– Блюдце для булочки? – спросил он, протягивая вторую изящную тарелочку. – Ими еще не пользовались. Это обеденный сервиз на восемнадцать персон. Взгляни.
Джонатан шире открыл дверцу, и моему взору представилось такое обилие фарфора, какого я не видела даже в специализированном магазинчике недалеко от "Питер Джоунс".
– С посудомоечной машиной пока не знакома ни единая чашка.
Я взяла тарелочку, старательно маскируя изумление.
– Откуда ты знаешь?
Рот Джонатана сжался в прямую линию.
– Это моя квартира.
Я моргнула от неожиданности.
– Что?
– Наша с Синди. Она жила здесь, пока я был , в Лондоне. Да-да, – добавил Джонатан, приподнимая руки, – ей следовало продать квартиру сразу после развода, но рынок жилья кишит предложениями. Теперь… – Он проглотил слюну. – Синди обратилась в "Керл и Поуп" и хочет, чтобы покупателя нашел я.
На душу, точно подстреленная утка, упал груз. Я поставила блюдце и чашку на стол, будто они вдруг раскалились. Синди.
Малейшее упоминание о ней, и на сердце начинали скрести кошки. И вдруг охватывало волнение: плоховато я одета. И не достигла в жизни ничего особенного. Еще почему-то брала злость.
Синди так скверно с Джонатаном обходилась, а он годами терпел ее выходки – наверное, столь сильно любил. Я была с ней не знакома, а он, по сути, никогда не заводил про нее речь, однако той малости, что я знала, было вполне достаточно: Синди могла устроить пожар на вечеринке – "накалить" обстановку – или посадить личную секретаршу на диету Аткинса.
Я лишь однажды видела ее на фотографии, что лежала в выдвижном ящике на кухне Джонатана, – наткнулась на снимок случайно, когда искала открывалку. Их сфотографировали, судя по всему, на грандиозном торжестве. Джонатан был в смокинге, смотрел на камеру без тени улыбки; высокую прямую фигуру Синди облегало прямое строгое платье из кроваво-красного шелка. Лицо у нее было продолговатое и серьезное, под стать телосложению и наряду. Волосы же окутывали голову облаком сахарной ваты, однако я тотчас определила, благо знала в этих делах толк: не существуй на свете парикмахерских премудростей, волосы тоже были бы прямые и длинные.
Теле-детектив, что жил внутри меня, тотчас доложил: дамочка из разряда стерв, которые нещадно, но с премилой улыбкой на губах вышвыривают с работы и делают за счет фирмы стрижки и укладки.
Сказать по правде, ничего подобного о Синди я не знала. Но до справедливости ли, если речь о бывшей женщине бойфренда?
Впрочем, одно я знала наверняка, а это говорило о многом: Синди рассталась с Джонатаном когда поняла, что беременна от его родного брата, Брендана. Теперь они были вместе.
Представляете? Разве не ужасно?
Мы с Джонатаном кратко побеседовали о ней по душам всего раз. Вскоре после этого и стали встречаться. Поводом к разговору была открытка: у Брендана Райли и Синди Райли родился сын. Хорошо, что по правилам этикета можно ограничиться глупой карточкой – Синди хоть не пришлось лишний раз краснеть.
– Она не всегда была такой, – заявил Джонатан, когда я выразила удивление по поводу открытки. – Пока не занялась рекламой, сидела себе дома и читала по утрам гороскопы.
– А кто она по знаку зодиака?
– Овен, – мрачно ответил Джонатан.
– Опять огонь! – не к месту воскликнула я.
Джонатан лишь окинул меня усталым взглядом и не прибавил ни слова.
Я и не думала мучить его расспросами, в тот вечер он сам посвятил меня в отдельные подробности своей семейной жизни. Синди покорила его сердце, когда, явившись в группе приглашенных девочек на вечер в школу мальчиков, проспорила с ним с первой до последней минуты фокстрота. Учась в университетах (он в Принстоне, она в Брауне), они встречались, по выпуске поженились. Прием устроили в нью-йоркском яхт-клубе, медовый месяц провели в Антигуа.
Джонатан занялся недвижимостью, Синди устроилась в рекламное агентство и быстро пошла вверх по карьерной лестнице. За время совместной жизни они несколько раз переезжали, их последняя квартира, я давно знала, была пределом мечтаний. Но только теперь, глядя собственными глазами на кухонную плиту за двадцать тысяч фунтов, я начала понимать, как много между Джонатаном и Синди было общего.
М-да.
Она желает, чтобы квартиру продал именно он. Ну, и гадина.
– Наверное, ей хочется, чтобы сделку провернули максимально выгодно, – сказал Джонатан. – По ее мнению, с задачей справлюсь только я. Если покупателя стал бы искать другой риелтор, она отказалась бы от услуг агентства. Комиссию платит, – он обвел кухню рукой, – сама понимаешь, приличную.
