- Почему? К другому ушла. Она у меня … была… она была, да что это я, словно она умерла! Она девушка успешная, менеджером на одном преуспевающем предприятии работает. Мы были прекрасной парой. Но когда я из "Защиты" уволился, она меня бросила. Нашла себе более подходящего. Он директор какого-то банка, не чета мне, бюджетнику. С ним ей, наверное, лучше.
- А вы?
- А я остался один.
- И даже не придушили изменщицу?
- Вы это серьезно? - нахмурился он.
- Шучу, шучу, успокойтесь товарищ милиционер.
- А вы? Замужем?
- Нет. - На этот раз я сунула ему под нос свои не обремененные кольцами пальцы.
- И не были?
- Не была. А, предвосхищая ваш следующий вопрос, отвечаю - любимого у меня нет.
- Тоже ушел? - сочувственно осведомился он.
- От меня? - разозлилась я. - Ушел от меня? Да как такое в голову может придти! От меня ни разу никто не уходил, ясно?
- Ясно, - очень поспешно согласился он.
Мы вновь замолчали. Вернее, он безмолвствовал, а я обиженно сопела.
На сей раз никто не собирался заговаривать первым.
Так бы и сидели почти в тишине, но проснулся бармен:
- Будете еще что-нибудь заказывать?
- Будете? - спросил меня Геркулесов.
Я демонстративно встала и направилась к выходу. Хватит с меня задушевных разговоров, хватит пива, хватит Геркулесова.
На улице было зябко. Обширная лужа у крыльца чуть подернулась ледком. А пожелтевшие листочки на деревьях дрожали от ветра и страха оказаться сорванными и растоптанными по грязному асфальту.
Небо было уже совсем черным, почернели и близлежащие дома, но город не казался ни спящим, ни пугающим: вдали переливались огнями витрины магазинов, мигали светофоры, чертили полосы света на темном фоне дороги фары автомобилей.
Скрипнула дверь, потом послышались шаги, и повеяло пряной свежестью.
- Что у вас за одеколон? - спросила я, обернувшись.
- Не помню названия, кажется, от Хьюго.
- Ого! Да вы богач.
- Это мне мама подарила, - стыдливо буркнул Геркулесов.
- А кто у нас мама?
- Хозяйка торгового дома "Сириус", - нехотя ответил он.
- А папа? - я даже испугалась, представив, кем он может быть, при такой-то жене. Не иначе, как мэром города.
- Простой участковый.
- Они развелись?
- Почему развелись? Живут уже 30 лет вместе.
- Такие разные?
- Ну и что? Разве это важно?
- Всегда думала, что да.
- А вот и нет. Главное это любовь.
Я приглушенно фыркнула. Это ж надо умудриться при такой-то скотской работе остаться таким наивным!
- Мальчик, ты романтик? - не очень уместно сострила я, вспомнив киношного робота Вертера.
- Да, - не раскусив издевки, ответил Геркулесов и сверкнул горящими непорочным светом глазами. - Вы слышали легенду о том, что раньше люди были двуполыми, а потом боги на них прогневились и разъединили… - он резко замолк, потом грустно продолжил. - И теперь по свету бродят осиротевшие половинки, надеясь отыскать ту, которая когда-то была его частью. Я верю в эту легенду, потому что она многое объясняет… И вот скажите мне, разве эти две половинки одного целого обязательно должны воспитываться в одной среде, жить по одинаковым средствам? Я считаю, что если люди созданы друг для друга, то никакие преграды не могут их разлучить: ни болезни, ни расстояния, ни время, а уж тем более, ни деньги.
- Ну, ну. - Я была в некотором замешательстве - как ни крути, а человека, считающего, что классовое неравенство не преграда для любви, встречать еще не приходилось. По этому я подавила в себе желание поспорить и молча двинулась в сторону своего дома. Геркулесов, как истинный джентльмен, потащился следом - не мог же он бросить беззащитную, как ему казалось, девушку одну на темной улице.
Мы шли молча, думая каждый о своем. Причем, если судить по его все еще горящим глазам, он размышлял о том, как прекрасна любовь, а вот я… Мои мысли были гораздо прозаичнее - я с ужасом представляла, какую головомойку мне устроит завтра Сонечка.
Таким образом мы добрели до моего дома, вошли в арку. И тут он заговорил:
- А я ведь тоже не верю в то, что Блохин убийца. С самого начала не верил.
- Так зачем же арестовали?
- Задержали, - в очередной раз поправил Геркулесов, и вид при этом имел очень задумчивый. - Таковы правила, сами понимаете, эмоции в нашем деле только мешают.
- Не понимаю. Мне всегда казалось, что именно сыщики должны доверять интуиции.
- Но у меня слишком мало опыта, чтобы я мог доверять своему чутью, - грустно и, я бы даже сказала, горько сказал он.
- Но у Русова-то опыта полно. Он разве не видит…
- Он верит только фактам, а факты пока говорят, что Блохин мог убить этих женщин. - Он вновь задумался и уже у самого моего подъезда отмер. - Завтра сам за результатами экспертизы поеду. И как их получу, выпущу беднягу Блохина.
