- Саша, меня, пожалуйста, домой, вернее, на "Маяковскую". К маме. Мне надо Варю забрать. Я понимаю, что ты хочешь… - Не могла же я при его шофере сказать, что теперь поняла, для чего он пригласил Милочку. То есть не поняла, а удостоверилась.
- Ага, ага…
Костя вопросительно посмотрел на меня в зеркало, потом - на него. Виноградов покачал головой:
- Всех в Митино. Трезвых, пьяных, мальчишек, девчонок…
Ладно, я же решила пройти этот путь до конца. Тем более, что я хотела забрать у него пару Варькиных любимых книжек. Потому что ей всегда не хватает именно тех книг, которые мы в прошлый раз оставили у него или на даче.
Врешь, ты все врешь себе, Лена. У меня второй раз за вечер пронеслась мысль, которая меня ужаснула. Я посмотрела на Сашу и опять прогнала ее. Нет, да нет же… Неужели вот такой ценой я должна спасти… А зачем тогда спасать… Да нет… Или?.. Пройти до конца? И понять все - про себя, про него, про нас?
В машине Милка, естественно, уснула. По дороге мы еще останавливались, Виноградов выходил в супермаркет и вернулся с пакетом, в котором явно проглядывался классический "набор любовника": конфетки, орешки, мартини, шампанское, водочка… Какое там Милочке еще шампанское!.. А я его терпеть не могу, газированный сироп со спиртом. Как же Виноградов любил раньше, особенно после длительных отлучек в другие квартиры, вдруг заявляться с таким набором! И как, наверно, ему этого не хватало в несчастные полтора года наших псевдосемейных отношений!
Я позвонила Варьке:
- Варюша, ты что делаешь? Спать собираешься?
- Нет, - твердо ответила мне Варя. - Пока ты не придешь, я не усну. А ты где?
На самом деле я никогда не оставляла ее на ночь ни у мамы, ни у кого-то еще. Да и сейчас не собиралась.
- Варюша, я скоро приеду…
Я поймала иронический взгляд Виноградова.
- Может, ты пока ляжешь, возьмешь книжку… А бабушка что делает?
- Изабелла ходит в маске.
Моя мама на самом деле Лидия, которую все зовут Лиля. Изабелла - это была часть ее сценического псевдонима. Но потом как-то многие стали думать, что Лиля - уменьшительное от Изабеллы, и стали звать ее и так и так. Ей действительно очень шли оба имени - и маленькое, тихо звенящее, ласковое, и это, второе, неожиданное имя с привкусом терпкого винограда и ночных кабаре.
- А-а-а… ну хорошо… А Павлик как себя чувствует?
- Павлика все время рвет…
- О господи…
Мама сказала, что у него отравление, но мне почему-то казалось, что Павлик начал курить и поэтому его и рвет. По крайней мере, я очень четко чувствовала запах табака в их квартире, хотя там никто вроде не курит.
- А Игорек что делает?
- Он сказал, что я буду главной героиней следующей игры, которую он придумывает.
- Прекрасно. А что ты там будешь делать?
- Ловить монстров. Потом один монстр окажется заколдованным принцем, сначала он мне съест руку, но рука потом вырастет и…
У меня начала садиться батарейка в телефоне.
- Варюша, друг мой, ложись и жди меня. Я скоро.
- Ты не скоро, Воскобойникова, и не надейся. Сначала ты мне отдашь все долги, которых набралось - ой-ёй-ёй…
Я постучала по сумке.
- Сколько?
- Не в том месте долги, не в том, - покачал головой Виноградов. - Слушай, ты думаешь, она скоро проспится?
- К утру, наверно…
- Ай… - Он досадливо крякнул. - Кость, ты когда купишь аптечку в машину?
- Уже купил, Александр Ефимович. Валидол, аспирин, контрацептивы, бинты, йод.
Виноградовский шофер отличался невероятной наглостью - при его тщедушном телосложении это всегда производило впечатление. Сейчас он сказал это, даже не взглянув на Александра Виноградова. Костя разбил ему две служебные машины и проворонил личный "мерседес". "Мерседес" угнали средь бела дня - Костя показывал его для продажи. Когда его потом просили описать внешность "Артура", который вскочил в машину и угнал ее, Костя с апломбом отвечал:
- Ну типичный азер! Армянин или чечен… Скорей всего, башкир!
Второй потрясающей чертой Кости, особенно при его профессии, был географический кретинизм. Без преувеличения - если Косте нужно было хоть чуть изменить привычный маршрут рабочего дня "Митино - банк - другой банк - ресторан "Пушкин" или "Труффальдино" - Митино", Костя доставал карту и смотрел:
- Та-а-ак, и где же такая улица Балтийская у нас находится…
К слову, Костя родился и вырос в Москве.
Все обычно спрашивали Виноградова - а зачем ему такой Костя. Не знаю, как другим, мне он объяснял, что Костя - надежный и проверенный человек. И сейчас Виноградов пропустил мимо ушей его реплику и вполне дружелюбно поинтересовался:
- А как насчет алка-зельтцера? Есть что-то в этом роде от похмелья?
