- Вы разогреваете меня, перед тем как меня взять?
- Они могли бы принести высокую цену.
Она застонала.
- Твоя тетя, - сказал я, - конечно же, имела очень ограниченное понятие о твоих способностях. Вероятно, кое-что даже не входило в её кругозор, ну например, как она могла себе представить, что Ты однажды станешь скудно одетой рабыней с клеймом, выжженным на бедре.
- Господин?
- А с другой стороны, она ведь знала тебя очень хорошо, и в чём-то была права, а возможно, и догадывалась о чём-то важном.
- Я не понимаю.
- Я не хочу обижать тебя, девушку с Земли, - попытался объяснить я, -но Ты очевидно и чрезвычайно женственна. В твоём теле, несомненно, огромное количество женских гормонов.
- Господин?
- Возможно, твоя тётя в тот раз пыталась объяснить тебе, что твоя самая благоприятная и подходящая судьба, то, что могло бы стать самым лучшим для тебя, что могло бы быть самым естественным для тебя, это найти себя обнажённой в руках мужчины.
- Как немногим больше, чем рабыня, - спросила она.
- Как, не больше, чем рабыня, - поправил я.
- Я не могу ничего поделать с тем, что у меня женственное лицо, что у меня женственное тело. Я не могу ничего сделать с тем, что я женственна.
- А почему Ты хочешь что-то с этим сделать? – спросил я.
- Неправильно быть женственной! – воскликнула девушка.
- Это очевидно ложное утверждение. Каков твой следующий вопрос?
- Я знаю, что я женственна, - плакала она. - Я знала это в течение многих лет, исходя из моих желаний и чувств, и даже до того как они в действительности проявились так явно и нерасторжимо в моем теле, формируя и сгибая меня для судьбы женщины, и для похотливых, оценивающих глаз мужчин.
Я рассматривал её, ничего не говоря.
- Я боюсь быть женственной! – прошептала она.
- Почему?
- Я чувствую, что это должно, в конечном счете, сделать меня рабыней мужчин, - заплакала девушка, уже ставшая рабыней мужчин.
- Ты захотела доказать своей тёте, что она не права? - угадал я.
- Да. Я хотела доказать, что могла бы стать независимой, что я могла бы быть способной на что-то, что я могла бы добиться успеха сама. Мои таланты были бы очевидны. Я быстро бы нашла работу. Я бы быстро сделала карьеру. Я стала бы женщиной-руководителем. Это показало бы моей тёте! Это показало бы меня! Это показало бы мужчинам!
- И что произошло?
- Я взяла деньги и уехала из дома. Я почти ничего не сообщала своей семье относительно моего решения или местонахождения. Я уехала в большой город. Он называется Нью-Йорк. Я сняла дорогую квартиру. И уверенно, стала искать значимую работу в бизнесе.
- И что дальше?
- Увы, - ответила она, с сожалением, - оказалось, что моих дипломов, совершенно недостаточно. Я не смогла найти работу того сорта, которым интересовалась.
- Я понимаю.
- После недель страданий и расстройств, - рассказывала она дольше, -мне пришлось связаться со своей семьей. Работу мне немедленно предоставили.
- И что было дальше?
- Однако это было, вообще, не то на что я надеялась. Я стала, секретарём женщины-руководителя, её офисной "девушкой". Она взяла на себя всю ответственность за меня, и решала за меня какое платья мне носить и как себя вести.
- Значит, в значительной степени из-за неё, ты носила привлекательную одежду, которую потом с тебя сняли перед покупателями в доме Рама Сэйбара?
- Да, - подтвердила она, - и именно она потребовала, чтобы жемчуг, который я носила, был синтетическим, как более подходящий, чем реальный жемчуг, для девушка в моём положении.
- Я понял. Ты возражала этому? – спросил я.
- Я не хотела потерять свою работу.
- Я понимаю, - сказал я. Я был рад узнать, что она не носила фальшивый жемчуг по своей собственной воле. Это, конечно, смягчило бы её виновность в этом вопросе, по крайней мере, до некоторой степени, в глазах гореан. Она, конечно, согласилась его носить. Но этот факт, мог бы быть расценен, как достаточно важный. Это соглашение, было достигнуто, в некотором смысле, под принуждением. Гореане, в целом справедливый народ, и несомненно приняли бы этот факт во внимание. Степень принуждения могла бы быть расценена как существенная. Вопрос был, конечно, интересным. Грант, в любом случае, насколько я уже узнал его, не будет наказывать её за действия, которые имели место, когда она была свободна. Та жизнь для неё теперь осталась позади. И её порка теперь, несомненно, будет следствием таких вещей, как, была ли она достаточно приятна как рабыня. Однако я сообщу Гранту об этом факте. Он нашел бы это интересным. Хозяева находят интересным почти всё в своих рабынях. А кроме того, я думаю, ему это понравится.