- Вы так уверены, что запись в журнале фальшивая?
- Уверен.
- Но ведь подделать почерк очень сложно.
- Тут вы заблуждаетесь. У Блохина почерк очень характерный и в то же время разборчивый: круглые, мелкие буквы с левым наклоном, такой подделать легко. Я пробовал, с 3-его раза получилось, к тому же образец был перед глазами: на листе, где имеется фальшивая запись, еще две, оставленные уже Блохиным, но за два и четыре дня до этого.
- А как вы думаете, преступник сразу решил на Леву свалить или потом?
- Думаю, потом. Я подозреваю, что запись он на следующий день подделал, воспользовавшись суматохой, до этого он не мог прикоснуться к журналу без страха быть застуканным.
Я согласно кивнула - мне тоже так казалось. И уже, было, собралась похвалить его за проницательность, но тут мы подошли к подъездной лавке и оказались аккурат перед злополучным кустом шиповника. Его оголившиеся колючки, родили не очень приятные воспоминания.
- А меня в этих кустах маньяк подкарауливал, - пожаловалась я.
- Когда?
- Не помню точно, в среду, кажется.
- Что значит - не помню! - возмутился Геркулесов. - А как это произошло, вы, надеюсь, не забыли?
- Забудешь такое, как же. Мы с ним, знаете, как боролись. Я его на свет, а он меня в заросли, я его на свет, он меня…
- Ну и? - нетерпеливо взревел Геркулесов.
- Сильный оказался, зараза. Упустила я его, - грустно поведала я, вспомнив прощальный шелест веток. - Все что ли маньяки такие жилистые? Хотя… Это мог быть и обычный грабитель…
- Грабитель? Да вы что? Да вы…! - завопил он, сверкая глазами. Видели бы вы их - как у бешенной собаки. - Нет, стоит только мне подумать, что вы не такая сумасшедшая, какой кажетесь, как вы…
- Эй, вы чего взбеленились? - испугалась я.
- Нет, вы не сумасшедшая… Вы, вы, простите меня, вы дура!
- Как дура? - еще больше испугалась я.
- Ну почему вы не сообщили в милицию, объясните?
- Но ведь со мной ничего не случилось…
- Тьфу! - он еще больше распалился. - Вы об уликах когда-нибудь слышали, об оставленных на месте преступления следах, окурках, например, отпечатках ног…
- Слышала, - обрадовалась я. - Я все проверила, он ни одной улики не оставил.
- Тоже мне мисс Марпл нашлась! А про собак-ищеек не слыхали? Ведь мы могли след взять… Глядишь, он бы уже за решеткой сидел. Эх!
- Ну не подумала, простите.
- Нет вам прощения, - отрезал Геркулесов. Потом развернулся и, возмущенно сопя, зашагал к арке.
А я осталась стоять истуканом, униженная и оскорбленная. Когда его широкая спина скрылась в темноте арочного проема, я отмерла и прокричала:
- А за дуру вы еще ответите!
Снова понедельник
Затишье перед бурей
Тропка, ведущая к институту, была на удивление чистой. Не было ни привычной грязи, ни полусгнившей листвы, видно дворник успел все это убрать, не было даже луж - они замерзли, превратившись из символов осени в символы зимы.
Вот по этой тропке я и неслась пасмурным утром понедельника, рискуя поскользнуться и сломать, как минимум, одну ногу. Пальто мое распахнулось, сумка била по боку, шейный платок сбился, но я не обращала на это внимание - главное для меня было оказаться у институтского крыльца быстрее того, кто гнался за мной от самой трамвайной остановки.
Я неслась, что есть силы, и насколько мне позволяли высоченные каблуки. Огибала лужи, лавировала, тормозила, когда ноги начинали разъезжаться. До заветного крыльца оставалось каких-то 10 метров, когда я поняла, что не успею.
- Чего тебе надо, маньяк? - выкрикнула я, обернувшись.
Преследователь затормозил, утер пот, струившийся из-под вязаной шапочки и, задыхаясь, выпалил:
- Хотел узнать, не спрашивала ли Сонечка обо мне.
- Не спрашивала, - отрезала я. - Все?
- Все, - пробормотал он расстроено.
Вот этого я и боялась! Еще вчера, когда обнаружила под дверью подкарауливающую меня Соньку, я поняла, что завтра на работе будет почти тоже самое. Только подруга интересовалась у меня, не спрашивал ли о ней Геркулесов, а вот теперь Зорин желает знать произвели ли его вокальные и ораторские способности впечатление на Соньку.
- А что она вообще обо мне говорила? - полюбопытствовал Зорин, догнав меня и пристроившись рядом.
- Ничего.
- Совсем? - Он стащил со своей косматой головы шапчонку и утер ей вспотевший лоб. Видимо, эта утренняя пробежка тяжело ему далась.
- Совсем. Мы не виделись, - соврала я, а потом пожалела - он же и завтра начнет день с того же вопроса, что и сегодня. Лучше б я сразу ему сказала, что подруга моя нашла его "булькающим бочонком". Попереживал бы, да отстал от меня.