С профессором
они рассматривали некоторые аспекты Римского права (при этом, слыша мудреные слова вроде «узуфрукт» или «сервитут», Эрна закатывала глаза и
демонстративно выходила из отцовского кабинета), достаточно остро дискутировали по вопросам аграрной реформы Гракхов, обсуждали события
текущей войны. Специально для фрау Вангер Клаус наводил справки о северном театре Восточного фронта. Он успокаивал ее тем, что
интенсивность боевых действий в районе Мурманска незначительна. Впрочем, Мартин и так большую часть времени в последние месяцы проводил в
Германии, поступив в офицерскую школу.
– Что вы думаете о наших делах на востоке? – спросил однажды Клауса профессор.
– Трудно сказать. Судя по нашим киножурналам и газетам, русские уже должны бы сдаться.
– Они просто не читают наших газет, – рассмеялся профессор.
– Если они проявят стойкость, как в прошлом году англичане, – серьезно заметил Клаус, – нас ожидают большие разочарования.
– Вы так считаете?
– Видите ли, профессор, за последние 128 лет после Наполеона русские не выиграли ни одной крупной войны. Но всякий раз, терпя поражение,
они отделывались минимальными потерями. Возьмите Крымскую кампанию. Проиграв, они не потеряли ничего. Японцам в 1905 году царь отдал
незначительные территории в Китае и часть островов, им же и принадлежавших. И это после сокрушительного поражения русского флота в Японском
море. В семнадцатом году их империя и вовсе распалась, что было, пожалуй, самым положительным итогом мировой войны для всех стран Запада.
Но прошло несколько лет, и они возрождаются в еще более зловещем образе. Наконец, они с трудом побеждают несчастных финнов, еще раз
показывая всем непригодность своих генералов и военной доктрины. Но не создается ли у вас впечатление, что Россия – это та страна, которую
можно победить и принудить подписать невыгодный для себя мир, но нельзя разгромить? И все это чувствуют. Одержав первую крупную победу,
никто не хочет идти дальше и развивать успех. У всех еще на памяти печальная участь Наполеона. А ведь он тоже хотел закончить миром без
предъявления царю территориальных претензий. Но тот уперся, и в результате Московского похода – уж будем между собой откровенны, –
императорская Франция пала. Вот почему я опасаюсь больше всего их упорства Тем более что у них просто может не остаться другого пути. Судя
по всему, фюрер не предложит мира большевикам, а англичане всячески будут поддерживать в них желание бороться до конца. Вегеций Ренат
правильно подметил в свое время: «У загнанного в ловушку врага отчаяние порождает смелость, и, когда уже нет надежды, страх берется за
оружие».
– То, что вы сказали, Клаус, очень тревожно, – вздохнул профессор, – и прежде всего потому, что все это очень убедительно. Затяжная война
уже раз стоила нам победы.
Наступил день расставания. Эрна стояла возле мягкого вагона поезда Берлин – Париж. Она ожидала, когда Клаус отнесет свой багаж в купе и
выйдет на перрон. «Что сказать ему на прощание? – думала она. – Что я люблю его? Но это будет неправда. Почему я не такая, как все? Другая
бы давно уже втрескалась по уши».
Она хотела полюбить и даже была готова к последующим разочарованиям. Но то ли им не хватило времени, то ли чего-то еще. Она вспомнила одну
из фресок Микеланджело с плафона Сикстинской капеллы.