- Что ж, думаю, когда-нибудь вы все равно узнали бы об этом, и сейчас самое время это сделать. Дело в том, что у вас с Мари мог бы быть старший брат, если бы Господь не забрал его на небеса, когда ему исполнилось всего восемнадцать месяцев. - С этими словами она осенила себя крестом. - Его звали Джонни. Он был прелестным мальчиком, темноволосым, как твоя мама и Мари. Он родился в первый месяц войны, вскоре после Алана. - Она сложила рубаху и потянулась за другой. - Однажды ночью, после того как прозвучала сирена, твоя мать оставила его одного всего на минутку. И только представьте, дом подвергся бомбежке и Джонни погиб. Бедная Роза, она так и не смогла оправиться от удара. - Дот застыла с утюгом. - Но, учитывая то, что у нее есть вы, - задумчиво произнесла она, - ей уже давно следовало прийти в себя, ведь прошло целых шесть лет. Много ужасных вещей случилось с людьми во время войны, однако они оправились.
Энни стояла рядом с мамой, чувствуя себя ужасно несчастной. Ей не хотелось жить в этом темном тихом доме, вдали от Дот, Берта и шумных кузенов. Она очень хотела, чтобы ее поцеловали, обняли и сказали, что все будет хорошо. Мари щебетала на кухне. В ответ на ее болтовню отец лишь ворчал. Казалось, мать даже не заметила, что Энни стоит рядом. Она по-прежнему смотрела в сторону. Энни забралась к ней на колени и свернулась калачиком в надежде, что материнская рука обнимет ее за шею. Однако мама оставалась неподвижной, словно каменная статуя. Вскоре Энни соскользнула с колен и направилась вверх по лестнице, чтобы посидеть на кровати и поразмыслить над тем, что же с ними будет.
Спустя несколько минут в комнату крадучись вошла Мари. На ее обычно лукавом личике застыла грусть.
- Мне здесь совсем не нравится, - сказала она, готовая вот-вот расплакаться. - Я хочу к тетушке Дот.
- Присядь ко мне на колено, - скомандовала Энни, - и представь, что я твоя тетушка.
Мари забралась на колени к сестре, и так они и сидели, жалобно шмыгая носами, пока папа не позвал их, сказав, что ужин готов.
Спустя месяц появилась Дот с коляской черного цвета, в которой лежал крошечный ребенок с ярко-рыжими волосами и голубыми глазами. Живот тетушки снова стал плоским. Она была стройной и выглядела привлекательно в белом кардигане, зеленой юбке и блузке. Вокруг рыжих завитушек была повязана зеленая лента.
- Это Пит, - с гордостью произнесла Дот, - ваш новый кузен.
Оставив коляску снаружи, Дот внесла малютку в дом. Девочки так обрадовались приходу тетушки, что вцепились в ее юбку, крепко обхватив Дот за ноги. Они боялись, что никогда не увидят ее вновь.
- Можно мне его подержать? - спросила Энни.
- А откуда он взялся? - поинтересовалась Мари.
- Я нашла его под кустом крыжовника, - сказала Дот, подмигнув. - Садись, Энни, можешь его немного понянчить, только будь осторожна. Я бы пришла еще раньше, но, как вы понимаете, была очень занята.
Как только малыш очутился на руках у Энни, Мари тотчас забралась к тетушке на колени.
Дот обратилась к матери девочек, которая сидела на своем обычном месте - в кресле у окна.
- Как твои дела, Роза? Надеюсь, ты уже обжилась здесь? - радостным тоном спросила она.
Энни оторвала взгляд от личика малыша, которое внимательно рассматривала, любуясь короткими рыжими ресницами и розовыми, напоминающими лепестки, ушками. Девочке было интересно, какова же будет реакция матери. В течение дня Роза вставала со стула только тогда, когда нужно было приготовить ужин. Она передвигалась по кухне, словно привидение, чтобы с трудом почистить картофель и измельчить мясо в странной, покрытой ржавчиной мясорубке, оставленной прежним хозяином дома. Часто картофель оставался недоваренным и внутри был твердым, поэтому отцу приходилось готовить все заново. По выходным он занимался стиркой, развешивая платьица и юбочки дочерей на веревке. Миссис Флахерти, вдова, живущая по соседству, предлагала ему свою помощь, приговаривая при этом: "Ваша бедная жена, должно быть, больна", - однако отец недовольно отказывался.
Девочки редко слышали голос матери. Даже если они ее о чем-то спрашивали, она в большинстве случаев не отвечала, а просто смотрела на них отсутствующим взглядом, как будто они были невидимками и она никак не могла понять, откуда доносятся их голоса.
- Думаю, что да, - чуть слышно ответила мать на вопрос Дот.
- А как ты управляешься с девочками, Роза? Помни о том, что я с радостью заберу их к себе, если они вдруг станут для тебя обузой. Мы ужасно по ним соскучились. Целую неделю Алан плакал по ночам, когда они уехали.
Стараясь не остаться в долгу, Мари быстро произнесла:
- Мы с Энни тоже плачем, тетушка Дот, каждую ночь.
- Неужели? - строгим голосом сказала Дот. - А чем же вы занимаетесь днем?
Энни и Мари переглянулись.
- Рисуем.
