- После, после узнаете! - говорил он, лукаво улыбаясь, потом распиливал свое творение на мелкие части и предлагал собрать снова. Автар навсегда запомнил это удивительное чувство, когда после долгих часов упорной работы из разноцветных кусочков дерева складываются замки, драконы, лики прекрасных принцесс и мудрецов древности, про которых они читали в книгах.
И сейчас кусочки головоломки - единственное яркое пятно в серо-сумрачном колорите зала. Он садится на полу, собирает их и старательно начинает складывать…"
Рядом на тумбочке зазвонил телефон. Чертыхнувшись про себя, Максим оторвался от компьютера и потянулся к трубке.
- Привет, Ромен Роллан! - услышал он рокочущий, жизнерадостный Лехин голос. - Как жизнь, как дела?
- Да ничего себе, потихоньку, - осторожно ответил Максим. Рассказывать Лехе о том, как его дела обстоят в действительности, совершенно не хотелось. Поэтому он предпочел сменить тему и спросил: - Сам-то как? И почему не на даче? Погода-то шепчет, и воскресенье сегодня.
На том конце провода повисло молчание. Неужели и у Лехи что-то стряслось?
- Да был я там, - неохотно буркнул он, - вчера вечером вернулся.
- Что ж так?
- Представляешь, барышню пригласил. Вроде все ничего, дела на лад шли, мы уже на диване обнимались, и тут она бац - колечко нашла! Между подушек завалилось. Как отыскала только… Ну, в общем, сразу - слезы, крик, допрос с пристрастием - кто, мол, да что. Чуть мне всю физиономию когтями не искровянила.
Максим вспомнил диван у Лехи в гостиной, на котором они с Верочкой спали всего неделю назад. Хороший был диван, просторный… Скрипел только сильно. Эх, Верочка, Верочка! Он сжал зубы, пытаясь заглушить боль в сердце.
- Эй, ты слышишь меня? - забеспокоился Леха.
- Да, да, все слышу!
- Ну вот. Дикая совсем попалась девушка! И ногти еще, как назло, сантиметра по два длиной. Веришь, испугался даже.
- Ну а ты что?
Максим представил себе на минуту спокойного, основательного Леху рядом со взбалмошной девицей - и пожалел его от души.
- А что я? В машину посадил, в Москву отвез, у дома высадил и говорю - гуд-бай, мол, май лав! Любовь прошла, завяли помидоры.
- Да… Сочувствую.
- Да ладно, чего там! Ну ее, истеричку эту. Мне вообще с бабами не везет. - Леха вздохнул. - Так я чего звоню-то… Может, колечко из твоих девчонок кто забыл? Старинное такое, дорогое, наверное.
- С синим камушком? - Голос у Максима внезапно сел. Надо же, отыскалось-таки! Правду когда-то говорила бабушка - нужные вещи никогда не теряются насовсем.
- Точно! - обрадовался Леха. - С синим. Обыскались небось. Давай сегодня состыкуемся где-нибудь, а то у меня на неделе времени не будет. Посидим заодно…
Чувствовалось, что ему сегодня вечером ой как не хочется оставаться дома одному. Максим покосился на монитор компьютера, казалось взирающий на него с немым укором, потом подумал немного и решительно ответил:
- Давай. Ты уж извини, что так вышло с твоей барышней.
- Нема за що! - Голос у приятеля сразу повеселел. - Что ни делается - все к лучшему! Представляешь, если бы я на ней женился? А так хоть сразу узнал, что почем, - бодро ответствовал Леха, - значит, в "Беликаре"? Часов в восемь - нормально будет?
Это маленькое, уютное, но ужасно дорогое кафе с дурацким названием он предпочитал всем прочим только потому, что только здесь подавали какие-то особенные жареные креветки к пиву.
- Хорошо.
- Ну все, пока! Верочка-то твоя не заревнует? - лукаво спросил он. - Или с ней придешь?
Максим почувствовал острый, болезненный укол в сердце.
- Нет. Не заревнует. Она сейчас… в другом месте.
Он поспешил повесить трубку. Говорить о Верочке было совершенно невыносимо. Даже кольцо, что носила она всего один день, станет еще одним напоминанием, причиняющим постоянную боль, но все равно Максиму хотелось заполучить его как можно скорее. Он и сам не понимал до конца - зачем.
Так, а что у нас там со временем? Половина второго. Значит, можно еще поработать. Максим вернулся к компьютеру. Почему-то он очень спешил, как будто боялся опоздать.
"Проснувшись, Автар никак не мог сообразить, где находится. Почему комната такая большая? Почему потолок расписан золотыми звездами, а стены обиты ярко-алым шелком? Почему под головой - пуховая подушка, а не походная сума и шелковые простыни чуть холодят кожу? А еще - голова тяжелая, противная вялость сковывает все тело, и мышцы словно деревянные… Автар посмотрел на свои руки. Браслеты! Проклятые браслеты, символ и залог рабской жизни. Он, наконец, вспомнил вчерашний день - такой долгий! - и застонал.
