Глава IX
Он снова наполнил стакан и жадно выпил.
- Никогда. Вот и все: сказала, как отрезала. Уж такая моя судьба, понимаете, Маклин? Какая-то потаскушка сопливенькая, а я перед ней прямо на коленях ползаю. А, к чертям собачьим! Вы бы выпили, а? Все воскресенье псу под хвост. Выпейте!
Я кивнул, ну хорошо.
- Смотрите, стаканы из затемненного стекла. Через них за солнцем следить удобно.
- Так, значит, вы с ней больше не встречались?
- Один раз видел ее. Она работать устроилась в какой-то луна-парк, жетоны выдавала.
- В какой? Где этот луна-парк?
- Не помню уже сейчас, где-то на Бродвее, кажется, угол Пятьдесят шестой, а может, Пятьдесят первой. Большой такой, сразу заметен. Несколько месяцев уже прошло с того нашего разговора. Шел по улице, увидел ее и решил зайти, а она сидит за кассой, книжку читает, пока посетителей немного. Я, как увидел, просто глазам своим не поверил.
- А что, она много читала?
- Все, что попадется. В отеле, если ничего другого не находила, всегда Библию перечитывала. Говорила, она ее уже пять раз прочла или даже больше, хотя, видит Бог, верующей так и не стала. А вообще-то у нее всегда целая гора была этих романов, которые по четвертаку продают, и если бессонница на нее нападала, она по три-четыре штуки за ночь могла проглотить.
- Так это точно Сильвия оказалась там, в луна-парке?
- Конечно, не сомневайтесь. Я подошел, поздоровался. Думаете, она мне обрадовалась, улыбнулась и все такое? Черта с два! Только глаза от книжки оторвала и говорит: "А, это опять ты, Оскар. Шел бы ты, куда шел, а меня оставь в покое". Только и всего…
Тут наш разговор вдруг прервали.
- Ой, бедняжечка!
Мы оба вздрогнули от неожиданности, а когда оглянулись, на краю террасы увидели того подростка, который гонял шары по площадке для гольфа. Один такой шар он держал на ладони, время от времени подбрасывая его. Баскетбольные трусы слишком сильно стянуты в поясе, майка чуть пропотела, на запястье золотой браслет. На вид ему было лет пятнадцать, может, чуть меньше - длинные, голенастые ноги, загорелое лицо, насмешливые глаза.
- Папочка, бедняжечка… - губы его скривились.
- Ты откуда взялся? - заорал на него Стирнс.
- Да за кустиками стоял, слушал.
- Давно?
- Да уж достаточно. Все, что надо, услышал. А Сильвия эта, видать, ничего была, а? Ай да папочка! В жизни бы не подумал!
- Да как ты смеешь, щенок паршивый…
- Тихо, папуля, тихо. Тебе вредно волноваться.
- Пошел вон! - рявкнул Стирнс.
- Как это - вон? - мальчишка покачивался с ноги на ногу, нагло ухмыляясь. - Как это вон, спрашиваю? Мне же мамочку надо дождаться, она когда еще в гольф наиграется. Ой и врежет она тебе, что не приехал. Тебе, выходит, лишь бы ее сплавить - и за бутылку. А может, рассказать ей…
- Скотина маленькая, только попробуй!
- Ты, папуля, не очень-то выражайся. Я ж тебя люблю. Не бойся, ничего, никому.
- Что тебе от меня надо?
- Уж ты не поскупись, папочка. Этот детектив, смотри какой порядочный, ничего от тебя не требует. А я вот требую.
Стирнс так и позеленел. Плюхнулся на диван, щека у него дергается, еле дышит. У меня сердце екнуло: вдруг у него сейчас случится удар.
- Ну, что надо, говори.
- Живешь, так другим тоже дай пожить. Мне бы на расходы удвоить.
- С ума сошел!
- Ну что ты. Давай, папуля, по-хорошему, а то, сам понимаешь…
- Бобби, ну что ты делаешь, - заскулил Стирнс. - Неужели тебе совсем меня не жалко? Я же не могу тебе на расходы удвоить, не могу, ты ведь знаешь.
- Очень даже можешь. Ты ведь такая шишка. А мне всего и нужно-то несколько долларов в неделю. Впрочем, не хочешь, так не хочешь, - он повернулся, пошел к площадке, но Стирнс тут же его окликнул.
- Бобби! - Мальчишка остановился. - Хорошо, я подумаю. Дай мне немножко времени.
Мальчишка высоко подбросил шар.
- Обязательно, папуля, - улыбнулся он. - Думай себе на здоровье, пока матушка из клуба не вернулась. Я же тебя не заставляю вот так - сразу - и ушел, раскачивая бедрами.
Стирнс с минуту смотрел ему вслед, потом обернулся ко мне. Все его тело сотрясалось от рыданий, слезы текли по лицу, он еле выдавил из себя:
- Чтоб вам так досталось в жизни, Маклин! Сволочь вы, вот что, а еще детектив называетесь! Вон отсюда сию же минуту! Вон, сука паршивая!