- А еще играем с куклами.
- А вы уже ходили в парк? Недалеко отсюда есть также песчаный пляж.
- Нет, тетушка, мы еще нигде не были, кроме магазина, куда иногда ходим за хлебом, - с важным видом произнесла Энни. - Папа оставляет нам деньги.
- Понятно! - Дот по-прежнему говорила строгим голосом. - А может, прямо сейчас сходим на пляж?
- Да-да, пожалуйста! - в один голос воскликнули девочки.
- Ну, тогда надевайте пальто. Согласитесь, сегодня прохладно, что так редко бывает в июне.
Дот не промолвила больше ни слова до тех пор, пока они не очутились на свежем воздухе, и лишь когда они прогуливались вдоль Орландо-стрит и девочки, уцепившись за ручку коляски, в которую был бережно уложен Пит, шагали рядом с тетушкой, как бы между прочим спросила:
- Вы хорошо питаетесь? Что вы едите на завтрак?
- Кукурузные хлопья, - ответила Энни, - а на ужин - хлеб с вареньем.
Она ничего не добавила к сказанному, поскольку чувствовала, что Дот это вряд ли понравится. Именно Энни покупала хлопья, потому что мама, как правило, забывала это сделать, и к тому времени, когда они с сестрой снова хотели есть, а никакой еды не предвиделось, девочка обычно нарезала четыре толстых куска хлеба и щедро намазывала их маргарином и вареньем. Дважды она поранила палец, когда резала хлеб, но кровь смешалась с вареньем и осталась незамеченной.
- Хлеб с вареньем? Господи Иисусе, да разве это можно назвать подходящей едой для двух подрастающих девочек? - язвительным тоном произнесла Дот. - В нашем доме вы бы уж точно питались лучше.
- Хлеб с вареньем - моя любимая еда, - громко заявила Мари.
Тетушка Дот не проронила больше ни слова, однако чуть позже, направившись с коляской через оживленное шоссе, твердо произнесла:
- Отныне ваша тетушка Дот будет навещать вас как можно чаще. - А затем чуть слышно сказала самой себе: - А что касается вашей матери, то даже не знаю, чего она заслуживает больше - жалости или же того, чтобы ей надрали задницу!
В сентябре у Энни начались занятия в школе. В первый день учебы отец отпросился с работы и усадил ее на велосипед.
Школа Святой Жанны д'Арк находилась в Бутле. Кузены Энни тоже учились там и могли "приглядеть за ней", как говорила Дот. Дорога туда занимала немало времени, однако Энни рада была снова очутиться на пострадавших от бомбежек улицах, где женщины в солнечные дни сидели на пороге дома, а детишки играли на тротуарах в классики или же с шумом кружились на самодельных качелях вокруг фонарного столба. На Орландо-стрит не играл никто. Большинство живущих там людей были стариками, и если бы ребенок посмел ударить по мячу ногой, ему бы сразу же сделали замечание.
На занятиях Энни внимательно слушала монахинь, поскольку очень хотела им понравиться. Одна из первых в классе она научилась читать и решать задачи, однако ее любимым предметом стало рисование. Монахини называли его "уроком искусства" и приходили в восторг от ее рисунков с изображением "прекрасных леди в красивых платьях". Одна из них, сестра Финбар, написала записку маме Энни, в которой говорилось, что "девочку следует похвалить за ее рисунки", однако мама просто подержала конверт на коленях, так и не раскрыв его, пока не пришел домой отец и сам не прочитал записку.
- Хорошо, - устало проговорил он.
Отец Энни был страховым агентом. Он ездил на работу каждое утро, чтобы "проверить, в каком состоянии бухгалтерские книги", а остаток дня собирал платежи: пенни здесь, два - там. Домой он возвращался совсем измученный. А все потому, что был хромой, как объяснила девочкам Дот. Еще в детстве он сломал ногу, и она срослась неправильно.
- Вот поэтому-то ваш отец и не пошел на войну, как дядюшка Берт. Бедный Кен, ему следовало бы устроиться на сидячую работу, а не ездить на этом дурацком велосипеде по восемь часов в сутки. - Дот вздохнула. - Кто бы мог подумать, что судьба Кена сложится именно так? Ваша бабушка, упокой, Господи, ее душу, - тетушка перекрестилась, - думала, что солнце озарит его мозг своим светом. Она надеялась, что он поступит в университет, станет образованным человеком и все такое прочее, однако он встретил вашу мать и… Ну да какой теперь прок лить слезы над пролитым молоком, ведь так?
Не успели закончиться занятия, как Колет Рейли пригласила Энни к себе домой на чай.
Энни нравилось наблюдать, как миссис Рейли суетится вокруг нее.
- Это маленькая подружка нашей Колет, - говорила она воркующим голосом.
Девочки сели за стол, чтобы отведать желе и крем, а также пирожные, покрытые слоем вишен. Затем миссис Рейли убрала тарелки, и подружки стали играть в "Лудо", "Змеи и лестницы" и "Снап".
- А когда мне можно будет прийти к тебе в гости? - спросила Колет у Энни.
- Не забывай о приличиях, - засмеялась миссис Рейли. - Следует дождаться приглашения.
- Я должна спросить разрешения у мамы, - ответила Энни.