Я сидела на столе и пыталась выдохнуть тугой комок воздуха, застрявший у меня где-то пониже ключиц… Костяшками больших пальцев я поискала точки над бровями и стала их массировать. Качающаяся комната стала чуть замедлять свое движение. Я продохнула комок и обратила внимание, что в комнату вошел Виноградов, ведя за собой Милку со свободно мотающейся головой.
- Ну-ну-ну, вот так, потихоньку… только что такое мне сказала…
- Она может говорить? - услышала я издалека свой голос.
- И не только… Слушай-ка, а ты что это? Ты ж вроде не пила?
- Мне нехорошо, сейчас пройдет… У меня уже так было… Надо пойти проверить сосуды, у меня же было сотрясение мозга, помнишь?..
- Да что ты? А там есть что сотрясать?.. Ну-ка, ты сюда располагайся, красотка… А тебе что дать? Перекись водорода, или что ты там нюхала в машине?
- Нашатырь и еще… ватку… надо…
- Ты многого от меня хочешь… сейчас, подожди…
Он принес мне бутылочку нашатыря и клок ваты.
- Справишься сама? Слушайте, девчонки, вы мне удовольствие не портьте… Давайте-ка в себя обе приходите… Идея! Дай-ка!
Он отобрал у меня вату, смоченную в нашатыре, и сунул ее под нос Милке. Та резко отбросила голову вбок, ударившись об стенку, и заплакала.
- Да что же это!.. - Виноградов с досадой потряс ее за плечи, а та пьяная дурочка обняла его и затихла у него в руках. - Нет, так не пойдет.
- Саша, оставь ее в покое! Что ты от нее хочешь?
- То же, что от тебя! - Виноградов бросил Милку на кровать и подошел ко мне. - Тебе лучше?
- Ну да…
- Хорошо… - Он приблизился ко мне вплотную.
Когда Виноградов подходил ко мне близко, соображения морали, гордости, чести, будущих жизненных катастроф, вызванных его близостью, и прошлых незаслуженных жесточайший обид, следовавших за нею, отступали. Всегда. За четырнадцать лет я ему отказала в его естественном желании раза четыре, не больше. Может быть, такая его власть надо мной вызвана тем, что он мой почти единственный мужчина. Почти - потому что те жалкие разы и даже полуразы с другими (некоторых я прогоняла), с кем я пыталась избавиться от Виноградова, и только убедилась, что это невозможно, - не в счет.
- Ты видела себя в зеркало?
- Нет.
- Посмотри.
Он взял меня за руку и повел к огромному зеркалу в прихожей.
Я и забыла, что он напялил на меня какое-то платье.
- Это мне - подарок, да?
- Ну… вроде того… Спальный такой подарок.
- А это разве для сна?
- Нет, конечно, - он засмеялся, - это для… Ну-ка, встань вот так, ага, а теперь наклонись… видишь, как красиво, когда у такой скромной женщины в платьице почти до колен вдруг обнаруживается отсутствие трусов… Ага… А зачем ты туфли сбросила? Они тебе жмут?
- Нет, они спадают.
- Ерунда.
- Туфли тоже спальные?
Виноградов поцеловал мне ладонь, быстро принес туфли и надел мне на ноги.
- Вот. Теперь иди ко мне… Постой-ка…
Из спальни раздался голос Милки:
- Ой, где это я? Здесь есть кто-нибудь? А? Лю-ю-юди-и-и!..
- Есть, есть, лапушка, ты так не кричи, есть и люди, есть и другие женщины, не переживай!
Виноградов пошел к ней, из комнаты через мгновение послышалась возня.
- Вот так, какая девочка хорошая… Конечно, тоже пожила на свете уже годочков тридцать пять, да? А то и побольше… М-м-м… жалко… что… так… много… подожди-ка, ножку свою на плечо мне положи… и вторую… вот умница… м-м-м… какая умница… какая сладкая девочка… м-м-м… а вот теперь головку свою сюда положи… не-е-ет… не отворачивайся… ну, конечно, ротик открой… коне-ечно… ты же это любишь, правда, м-м-м… какая молодец… какая девочка… умелая… м-м-м…
Он глубоко задышал, я слышала это в тишине ночи. Из гостиной теперь раздавалось мерное хлюпанье, а я с задранным платье сидела замерев на диване и не двигалась.
Да, мне тридцать восемь лет. Да, я видела с Виноградовым много плохого и странного, и такого, что не вписывается в моральный кодекс бывшего строителя коммунизма. Кроме этого, в юности я ездила в стройотряд на третьем курсе, после чего троих наших мальчиков чуть не отчислили за непристойное поведение. Я в их поведении не участвовала, но видела - это все происходило в нашей комнате, где спали двадцать семь девочек. За свою жизнь я несколько раз вместе с Виноградовым смотрела очень плохие, мерзкие фильмы, которые можно было бы объединить на полках видеопроката (если бы они там стояли) под общим названием: "Свальный грех". Вот так бы люди и выбирали:
- Так. Мелодрама… Боевики… Комедии… Свальный грех, а по-нашему - групповой секс… - в главных ролях немолодые женщины с надутыми парафином грудями, похожими на перезревшие дыни "колхозница", и мулаты, давно потерявшие потенцию.