Я пошел к машине, завел мотор и тронулся обратно. Мальчишка опять играл на площадке. На меня он не обратил ни малейшего внимания, даже когда мотор взревел на полную мощность. Все гонял да гонял шары от лунки к лунке.
Часть 6
Нью-Йорк. Бродвей
Глава I
В баре отеля "Парк Шератон" я познакомился с девушкой, которая сказала, что у нее тут свидание, - они всегда так говорят, удобная отговорка; даже если парень не покажется, она же в этом не виновата, она девушка обязательная, не то что он. Звали ее Джойс - блондинка, голубоглазая, лет десять назад, когда ей было двадцать с небольшим, должно быть, неплохо выглядела.
Парень так и не появился, и мы стали обсуждать, не пообедать ли нам вместе. Она, оказывается, проголодалась, а мне одному скучно в ресторан идти. Стало быть, вышло так, что интересы наши совпали.
Фигурка у нее была славная, а смотрит на тебя так внимательно, и выражение жалости к себе на лице, - знаю я это выражение - оно бывает у совсем молоденьких девчонок, которым ночевать негде, вот и хитрости ее тоже такие же простенькие и безвредные. Вообще-то, и не хитрости вовсе, если разобраться. Всего лишь старается как-то себя защитить, и не очень это у нее выходит, но, как ни говори, она ведь женщина, и взрослая уже, а мне мое одиночество что-то начало приедаться. Выпили мы по коктейлю, потом еще по одному, и она сказала, что ей очень нравится в "Хэмптоне", ресторан такой есть у южного входа в Центральный парк, - лучшее место во всем Нью-Йорке. Слово "лучшее" она выговорила так, что сразу стало понятно - вот какой голод ее снедает. Когда я ей сообщил, что я частный детектив, в ответ услышал, что ужасно интересно, но никакой информации о себе она мне не предоставила, ни кто она такая, ни чем занимается, ни из какой семьи и замужем ли. Просто сказала, что там, в "Хэмптоне", кормят замечательно, и вообще там все такое замечательное, такое замечательное.
Она была под стать этому ресторану - тоже притворялась, что она не то, что есть на самом деле, да, пожалуй, она уж позабыла, к чему когда-то действительно стремилась. Болтала без умолку про всякие замечательные вещи и не очень замечательные. Видно, из тех, кому надо говорить, не останавливаясь и не прислушиваясь к себе, и я стал чувствовать, как все мои порывы вести себя благородно, проявив сострадание к такому же одинокому существу, как я сам, начали увядать, сменяясь отчаянным желанием снова очутиться в грязном, погрязшем в пороке мексиканском городишке на Рио-Гранде.
- Тут такой кондиционер замечательный! - тараторила она. - Вы не находите, ведь правда замечательный. А то вот недавно была в ресторанчике на Пятьдесят второй, так там тоже написано, что работает кондиционер, знаете, плакатик такой на дверях висит, дескать, у них прохладно и свежий воздух, а на самом деле от жары задыхаешься, дышать нечем - ну, подзываешь метрдотеля, а он, мол, извините, пожалуйста, небольшая поломка - ничего себе поломка, чтоб они все провалились. И вообще на Пятьдесят шестой все жуткой противное, хуже только на Двадцать первой, если хотите знать, а вот на Пятьдесят второй, там вообще места есть, куда девушку и пригласить неудобно, так все вульгарно, типы всякие на тебя пялятся. Я вообще-то стараюсь на такие вещи широко смотреть, только не выношу вульгарности. Вы не подумайте, я в обморок не свалюсь, если при мне анекдот какой расскажут, а вот вульгарность, правда, терпеть не могу, и еще танцы эти - девочка стоит на сцене и у вас на глазах раздевается, знаете, наверное, бывали ведь в таких заведениях.
Я ответил, что не бывал, я ведь всего второй раз в жизни в Нью-Йорк приезжаю.
- Неужели, Мак, - вы ведь предпочитаете, чтобы вас так называли? Я одного такого знала, Фрэнк Макнейл его зовут, и он певец. Нет, не диск-жокей или что-нибудь в этом роде, просто певец, который никак свою пластинку не запишет, и вообще невезучий какой-то, так вот, он тоже велит всем называть его Мак. Я это к тому, что вам, наверное, интересно было бы в такое местечко попасть, если не бывали, ведь это жизнь, а раз это жизнь, так что же возмущаться, правда ведь?
Я сказал, что действительно так, и любопытно было бы взглянуть, только я хочу для начала по Бродвею прогуляться, она не против?
- А что вы там забыли?
- Да просто пройтись хочется. Я же тут вроде туриста.
- Мне-то казалось, раз вы частный детектив, вы сюда по делу приехали, ну то есть выслеживаете кого-то и все такое. Знаете, Мак, вы только не обижайтесь, но что-то вы совсем на сыщика не похожи, то есть вы такой заботливый, не то что эти сыщики, а на Бродвее и смотреть-то нечего. Может, лучше уж в Гринич-Вилледж поехать, на битников взглянуть, пошататься немножко, а на Бродвее нечего делать и смотреть там нечего, уж я-то знаю.