Получив от Челюскина и Д. Лаптева подробные отчеты-рапорты, где они сообщали о результатах исследований, произведенных в 1736 году, Беринг понял то главное, что хотели сказать начальники отрядов: о невозможности пройти морем из устья Лены к Енисею и к Камчатке. Две попытки оказались безрезультатными, и, по утверждению Д. Лаптева, "впредь нет никакой надежды" достигнуть цели, которой требовала инструкция.
Надо было принимать решение о дальнейших действиях этих отрядов, но какое? Гибель команды Ласиниуса, отрядные консилиумы с решением возвратиться, "понеже пройти никак невозможно", мнение опытного моряка и отважного офицера Дмитрия Лаптева о безнадежности плавания к востоку от реки Лены - все это заставляло Беринга быть осмотрительным в своих решениях.
Правда, начальник экспедиции мог своей властью продолжить плавание отрядов, взяв всю ответственность на себя, но что сулили ему предстоящие неудачи? Стараясь подойти к решению этого вопроса всесторонне, Беринг обратился к академикам, бывшим в то время в Якутске, с предложением "осведомиться, хаживали ли из Ленского устья на Колыму кочи" , и высказать свое мнение, следует ли посылать суда в новое плавание.
Выполняя просьбу Беринга, историк Г. Миллер составил по документам архиваЯкутской воеводской канцелярии справку "Известие о северном морском ходе из устья Лены реки ради обретения восточных стран".
В записке Миллер рассказывает, что в прежние давние годы от Енисейска и Илимска вниз по Лене отправлялось по нескольку кочей и "доходили они Ледовитым морем на восток до Яны реки и до Индигирки и до Колымы, и тот морской ход продолжался с 1637 года", но указывалось: на этом пути" им; приходилось преодолевать великие препятствия "ото льдов" и бывали "тяжкие смертные" случаи, однако смелые мореходы достигали даже "Чукотского Носа (мыс Дежнева. - И. Г.) и около Носа хаживали кочами до реки Анадыря, которая от Камчатки уже не в дальности".
Астроном Л. Делакроер от себя "и своих товарищей именем" письмом сообщил Берингу, что действительно "в прежние годы часто хаживали кочи по Ледовитому морю" к востоку, но этот морской ход "был зело труден", и в нынешнее время трудности "еще больше умножились", а теперь, "по сказыванию разных людей, Ледовитого моря перед прежними годами много убыло и подле берега стало мелко". Поэтому в узком проходе между льдами и берегом на больших морских судах плыть невозможно, а вдали от берега по Ледовитому морю путь "весьма опасен и может быть непроходимым".,….и поэтому я рассуждаю, - писал Делакроер, - чтоб оставить определенной боту путь по указу", то есть не отправлять его больше в поход без разрешения Адмиралтейств-коллегий. Собрав мнения академиков, Беринг созвал консилиум с бывшими "в Якутске офицерами экспедиции; отсутствовали Д. Лаптев и С. Челюскин, находившиеся в то время в низовьях Лены.
Консилиум решил: так как установленный инструкциями двухлетний срок плаваний прошел, то "в рассуждении находящихся препятствий, во оный вояж не ходить, токмо от Коллегии требуется указа, отправлять ли их".
Все материалы - свой рапорт, письмо Делакроёра, историческую справку Миллера, рапорты офицеров о плавании 1735–1736 годов, решение консилиума - 27 апреля 1737 года Беринг отправил в Адмиралтейств-коллегию. В рапорте Беринг не высказал своего личного мнения относительно отрядов В. Прончищева и Д. Лаптева, но то, что он послал разные документы, из которых одни говорили за прекращение плавания, а другие ставили под сомнение невозможность плавания из устья Лены, свидетельствует в пользу начальника экспедиции, так как на основании таких материалов Адмиралтейств-коллегия могла более полно проанализировать это событие и сделать правильные выводы.