В дверь постучали - тихо так, почтительно… Седой прислужник - тот самый, что и в первый день, - на этот раз был не в пример любезнее. Он принес чистой, прозрачной воды для умывания, с поклоном подал вышитое полотенце. Но краем уха Автар все же услышал, как старик бурчит себе под нос:
- Эк свезло-то! Из бродяг да сразу в бароны, к вейсу во дворец. Ну и времена пошли…
Попробовал бы раньше он так поговорить! Автар вытер лицо и принялся медленно одеваться. Слуга укоризненно покачал головой и наставительно заметил:
- Не пристало теперь вашей милости второй раз надевать одну и ту же одежду. К тому же и день сегодня особый…
- Это что же в нем особенного?
Слуга удивленно поднял кустистые седые брови, будто удивляясь неосведомленности гостя. Потом все же объяснил - терпеливо, как неразумному:
- Парадный обед по случаю победы! Марана чествовать будут. Он у нас теперь герой.
Опять этот Маран… Автар покорно положил рубаху на постель и стал надевать другую - шелковую, с золотой вышивкой у горла. Перед глазами все мелькали кусочки головоломки "стале". Сложить их воедино, увидеть картину целиком - вот что сейчас по-настоящему важно! Как там говорил Наставник во сне? "Разума и души у тебя никто не отнял!" Если нельзя читать мысли и видеть сквозь стены, то, по крайней мере, можно смотреть вокруг себя, слушать, делать выводы…
- Скажи-ка мне, старик, как тебя звать?
- Бербий, ваша милость. - Он даже приосанился и заулыбался. Нечасто, видать, придворные господа интересуются, как зовут того, кто служит им!
- Ты, Бербий, по всему видать, человек почтенный и давно служишь во дворце.
- Точно так, тридцать лет уже!
- Маран, наверное, тоже давно служит, раз удостоился такой чести?
- Маран-mo? Нет, он молодой совсем. Молодой, да ранний… Еще повар Вестар, упокойте боги его душу, часто говаривал, что его приемыш далеко пойдет. Так и вышло, жаль, что старик не дожил. Шустрый был мальчишка. Раньше котлы чистил на кухне да помои выносил, а теперь до него и рукой не достанешь! Герой… Только вот лицом куда как нехорош - щека обожженная. Вестар, когда его подобрал, и не чаял, что выживет мальчонка.
Автар напрягся, словно охотничья собака, учуявшая след. Обожженная щека… Подобрал на улице… Разрозненные фрагменты все еще не складывались в целостную картину, но он чувствовал, что разгадка где-то близко, совсем близко.
- А давно это было? - осторожно спросил он, стараясь не выдать волнения.
Старик задумался, почесал в затылке.
- Давно… Почитай, лет двадцать уже! Как раз тогда наш милостивый вейс этим горским разбойникам укорот дал, так что больше с тех пор и не суются. Три дня потом вся площадь паленым мясом воняла, хоть нос затыкай.
Автар вспомнил слово своего старого учителя. "Не лишать же народ бесплатного зрелища!" Верно, в железной клетке сожгли женщин, детей, а еще - трех старейшин племени… Неужели Грозного Духа мог вызвать кто-то из горцев? Маловероятно, конечно, - откуда бы взяться у них таким знаниям и способностям? А если даже так - почему Грозный Дух ничем не проявлял себя столько времени?
А слуга тем временем продолжал бубнить свое. Со стариками всегда так - раз начнут вспоминать былое, потом уже не остановишь.
- А я так мыслю - и правильно! В государстве порядок должен быть. А кто нарушает - к смерти! Да не просто так, а прилюдно, чтобы другим неповадно было.
Автар подумал о том, что никто не может быть так жесток и немилосерден, как мирный обыватель, когда он чем-то напуган. Именно он всегда будет рукоплескать казням и поддержит любого правителя, кто пообещает ему защиту. Тому и делать ничего не придется - только обещать да надувать щеки… Ну может, устроить показательную расправу над врагом или хотя бы его чучелом.
До того Автар слушал вполуха, но тут ему стало интересно.
- К смерти, говоришь? Что - всех? И женщин? И детей?
Старик, похоже, разошелся не на шутку:
- А то! Нечего гадючье семя плодить. И детишки подрастут - такие же будут. Там старик один был - страшный такой! Борода косматая, плащ из сыромятной кожи весь увешан бубенцами да погремушками, шапка рогатая, посох огромный - в виде змеи сделан… Бабы визжат, дети плачут, а он - ничего, только все руками водил туда-сюда да бормотал что-то по-чудному. Помешался, наверное, со страху. Остальные, правда, замолкли скоро, - добавил слуга с явным сожалением, как ребенок, которому обещали показать живую двухголовую лошадь на ярмарке, а подсунули деревянную, - в дыму, наверное, задохнулись. Там такая стена была - не разглядеть ничего! Только слышно, как этот все тряс своими погремушками и в бубен стучал.