– Догадываюсь, – едва слышно пробормотала я.
Рот Джонатана опять сжался в узкую линию.
– Вообще-то в моих интересах приложить все усилия. Но она, чего доброго, может подумать, что меня это трогает. Если ей взбрело в голову заставить меня пожалеть о разводе, вынужден ее разочаровать. Мне все равно. Я просто выполняю работу, не утопаю в страданиях.
От того, как напряженно звучал его голос, щемило душу. Я чувствовала, что он не вполне искренен.
– Зачем ты так? – воскликнула я. – Ведь знавали вы здесь и счастливые времена!
Джонатан вздохнул, провел пальцами по лицу и протянул мне руки. Я прильнула к нему, с чувством его обняла и ощутила крепкие мышцу под тонкой рубашкой. Как с ним здорово!
– Мелисса, – прошептал он мне в волосы. – Я пережил больше счастья за шесть месяцев, что встречаюсь с тобой, чем за шесть лет, которые провел в этой квартире.
У меня подпрыгнуло сердце.
– Правда?
– Правда. – Джонатан проложил по моему лбу дорожку легких поцелуев. – Когда мы познакомились, я словно превратился в другого человека и лишь тогда понял, до какой степени был несчастлив прежде. – Он немного отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза, и я увидела, насколько серьезен его взгляд. – Ты заставила меня проснуться. Эти поездки по городу! Знаешь, я до дыр залистал путеводители, придумывая, куда бы еще ты могла меня свозить – на фермерские рынки, в старинные замки, в магазины, где продают зонты.
– Серьезно? – Я в шутку надула губы. – А я-то думала, ты увлечен историей Лондона!
– История Лондона меня тоже интересовала. Но в основном влекло к тебе.
Я снова прижалась к нему.
– Было здорово. Даже бродить с тобой по замкам.
– В общем, я твой должник и с радостью отплачу тебе тем же, – пробормотал Джонатан, гладя меня по волосам. – Надеюсь, ты полюбишь Нью-Йорк.
– Не сомневаюсь в этом. – Я отошла на шаг назад. Откуда-то веяло холодом, и беспокоил едва уловимый гул. Не от сигнализации. – Может, э-э, покажешь свой нынешний дом? Этот мне тоже нравится, но…
Я посмотрела ему в глаза, еле удерживаясь, чтобы не сказать: "Но не хочу, чтобы между нами стояла незримая Синди".
Джонатан пожал плечами.
– Послушай, Мелисса, я привел тебя сюда отчасти для того, чтобы ты увидела, что я оставил позади. Мы с Синди продаем эту квартиру, так как ни ей, ни мне она больше не нужна. И поверь, покупателей на жилье в этом здании – видимо-невидимо. Легче попасть в конгресс, чем сюда. Я хочу начать новую жизнь. – Он приковал ко мне магически-напряженный взгляд. – С тобой.
У меня приятно защекотало кожу.
– Хорошо, – пробормотала я, стараясь не показывать ужасного волнения. – Очень… хорошо.
Джонатан склонил голову набок.
– Хорошо?
Я снова приоткрыла рот, но не нашлась, что сказать. Вокруг была обставленная по последнему слову кухня Синди, в углублениях моих коренных зубов еще солонели крошки претцелей от "Американ эрлайнз", а Джонатан заявлял, что готов проститься с шикарной квартирой и шагать в будущее рука об руку со мной. Женщиной, которая, преодолев на самолете несколько часовых поясов, чувствовала себя разбитым корытом, чье платье то и дело приклеивалось к липким от пота ногам…
Слова Джонатана меня ошеломили – в положительном смысле, естественно.
– Британская сдержанность. В минуты сильного волнения… мы… прячем чувства. То есть… – Я извинительно развела руками. – Не кричать же мне "ура!" – ты расстался с женой и продаешь квартиру. А что хочешь начать новую жизнь – это прекрасно. И гораздо полезнее для здоровья, чем хандра.
Лицо Джонатана смягчилось.
– В какую-то минуту мне показалось, ты злишься, что я вожусь с этой квартирой.
– Боже! Какие глупости, – пробормотала я. В голову пришла тревожная мысль. – Ты ведь не здесь живешь? Я имею в виду, не…
Джонатан улыбнулся.
– Нет-нет. Я уже купил новый дом. Надеюсь, в твоем вкусе.
Он вылил холодный кофе в раковину, сполоснул посуду и вернул на место.
– По-моему, мы тут задержались, не думаешь? Давай-ка возьмем такси и отправимся домой.
Он обнял меня за талию и повел из кухни назад в роскошную прихожую. Мой чемодан на ко лесиках на фоне ваз высотой по плечо показался мне карликовым.
Домой. Чудесное слово.