Всего три месяца назад мне предложили работу моей мечты - стать главой пиар-отдела в новой студии звукозаписи, открытой "Коламбиа рекордс" в Нью-Йорке. Брет недвусмысленно дал понять, что никогда не переедет из Орландо; его жизнь всегда была и будет здесь. Я отказалась от предложения (в конце концов, я ведь помолвлена, и будущий муж для меня превыше всего!) и в итоге по-прежнему занималась не самым приятным делом: координировала новые проекты в "Бойз бандс рекордс", процветающей орландской студии звукозаписи, чьим последним творением была мальчиковая группа "407". Совсем недавно их песня "Я люблю тебя, как свой Хbох 360" заняла четвертое место в хит-параде "Билборда".
- Эмма, ты сама так решила, - Брет покачал головой и улыбнулся, словно я ляпнула какую-то милую глупость, - Нельзя же винить меня во всех решениях, которые ты приняла в жизни.
- Но я осталась здесь ради тебя!
У меня закружилась голова. Нет, так не бывает, это попросту невозможно!
- Прекрати, Эмма, ты ведешь себя неразумно. Мы сами в ответе за решения, которые принимаем, - сказал Брет. - Я что, должен жениться нa тебе из чувства долга?
- Я вовсе не это имела в виду!
- Однако прозвучало это именно так, - почти самодовольно возразил Брет, - Ты несправедлива.
Несколько секунд я молча, смотрела на него.
- Неужели все кончено? - выдавила я. - Ведь мы были вместе три года.
- Так будет лучше, - вкрадчиво ответил он. - Кстати, с переездом можешь не торопиться. Поживу пока у родителей.
Я изумленно уставилась на Брета. Мысль о переезде мне и в голову не приходила! Разумеется, я должна буду съехать.
- Куда же мне идти? - тихо спросила я, проклиная себя за отчаянный и неуверенный тон.
Брет пожал плечами.
- Может, к сестре?
Я сразу поджала губы и затрясла головой. Нет уж! Мне было страшно даже подумать о том, как я приплетусь к Джинни и сообщу, что потеряла Брета. Старше меня на восемь лет, она вышла замуж за вялого тихоню по имени Роберт, а их трехлетний сынок был самым избалованным ребенком на свете. Я хорошо представляла себе самодовольное лицо Джинни. "Очередной провал Эммы Салливан", - скажет она.
- Ну не знаю… - раздраженно протянул Брет, вновь пригладив волосы.
"Надо бы ему подстричься", - отвлеченно подумала я и тут же поняла, что напоминать ему о таких вещах - больше не мое дело.
- Поживи у подруг. У Лесли, Моны или Аманды.
Услышав их имена - имена подружек невесты, - я содрогнулась.
Брет отвел глаза.
- Ты ведь понимаешь, почему ты должна уехать? Меня затошнило. Я не верила своим ушам.
- Потому что квартира твоя, - ответила я, стиснув зубы и прищурившись.
За последний год мы не раз поднимали эту тему. Брет зарабатывал больше меня и сделал первый взнос за нашу квартиру.
Хотя месячную плату мы делили пополам, в праве собственности значилось имя Брета. Я несколько раз говорила, что мне это не по душе - в конце концов, половину плачу я. Брет только улыбался и отвечал, что, когда мы поженимся, все имущество будет принадлежать нам обоим и незачем волноваться по пустякам.
- Верно. - Ему не хватило порядочности даже сделать смущенный вид. - С твоими деньгами мы что-нибудь придумаем, Эм. Ты ведь тоже делала взносы. Мы с отцом найдем выход.
Я снова раскрыла рот. Взносы?!
- В любом случае, прости меня, дорогая. Мне сейчас тоже нелегко, но ты, ни в чем не виновата. Дело во мне. Прости.
Честное слово, я едва не расхохоталась. Меня остановила лишь мысль о том, как я зарежу Брета ножом для хлеба.
- У тебя все будет нормально? - помолчав, спросил он.
- Да! - бросила я.
Как он вообще посмел задать мне этот вопрос? Можно подумать, ему есть до меня дело!
На следующее утро, проснувшись в огромной двуспальной кровати, половина которой мне больше не принадлежала, я не нашла ничего лучше, чем отправиться на работу. Я была как неживая; происходящее казалось дурным сном.
Я встала, как обычно, приняла душ, высушила волосы, накрасилась, выбрала подходящую одежду и вышла на улицу. В привычных действиях было хоть какое-то утешение.
Контора "Бой банде рекорде" располагалась в центре города, в здании бывшего вокзала и всего в квартале от юридической фирмы Брета. Иногда мы случайно встречались с ним на Черч-стрит, когда он шел обедать с коллегами в "Крес", а я забегала в "Лоренцо" за куском жирной пиццы. Только бы не столкнуться с ним сегодня! Этого я точно не вынесу.
Я села за стол примерно в полдевятого и тупо уставилась в монитор, ничего не соображая. Работы было навалом: пресс-релиз о "407", рассылка дисков "O-Girlz" (девичьей группы, недавно созданной президентом нашей компании и продюсером мальчиковых групп Максом Хеджфилдом), несколько звонков в газеты… но я не могла заниматься делами, когда моя жизнь рушилась.