Дмитрий Лаптев привел бот в Якутск 6 июля 1737 года и, встретившись с Берингом, убедил его в необходимости от править одного из офицеров в Петербург, как того требовала инструкция.
Беринг разрешил Д. Лаптеву ехать в Петербург для личного доклада, и последний 16 августа 1737 года покинул Якутск, взяв с собой журналы и карты плаваний "Иркутска" и полученные от Челюскина."журнал и карту Морскую и Лены реки".
В то время как Д. Лаптев продвигался к Москве, в Адмиралтейств-коллегий шла подготовка к заседанию, где должен был обсуждаться полученный от Беринга рапорт и приложенные к нему документы о походах северных отрядов из устья Лены.
Служителям Коллегии было приказано собрать всё документы по этому вопросу, ибо решалась судьба двух отрядов экспедиции, врагов у которой было немало. Многие царские сановники были озабочены не столько государственными интересами, сколько непосредственно материальными выгодами, в то время как северные отряды экспедиции пока что требовали лишь новых затрат. Между тем материалы, поступившие из Якутска, показывали, что научные результаты экспедиции, хотя она и не полностью выполнила свое задание, представляют немалую ценность.
Заседание Адмиралтейств-коллегий состоялось 13 декабря 1737, года. Кроме служителей Коллегии присутствовало несколько сенаторов и академиков.
Президент Коллегии адмирал Николай Федорович Головин докладывал о результатах работы двух северных отрядов Второй Камчатской экспедиции.
Головин был взволнован: за два года отряды не смогли достичь поставленной перед ними цели. Все возрастающая стоимость содержания экспедиции, гибель людей и множество непредусмотренных трудностей, от которых часто зависели успех и жизнь людей - было от чего волноваться. Затем зачитали рапорты С. Челюскина и Д. Лаптева, копии консилиумов, мнение академиков. Известия участников экспедиции и сообщения президента невольно укрепили во мнении многих, недоброжелателей экспедиции. Некоторые из присутствующих потребовали прекратить экспедицию, "от которой ни малого плода быть не может". И снова как это было четыре года назад, Головин начал убеждать слушателей в пользе для России "прежде небывалой" экспедиции и просил всех присутствующих продлить ее работу, поддержать честь русского моряка, девиз которого: "начатое свершиться должно".
"Это дело доставит нашему отечеству не токмо великую и бессмертную славу, но и доходы государственные умножит", - говорил президент. Наконец чаша весов склонилась в пользу предложений Головина и Адмиралтейств-коллегия приняла решение продлить работу отрядов, идущих из устья Лены на запад и восток, и "приводить во окончание оную экспедицию". Последним вопросом решали назначение командующего отрядом вместо погибшего Прончищева.
Уже длительное время в делах Коллегии лежал рапорт "мичмана Харитона Лаптева с просьбой о направлении его в экспедицию. Это было не случайное желание. Его двоюродный брат Дмитрий Лаптев и друзья по учебе в Морской академии - Василий Прончищев, Алексей Чириков, и многие другие - уже совершали трудный подвиг во льдах Северного Ледовитого океана. Туда же к ним, стремился и мичман Харитон Лаптев, но нелепый случай его пленения во время осады Данцига, затем суд, который сначала приговорил его к смертной казни, а затем полностью оправдал, - все это надолго задержало претворение его давнишней мечты. И теперь он, как настоящий моряк, с болью переживал свое недавнее назначение - на должность командира придворной яхты "Декроне".
Когда собрание услышало рапорт Харитона Лаптева, многих удивило стремление неизвестного моряка сменить службу на яхте, приписанной ко двору государыни, где делалась быстрая карьера, на суровую и трудную жизнь в Сибири.
В протокол занесли, что Коллегия соблаговолила дать свое милостивое согласие на рапорт мичмана Харитона Лаптева и просит Императорское Величество пожаловать ему звание лейтенанта флота и послать в экспедицию командиром дубель-шлюпки "Якутск" вместо умершего лейтенанта Василия Прончищева.