучшие из Лучших; Первые среди Равных; Мастера и Волшебники! Изучение наречий в их исполнении выглядело игрой для интеллектуалов, урок по творчеству Лескова - беседой соавторов, анализ басни Крылова - театральным спектаклем.
Временами, слушая сочиненную семиклассником балладу или отрывок из сценария, Вероника преисполнялась печальной зависти; временами, разглядывая детские иллюстрации к стихам, туманно представляла и себя тоже - пусть в отдаленном будущем! ну хоть когда-нибудь! - Настоящим Учителем Литературы.
В эти дни мысль о Беспечных наконец-то поблекла и потеряла свою власть над ней, скромно отступив в область досадных, но вполне обыкновенных и даже, пожалуй, банальных воспоминаний.
К тому же вокруг сидели такие же, как она, слушательницы, чувствующие себя отчасти ученицами, отчасти зрительницами в театре. Все как одна были принаряжены, будто на родительское собрание - в мягких свитерах пастельных тонов, с тоненькими золотыми цепочками, с маленькими сумочками вместо всегдашних кошелок для тетрадей. И лица их были моложавы, и слова - вдохновенны, а души преисполнены решимости преобразовать, воплотить и, наконец, достичь…
Иногда они посещали открытые уроки - с сочинением стихов, игрой на фортепиано и чуть ли не балетом между рядами; но уже под конец недели чудеса эти мало кого удивляли, учитывая неправдоподобие всего к тому времени увиденного и услышанного.
Зато весьма живой интерес вызвала лекция психолога.
Милая улыбчивая женщина, блондинка, поначалу увлекательно рассказывала о разных комплексах и горячо советовала от них избавляться; для примера же рассказала о собственной многолетней психологической скованности, которую ей удалось победить, признавшись самой себе, а затем и окружающим в любви к мужчинам. То есть она вот так прямо и объявила всей аудитории, обаятельно улыбаясь: "Я так люблю мужчин! Просто оч-чень!"
До сих пор Веронике доводилось слышать подобное как-то больше о животных: "Оч-чень люблю я кошек!" или, допустим, "Оч-чень люблю спаниелей!". Поэтому в признании психологини ей почудилось нечто неприлично-зоологическое.
Затем, не дожидаясь, пока закомплексованная аудитория отойдет от шока, блондинка быстренько раздала всем листки-тесты с кучей неожиданных вопросов вроде "Хотели бы вы очутиться на необитаемом острове?" или "Как часто вы меняете прическу?". Ответы на них дали неожиданный результат: после подсчета каких-то таинственных баллов большая часть слушательниц получила загадочное название "циклоидов", меньшая - того оскорбительнее! - "шизоидов". Вероника же оказалась причисленной к нескольким загадочным "психастеноидам".
Остаток лекции психолог посвятила утешению обиженных, приводя в пример многих выдающихся и знаменитых людей, у которых, оказывается, тоже были серьезные проблемы с психикой.
Под конец всем был предложен новый маленький тест под названием "Семь моих "я"".
И вот тут-то уж слушательницы не оплошали: под номером первым все как одна написали "учительница", а уж дальше в разных вариациях шли "классный руководитель", "гражданка России", "мать", "жена", "женщина" и "циклоид".