- Да-да, - горячо поддержала ее баба Галя. - Какие они, годы? Уже ни на чердак, ни в погреб не залезешь. Вот я и приняла в зятья Викентича. Он мне говорит: - Пропиши. А я ему: - Викентич, я ж подохну, а ты возьмешь в мой двор чужую, дети и будут меня проклинать. - Она всхлипнула, как бы заранее переживая такой поворот дела. - А с другой стороны, не прими я его, как жить?! - баба Галя возвысила голос. - Дети, и Ванька, и Валька в районе, у них семьи, я там не нужна. А он и "скорую" вызовет в случае чего, и стакан воды подаст, и все, все. Конечно, ругаемся, бывает. Он кричит: - Я тебя докормлю, такая-сякая! А я на него пру. Орем друг на друга и тут же балакаем.
- А пенсии как же? - заинтересовалась гостья.
- В общий котел, на его книжку кладем. В случае чего, если я помру (я ж купила пять метров материи на гроб у цыган, - попутно похвасталась баба Галя), ему хоть деньги достанутся; ну а я детям наказываю: вы его не прогоняйте, нехай он тут живет, если что. И хату вам посторожит.
- А где ж сам-то?
- Свиней покормил, так лег в кухне отдохнуть. - А… Тут вот какое дело, - Алка оглянулась, будто высматривая, нет ли в хате посторонних. - Я слыхала, на вашей улице баба молодая померла.
- Да-да! - Баба Галя обожала просветительскую миссию и даже заерзала в предвкушении долгого рассказа. - Оля померла от рака кишечника. Так она высохла - страсть! А брал ее Степка Вобленков с ребенком - она нагуляла по молодости. - Баба Галя снизила голос и прибавила скорбно-обличительных интонаций: - Мальчик, года четыре ему было. И вот Степка привел эту Олю в хату и говорит ей: видишь, какой порядок? (А у него мать нигде не работала, только хату наряжала.) Она говорит: вижу. А он ей: - Чтоб всегда тут так было, запомни! А она ж с дитем, и на работу устроилась телятницей, и дома хозяйство: две коровы, два телка, три свиноматки с поросятами, птица всякая. Да… - баба Галя сочувствующе охнула. - А свекрови дюже не понравилось, что Степка взял бабу с дитем чужим. Прямо поедом стала ее есть. А Оля женщина была порядочная, - баба Галя всхлипнула и перекрестилась, - ну, грех был по молодости, ну че ж, убивать ей этого мальчонку, что ли? И она страсть как старалась в семье все делать; я видала раз - сено они убирали, хватает на вилы как мужик. Потом у них со Степкой девочка родилась, а свекровь вроде хотела парня… Как будто это магазин какой - че Бог дал, с тем и живи! - баба Галя угрожающе возвысила голос до крика. - Девочке года не было, Оля вышла на телятню. А свекровь с дитем сидеть не хочет, мальчишка эту девочку нянчил. А Оля на работе надорвалась и всю зиму пролежала неподъемная. Врачи ходили, опиум кололи. А запах от нее страшный стоял… Ну и померла она, - баба Галя вытерла набежавшие слезы, - померла, а Степка через неделю машину купил легковую, пригнал с Тольятти за двести тысяч. Туда-сюда на ней, прям неудобно, вроде как рад, что с Олей развязался. Или смерти ее дожидался, чтоб машину купить?!
Наступила скорбная пауза. Наконец гостья задумчиво спросила:
- А хозяйство как же?
- Так сдал же хозяйство, машину купил, а за мелочью всякой мать ходит да сестра его тут, в проулке, живет, корову доит да за дитем приглядывает.
- А мальчик где ж? - продолжала выпытывать Алка.
- Ой, соседи бают, - баба Галя снизила голос, почти зашептала, - мальчик походил-походил по двору, по огороду и говорит: не, чужой я тут, пойду к бабе. Забрали его Олины родители на воспитание.
- Ну а че ж, эта свекровь дюже строгая? В годах или нет? - не унималась гостья.
Баба Галя учуяла в этом вопросе какую-то особенную важность для Алки, но учуяла не умом, а интуицией. Глазки ее блеснули:
- Ды че ж, все мы не вечные… Она женщина пожилая. Строгая, конечно, это да.
- А так мужик справный, говоришь? - клонила свою линию Алка.
- Справный, не пьеть, и богатый - страсть. На нашей улице, считай, первый кулак, - затряслась в мелком смехе от удачной шутки баба Галя.
Наступило задумчивое молчание.
- А я вот что, Галь, приехала, - наконец решительно заявила Алка. - И у нас на хуторе разговор, что Степка - мужик серьезный. А у меня ж зять, ты знаешь, забег аж в Серпухов с проституткой, и ни слуху ни духу от него уж второй год. А Ленка (дочь) у меня девка хорошая, ты знаешь, - баба Галя согласно кивнула, - и работящая, и хозяйственная. Он - тоже не парень, с дитем, ну я и подумала, если б ты, Галь, переговорила с ним: мол, взял бы он мою Ленку.
Баба Галя воспламенилась заревым румянцем от столь ответственного поручения:
- Я всегда пожалуйста… Спросить можно. Оля, правда, недавно померла, вроде и неудобно еще?
- Как сорок дней прошло, так уже можно пытать, - решительно заявила Алка. - А сорок дней когда? На той неделе?