Да и "туфли спальные" на протяжении нашей жизни несколько раз уже фигурировали. Так ему было интереснее, романтичнее. Сам процесс от этого никак не менялся. И меня это как-то перестало волновать.
Но сейчас я, как будто мне сказали "замри!", сидела на диване и не знала, что мне делать. Потом я опустила платье и тихонько встала, вышла в коридор и оглянулась в поисках одежды, в которой я приехала. Из комнаты теперь слышались громкие стоны Милки. Вдруг они резко прекратились.
Виноградов вышел в коридор.
- Ты куда?
- Саша… - Я попыталась освободиться от его руки, но он держал меня мертвой хваткой. - Саша, ты что, так решил меня наказать, да? Что, Милка и есть твоя женщина? Я ничего не понимаю… Ты что, заставишь меня это смотреть?
- Глупенькая… - Он крепко обнял меня и попытался зацепить зубами мои губы. Я освобождалась, а он подхватил меня на руки и понес - в ту комнату, где была Милка.
- Саша, ты что?
Он положил меня на кровать, где уже валялась Милка, и сам устроился сверху, попытавшись овладеть мной тут же, без лишних движений и объяснений. Милка захихикала.
- Это кто? - Она, кажется, стала гладить мою ногу, торчащую из-под Виноградова, и как-то ненароком зажала мою руку, которой я пыталась отпихивать Виноградова.
Странно, я всегда была уверена, что один мужчина изнасиловать взрослую здоровую бодрствующую женщину без ее согласия не может. Я попыталась укусить милого, дорогого, нежно любимого Виноградова, почти что Пер Гюнта моей жизни, за губу, но он в ответ очень сильно ударил меня по лицу.
- Ленка, это плохие игры, сильно не кусайся… Милка, а ты займись-ка моим задом.
Эта дурочка опять захихикала и полезла к его раздвинутым бедрам. Я расслабилась, и он перестал держать меня мертвой хваткой. Тогда я изловчилась и как-то вынырнула из-под него.
- Ты хочешь поменяться с ней местами, да, малышка?
Он, конечно, понял, что я хочу уйти, но испортить Саше удовольствие редко кому удается. Он может и переделать сценарий.
Саша попытался опять навалиться на меня всем телом, теперь уже сзади, но я-то знала эту его слабость. Виноградов обижается, когда ему всерьез отказывают. Навалиться-то навалился. И что?
- И что? - засмеялась я, почувствовав, как он тыкается в меня своим беспомощным, мгновенно уменьшившимся отросточком.
- Ты об этом пожалеешь! Ты пожалела, что ты уехала с дачи, испортив мне все Рождество? Вернее, попытавшись его испортить… Тебе это не очень удалось, замена быстро нашлась! И об этом ты очень пожалеешь! Больше не ной, что вы жить без меня не можете, ты слышишь меня? Уходи отсюда! Пошла вон!
Он столкнул меня с кровати.
- Да я, собственно, и сама собиралась!
- Пошла, пошла! И больше не звони мне! И Варька твоя…
- Что? - Я обернулась к нему. - Что? При чем тут Варька?
- Да при том! Ты и ее научила меня не уважать!
- Саша, это конец. - Я уже стояла на хорошем расстоянии от него и смотрела на него.
Вдруг он мне показался старым, мерзким и совсем-совсем чужим. И мне опять стало не хватать дыхания.
- Конец, конечно, только я тебе об этом сказал! Я! И давно!
- Ты, ты…
Я нашла в коридоре свое платье, сбросила "спальные" туфли, надела сапоги, накинула шубу, взяла сумку и попыталась открыть дверь. Этот его новый дурацкий замок с секретом. Повернуть направо, потом налево, потом опять направо и нажать ручку. У меня ничего не получилось. Я стала поворачивать снова. И услышала, что сзади подошел Виноградов. Я обернулась. Он шел ко мне с хорошим лицом, сзади него из комнаты стала выползать на карачках Милка. Ее достаточно большие груди болтались, как недавно моталась на шее голова. Шлеп-шлеп…
Я не знаю, зачем он подошел ко мне. Скорее всего, чтобы помочь открыть дверь. Но я размахнулась и дала изо всех моих сил ему по щеке.
- За Варьку, - пояснила я.
Он тоже размахнулся и изо всех сил дал мне по щеке.
- Дрянь, достала меня, человеческий облик теряю, - с сожалением сказал он. Открыл дверь и, похоже, собирался вытолкнуть меня.
- Подожди, мне надо забрать Милку. Я ее сюда, получается, привела. Мила! - Я хотела подойти к ней, а Виноградов загородил мне дорогу.
- Смотри. - Он набрал номер на городском телефоне, включил громкую связь, чтобы был слышен разговор. Я услышала длинные гудки и сладкий сонный голос:
- Алё…
- Алё, мой котеночек, - еще слаще промурлыкал Виноградов. - Я тебя люблю, особенно твои сладкие ножки…
Милка, так и стоящая на карачках и что-то сосредоточенно рассматривающая на ковре, медленно подняла голову и удивленно спросила:
- Это ты мне?
- Тебе, тебе. - Я прошла мимо Виноградова, на ходу оглядываясь в поисках ее одежды. - Вставай, прошу тебя, соберись, сейчас приедет милиция, надо срочно уходить.