После десяти подошла Андреа, моя начальница. Я только что закапала в глаза третью дозу "Визина", чтобы скрыть красноту, и надеялась, что никто ничего не заметит. Бесчувственная Андреа терпеть не могла, когда личные неурядицы мешали ее сотрудникам работать.
- Ты отлично потрудилась над "407", - сказала она.
Группа получила такое название благодаря Максу Хеджфилду (для всех - просто Хедж), которому, в кон це концов, надоело выдумывать глупые фразы, и он решил ограничиться телефонном кодом Орландо, родины современных мальчиковых групп.
- Спасибо, - чирикнула я, натянуто улыбаясь и глядя на Андреа сквозь глазные капли.
Поработала я действительно на славу. За неделю до выпуска альбома один парень из "407" решил поведать миру о своей нетрадиционной ориентации, и я ловко управилась с поднявшимся газетным переполохом. Теперь нашего главного вокалиста Дэнни Рубена радушно принимали во всех журналах и газетах, отчего альбом "407" стремительно взлетел на вершины хит-парадов.
- Надо поговорить, - сказала Андреа, внимательно изучая безукоризненный маникюр на своей левой руке.
- Давай.
"Может, меня хотят повысить?" - с надеждой подумала я. Уж кто-кто, а я это заслужила: проработав в компании четыре года, я в одиночку вела "407" и "O-Girlz", но по-прежнему числилась координатором проектов. Слухи о грядущей реорганизации в "Бой банде" ходили давно, и я облизывалась на должность пиар-менеджера, которая сулила неплохую прибавку к жалованью.
- Эмма, дорогая, - проворковала Андреа, переводя взгляд на свою правую руку, - Хедж решил немного сократить кадры, и, боюсь, нам с тобой придется расстаться.
У меня перед глазами все поплыло.
- Что?! - переспросила я, подумав, что ослышалась.
- Не волнуйся! - радостно продолжала Андреа, глядя в сторону. - Мы выплатим тебе выходное пособие за четыре недели и напишем рекомендательное письмо.
- Погоди-ка. Меня увольняют?!
Андреа весело улыбнулась.
- Нет, Эмма, сокращают! Это совсем другое дело. Будь так добра, освободи стол до полудня. И пожалуйста, не закатывай истерику.
- И… истерику? - выдавила я.
Может, Андреа решила, что я со злости швырну компьютер в стену? Хотя… если подумать, почему бы и нет?
Она наклонилась поближе и заговорщицки произнесла:
- К тебе здесь очень хорошо относятся, Эмма, и скандалы не пойдут на пользу корпоративному духу. Ради "Бой банде", не шуми! Нам действительно очень жаль, что приходится тебя сокращать.
Я попыталась переварить услышанное. Меня словно с размаху ударили по лицу.
- Но… почему? - наконец спросила я. Мои внутренности спутались в какие-то странные тугие узлы. На секунду я даже подумала, что скоро вновь увижу батончик мюсли, съеденный по дороге на работу, - Почему вы увольняете именно меня?
Андреа на мгновение помрачнела, затем одарила меня сияющей улыбкой.
- Эмма, дорогая, мы просто сокращаем кадры. Ничего личного, поверь. Ты заслуживаешь гораздо более высокой должности, а в нашей компании расти уже некуда. К тому же ты очень быстро найдешь себе новую работу! Я с удовольствием напишу рекомендательное письмо.
Я не стала напоминать ей, что "Бой банде" - единственная звукозаписывающая студия в городе, а более чем щедрое предложение от "Коламбиа рекорде" я отвергла три месяца назад. Моя жизнь разваливалась на части.
- Понятно, - промямлила я, не зная, что еще сказать.
Мой мозг словно работал в замедленном режиме.
- Уходи до полудня, - повторила Андреа. - Никаких сцен. И еще раз: мне очень жаль.
Я открыла и закрыла рот. Слов из меня так и не вышло, поэтому я просто кивнула.
Странно: я не запаниковала, хотя мне и хотелось. Я беззвучно собрала вещи, пошла домой и проревела весь оставшийся день.
Очнувшись от тревожного сна на следующее утро, измотанная и растерянная, я изо всех сил постаралась взять себя в руки: включила компьютер, зашла на сайт поиска работы и просмотрела вакансии пиарщиков. Их было одиннадцать, и я наивно подала заявления во все фирмы, разослав факсы с моим резюме из ближайшей федэксовской конторы. Уже в полдень я притащилась домой, чувствуя себя подавленной и никчемной.
За две недели, которые я провела дома, отказываясь даже разговаривать с друзьями, меня пригласили на шесть собеседований. Увы, на пяти из них я рыдала в голос (вообще-то я не плаксива и списываю это на постбретовый синдром). На шестом собеседовании я сразу поняла, что меня не примут: на вопрос, почему я хочу стать представителем "Дж. Кэш стил", я не смогла придумать ни одной причины, по которой действительно хотела бы рекламировать производителя стали.
За это время Брет звонил трижды и безразличным тоном спрашивал, как дела. Сперва меня смутила такая забота с его стороны, но к концу второй недели истинная причина его беспокойства стала ясна.