- Ну да, вроде…
- Вот я и приехала тебе сказать. Потому что ты - баба честная, не подведешь, - баба Галя расплылась в улыбке и закивала головой, - и опять же, будем копошиться - перехватют, сама говоришь, что мужик он справный.
- Справный, да.
- Ну так гляди, Галь, я на тебя надеюсь, - Алка поднялась с дивана, - а я поеду, к вечеру и свиньям надо надергать, и куры у меня голодные.
- Надо, надо, - поддержала баба Галя.
Она, охая, поднялась, вывела гостью на крыльцо.
Алка была на стареньком, но свежевыкрашенном в кричащий желтый цвет велосипеде (ее кофта была в тон "транспорту"). Баба Галя громогласно передавала приветы на хутор Трибунский, где жила теперь Алка, та согласно кивала головой. Гостья вывела велосипед за ворота, щеколда звякнула, и стало тихо-тихо, будто жизнь на время остановилась…
Уже и больные замуж повыходили
Баба Настя Назарова - человек правильных убеждений. И о жизни, и о любви она рассуждает разумно - всякому овощу свое время. А уклонения разные - это распущенность. Взять хотя бы Дуньку Лантюкову.
Первый мужик у Дуньки помер в молодости. А у нее с ним уже трое детей было. Девки. Дунька и говорит:
- Я с мужиками не тягалась, крепкая была. Петька меня и взял.
А Петька - не вдовец, не разведенец, парень молодой. И на вид хороший. Родня, соседи, все ему толковали: куда ты идешь на троих детей?! Рази ты их прокормишь?! Возьми девку, такая ж любовь, аж слаже. Не, пошел.
Пожили-пожили, Дунька и заболела. Вот тебе и крепкая! Ноги распухли, почки отказывают, встать не может. Девки ее выросли, а забирать мать не хотят - за ней же уход нужен, а работать когда?! И Петьке Дунька не нужна - мужику здоровую бабу подавай, а женскую немощь они не осознают. Как это: баба - и хворая? Это не баба, а гиря на шее… Она валялась, валялась по больницам, врачи на ней опыты разные ставили (им тоже ведь надо на ком-то тренироваться!), а она возьми и выживи. И - вышла. А Петька - возьми и помри! В голову его что-то ударило.
Ну она и осталась одна. Баб наймет: Надю Брень, Котову, Римму Крайневу - огород полоть, потом поставит им бутылку, гульба - дым коромыслом. И песни поют, и посуду бьют - умеют жить.
Весной прибегает Дунька к Насте Назаровой - Бабушк, дай рассады!
Настя даже опешила и с ответом замедлилась: "Я с тридцать второго года, а она - с тридцать шестого. И я, значит, для нее "бабушка". Во как она себя ставит!"
Пока хозяйка с крыльца слазила, Дунька уже на парник сбегала и все обглядела. А Настя Назарова прям обиделась на "бабушку" (хоть бы теткой уж назвала, что ли) и говорит:
- Ты, Дуньк, бралась бы да сама и сажала!
- Я, бабушк, больная, никуда не гожая…
- Оно и я больная, все пузо тряпками увязано, чтоб кишки не вывалились. Не дам! У нас медведка все выедает, самой рассада нужна.
И Дунька наколдовала или что, или наговор какой, только три раза потом баба Настя помидоры насаживала - то вымерзнут, то посохнут, то, и правда, медведка выест…
А тут беженец с Казахстана купил на Дунькиной улице полхаты. Он, жена, два дитя и отец его. А баба у беженца хитрая! Как-то говорит она Дуньке:
- Папа ходил на колодец за водой, вас видел. Ему так скучно вечерами, можно он к вам в гости придет?
Ну дед один раз до вечера просидел, другой, а потом к Дуньке и переехал.
- А тут, - рассказывает эту счастливую историю баба Настя, - прибегает ко мне Санька Сверчкова. - А худая - кабы какая! Как кость. Сердце у ней - туды-сюды, она аж хрыпить. А я ей говорю:
- Ничего, ничего, держись. Уже и больные замуж повыходили. Вон Дунька, парник сажать не гожа, полоть не гожа - людей нанимает. А деда приняла. Так-то. Ты обдумай, Санька, этот рецепт. Глядишь, и вылезешь…
Еще и не жил
Расскажу я вам историю семьи одного нахального мужика. Зовут его Петька. Ему пятьдесят лет. Развратный, наглый. Мне он, например, говорит: "Вот вы бы за меня пошли?" (Имеется в виду сожительство.) Хотела я ему ответить как надо, но удержалась: все-таки я государственное лицо, работаю в собесе, зачем же мне опускаться до его уровня?! "Вы, говорю, гражданин, не отвлекайтесь от вопроса".
А дело было так. Этот Петька на заре туманной юности женился, построил хату, провел газ, родил ребенка, прожил четыре года и ушел. Жене, правда, все нажитое добро оставил - в обмен на свободу от алиментов. Туда-сюда, пошатался он бесприютный и женился на другой (пристал в зятья). Обложил ее хату кирпичом, провел газ, починил заборы и после некоторого раздумья родил в этой семье дочку, Анечку. Но баба новая оказалась злостной алкоголичкой, совершенно невменяемой, ее лишили родительских прав, и он ее, естественно, бросил. А дочку Анечку навесили на него, и Петька, понятное дело, вскоре снова женился.