- Не-а, - ответил Костя. - Сейчас я этого урода сделаю, - и стал "делать", то есть обгонять задастый "лендкрузер".
- Тогда притормози у какой-нибудь аптеки.
- Саш, меня что-то укачало, купи мне, пожалуйста, нашатырь.
Виноградов купил в аптеке "36,6" "Похмелин", упаковку жвачки и нашатырь. Я открыла пузырек, понюхала и лишний раз порадовалась, что я умеренно ем и пью - иначе бы мне сейчас стало не просто душно.
Выходя из машины у своего подъезда, он бросил Косте:
- Завтра утром в восемь пятнадцать.
- А Костя не отвезет меня к маме? - Я спросила на всякий случай, хотя понимала, что планы у него другие, и они мне, как и весь вечер, активно не нравились. Но ведь я именно за этим пришла. Я решила пройти до конца, хотя и не знала - что там, в конце…
Я спросила, Виноградов - улыбнулся.
Неживую Милку мы уложили в гостиной. Я пошла на кухню заварить чай, а Виноградов открыл дверь ванной и пояснил мне:
- Я приму душ.
- Это лестно, - отозвалась я.
- Я вымою попу. - Он кокетливо посмотрел на меня.
- Советую еще сбрить волосы на лобке и подкрасить губы.
- Ты заплатишь за эти слова, Воскобойникова, и даже еще не знаешь чем и как.
- Неужели я чего-то не знаю о жизни? - самоуверенно отозвалась я.
- Может, ты чего-то не знаешь о себе? - улыбнулся Виноградов.
Он уже почти разделся и красовался в трусах. Я давно заметила - в периоды, когда у него в организме начинается гиперактивность половых желез, он меняет удобные немецкие шорты на эластичные наглые плейбойские трусы.
Виноградов вымылся, накинул один из своих вонючих махровых халатов - однажды все пять или шесть провалялись постиранные в стиральной машинке несколько дней и затухли. А поскольку у него почти отсутствует обоняние, объяснять ему, почему его халаты лучше выбросить, - бесполезно.
- Могу и тебя помыть, - подошел он ко мне и сильно ущипнул за внутреннюю сторону бедра.
- Больно, Саша!
- Сейчас еще не так будет! - ухмыльнулся Виноградов. - Хватит изображать из себя китаянку… Чайные церемонии…
Он вынул чашку из моей руки и подтолкнул меня к ванной.
- Я ждать тебя, что ли, должен?
Понятно, значит, такая сегодня игра. Грубый коварный ковбой. Насильник с громадным, не помещающимся в тугие кожаные штаны инструментом. "Скажи себе: я красивая - и так будут думать окружающие!.. Некоторые… Другие будут думать, что ты чокнутая".
Он смотрел, как я моюсь, но ко мне не прикасался.
- Сейчас, момент. - Он вышел из ванной.
Я слышала, как он открывает огромный шкаф-купе, перегородивший всю его достаточно просторную прихожую.
- Вот это надень. - Он кинул мне какое-то светлое платье и поставил на пол коробку.
Я развернула платье. Похоже, что новое. Или почти… Я понюхала.
- Никто еще не надевал! Специально для тебя куплено!
- А как же та девушка, новая?
- Мо-ра-то-рий, сказано тебе! Платье надевай, трусы не надо, вот здесь, - он открыл коробку, - туфли. Тоже новые. У тебя же тридцать девятый размер?
- Всегда был тридцать восьмой вообще-то.
- Ну ничего, велики - не малы. Надевай.
Он достал белые туфли на высоченном тонком каблуке. Каблучки и носки туфель были покрыты золотыми скобами.
- Теперь иди сюда. - Он с удовольствием поцеловал меня куда-то между шеей и ключицей. - Поставь вот так ногу, на стиральную машинку. - М-м-м… какой ракурс… а вот так… а если наклониться… м-м-м… прекрасно… идем…
Он провел меня в комнату, которая одновременно служила ему спальней и кабинетом.
- Не-е-ет, не на кровать, на стол садись, а ноги на стул поставь… Красиво, очень красиво… а теперь повернись ко мне спиной… Замечательно… Воскобойникова, да ты неправильно выбрала профессию…
- Еще не поздно сменить…
- Поздно, Воскобойникова, поздно. Ты уже девушка пожилая и веди себя соответственно - по жизни скромнее, в постели наглее.
- Вообще-то я сейчас на столе сижу.
- И на столе тоже - понаглее. Ножки раздвинь, чтобы мне что-то видно было… вот так, ага…
Я продолжала делать все, что он говорил, и чувствовала, что меня, скорей всего, не надолго хватит. Мне не было очень стыдно или противно, а мне опять, как уже несколько раз за последнее время в неприятной ситуации, становилось все хуже и хуже - стало нечем дышать, и лицо Виноградова, искаженное похотью, поплыло куда-то в сторону. На счастье, он как раз отвлекся на какой-то звук, раздавшийся в гостиной.
- По-моему, подружка твоя упала с дивана… - Не подумав прикрыться, он абсолютно голый пошел туда. - М-м-м… - раздалось через некоторое время. - Да что вы говорите… какая неожиданность.