- И так, - продолжила свою историю девушка, - я продолжала выполнять её поручения, отвечать на телефон мелодичным голосом, ожидать её, приносить ей кофе, обращаться к ней почтительно, улыбаться её клиентам и проходить мимо них определенным способом.
- Понятно.
- Несомненно, ей нравилось видеть меня, делающей это, - сказала она, с горечью в голосе, - моё положение в обществе, было значительно выше её.
- Возможно, - сказал я. - Я не знаю.
- Это должно было дать ясно понять всем коллегам, что я была только девочкой, пригодной для самой непритязательной работы и быть приятной её начальникам. Ясно показать всем, что я была другим типом женщины, отличным от неё!
- Возможно, так оно и было, - заметил я.
- Могли ли мужчины смотреть на меня, как на руководителя, одетую так, как я была одета, и вынужденную вести себя так, как я вела?
- Думаю что, это было бы весьма затруднительно - согласился я.
- Да.
- Ты очень женственна, и скорее всего, Ты и не можешь быть руководителем.
Она сердито скривилась.
- Она хорошо использовала мою женственность, мою никчёмность, мою привлекательность. Выдвинуть меня на первый план, высветить и подчеркнуть, что в отличие от этой, её имидж, демонстрирует силу и компетентность, решительность, командные качества, власть и авторитет.
- Я видел таких женщин, - усмехнулся я, - голых, в ошейнике, целующих ноги мужчинам.
- О? – поразилась она.
- Но они не были столь красивы как Ты.
Она замолчала.
- Ты чувствуешь, что её управление тобой было вызвано некоторой ненадежностью её собственного положения, страхом за её положение или статус, что она, возможно, смотрела на тебя как на угрозу?
Девушка помолчала ещё мгновение, а потом сказала:
- Нет, я так не думаю.
- Интересно, почему?
- Я, никогда бы не стала конкурировать с ней.
- Ты не была такой женщиной, - улыбнулся я.
- Нет, - грустно улыбнулась она в ответ.
- Ты думаешь, что она не любила тебя, или ненавидела тебя? – продолжал я допытываться.
- В действительности, я так не думаю, - ответила она, медленно и задумчиво.
- А Ты не хочешь предположить, что возможно, она, смогла увидеть в тебе даже больше, чем Ты сама видела в себе? Ведь она смотрела на тебя со стороны.
- Господин? – не поняла она.
- Она, возможно, одела тебя так, и рассматривала тебя, таким образом, и заставила тебя делать подобные вещи, на очень серьезном основании.
- Почему, Господин?
- Поскольку Ты женственна.
Она была сердита. Она молчала.
- Ты любила выполнять поручения, которые тебе выдавали? Тебе нравилось повиноваться?
- Иногда, - послышался её тихий шёпот.
- Ты возражала, против предписанной тебе одежды?
- Нет, действительно нет. Мне нравится красивая одежда, и глаза мужчин на мне.
- Как гореанская рабыня Ты теперь часто будешь чувствовать глаза мужчин на себе, хотя, разрешат ли тебе, одеться, будет зависеть от решения твоего хозяина.
- Да, Господин.
- Как ты была захвачена?
- После работы, - начала она свой рассказ. - Было темно. Я возвращалась машине к себе домой. Я остановилась на красный свет. Внезапно, к моему ужасу, узкая цепь петлей захлестнула моё горло.
"Двигайся туда, куда я тебе скажу", - сказал мужской голос, из-за моей спины. Я не могла кричать. Цепь сдавила горло. Я испугалась. Он был скрыт в автомобиле, позади моего сиденья. Он затянул цепь на четверть дюйма. Я больше не могла дышать. Я поняла, что он, если бы он хотел, мог бы задушить меня немедленно. Сзади просигналил другой автомобиль. – "Зелёный", - сказал голос с заднего сиденья, цепь немного ослабла. -"Продолжай движение по этой улице", - сказал он, - "поезжай по правой полосе, на скорости не дольше двадцать пять миль в час". И я тронулась с перекрёстка. "Ты выполняешь все мои указания", - предупредил он меня, -"немедленно, и вот ещё что, обращаясь ко мне, Ты должна говорить – Сэр". "Да", - прошептала я. И цепь натянулась. – "Да, Сэр", зашептала я, пытаясь вдохнуть. Цепь немного ослабла.
- Похоже, тебе уже преподали, что надо повиноваться, и смотреть на мужчин с уважением, - отметил я.
- Да, Господин, - подтвердила она, и продолжила свою историю: "Даже не пробуй выкинуть какую-нибудь глупость вроде остановки в неположенном месте или повреждения машины, поскольку я смогу убить тебя немедленно, прежде чем исчезнуть" - предупредил он меня. – "Да, Сэр", - ответила я. "Ты можешь смотреть в зеркало заднего обзора, если хочешь. У тебя есть мое разрешение". Я испуганно посмотрела в зеркало. Вокруг моего горла, туго затянутая петлей, была обёрнута узкая золотая цепь. На её концах виднелись две узкие деревянные ручки, зажатые в его руках.