Обширное великолепное имение в конце серпантина совершенно ошеломило ее. Понятно, что особняк Адама Кэйвано не мог не соответствовать мировым стандартам загородной архитектуры, но увиденное превзошло все ожидания. Этот был просто из ряда вон.
Волоча свой нелегкий багаж по дорожке из лавы, Лайла наконец добрела до громадного парадного входа из матового витражного стекла и нажала на кнопку звонка. Мгновение спустя дверь распахнулась. Сначала Лайле показалось, что здесь нет ни одной живой души, но, опустив глаза, она увидела крошечного азиата, чья голова едва доставала ей до пояса.
- Кто вы?
- Я маленький Бо Пип. Я потерял своего барашка и свои шарики. Иначе меня бы здесь не было. - Ему показалось это жутко смешным, и он согнулся пополам от хохота. - Вы Райра?
Лайла засмеялась.
- Да, я. А тебя как зовут?
- Пит.
- Пит! Я ожидала чего-то более восточного.
- Доктор звонил. Сказал, вы приедете. Внутрь, внутрь.
С невероятной для коротышки легкостью он поднял ее чемодан и кивнул в глубь великолепного зала, пол которого был выложен в шахматном порядке белым и черным мрамором.
Она нагнулась и шепнула Питу:
- Больной в курсе?
Его широкая улыбка исчезла. Все было ясно без слов.
- Ну и где он?
Пит скосил свои черные глаза в сторону галереи наверху.
- Там?
Он солидно кивнул.
- Что, ж, ничего не поделаешь, - проворчала она.
Мысленно собравшись, она поднялась на широкую лестничную площадку. У первой двери наверху остановилась и вопросительно посмотрела вниз, на Пита. Тот отрицательно помотал головой и несколько раз ткнул указательным пальцем на другую дверь. Лайла прошла дальше, повторив процедуру, и не успела она среагировать на его утвердительный кивок, как он тотчас развернулся и стремглав скрылся в другой части дома.
- Цыпленок, - позвала она тихо.
Ее твердый стук в дверь был встречен воплем:
- Убирайся отсюда!
Лайла постучала опять.
- Пошел отсюда, черт побери, ты что глухой?! Не надо мне никакого сока, никакой пепси! Я не хочу ничего, черт побери! Оставь меня в покое!
Лайла распахнула дверь.
- Ничего себе, приемчик.
Адам открыл от изумления рот. Наконец, убедившись, что он не грезит и это не кошмарный сон, обреченно уронил голову на подушку и невесело хохотнул:
- О Боже, я, кажется, здорово согрешил, раз оказался в таком аду.
- Привет и вам.
Шлепая подошвами новых сандалий по глазированному полу, Лайла направилась к больничной койке и остановилась у изголовья, не лишая воинствующего пациента удовольствия осмотреть себя с ног до головы.
Усмехнувшись, Адам с издевкой сказал:
- У большинства женщин хватает вкуса не вешать себе на уши салат-бар.
Лайла тряхнула головой, побренькивая гроздью пластмассовых фруктов, которые она купила в одной лавчонке для туристов в Гонолулу.
- Я нашла эти сережки прелестными.
- Превосходный костюм, но канун Дня Всех Святых уже миновал.
Усилием воли Лайла удержалась от язвительного ответа. Вместо этого она закрыла глаза и, сосчитав до десяти, пробормотала:
- Все-таки я оказалась права. Это действительно прескверная затея.
2
- Какого черта ты тут делаешь?
- Навещать больных друзей - одна из моих добродетелей.
- Это у тебя-то добродетели! Сомневаюсь даже, есть ли у тебя друзья. Но и в этом случае, вряд ли у тебя когда-либо возникает желание навещать их.
Она поцокала языком:
- Боже мой, да мы сегодня не в духе.
Адам насупил свои темные брови и рассвирепел.
- Настроение отвратительное, и не без основания, - прорычал он. - Столетняя война по сравнению с моими последними двумя неделями просто праздник. Я находился в руках безграмотных шарлатанов, которые, на все мои вопросы тупо твердили одно и тоже: "Надо подождать и посмотреть, надо подождать и посмотреть." Я оказался беспомощной жертвой деспотичных медсестер, которые, наслаждаясь безграничной властью надо мною, пихали меня, втыкали трубки в отверстия, о которых я и представления не имел, и кормили меня отбросами, там, где еще не утрачена чувствительность, меня беспрестанно мучила невыносимая боль. Не сомневаюсь, что у меня вся спина в пролежнях и, определенно, волдырь на языке. - Он остановился, чтобы перевести дыхание. - Мало этого, еще и ты тут объявилась, что побуждает меня вновь задать свой вопрос. Какого черта ты тут делаешь?
- Мне необходимо воспользоваться твоим душем, - заявила она нахально. - Прошу прощения.
- Не смей! Эй, куда ты? Вернись, Мэйсон! Мэйсон!
Лайла покинула комнату, не обращая внимания на вопли, и прислонилась к двери, во время захлопнув ее, так как пущенный вслед стакан тотчас разбился вдребезги.
Лайла присвистнула и крикнула из коридора:
- Ух ты, ну что, полегчало?
Она спустилась вниз и по запаху нашла кухню с огромным витражным окном. Из окна открывался великолепный вид на горы и Тихий океан на горизонте.
- Ты мазохист или как? - спросила она хозяйничавшего здесь Пита.
Пит оторвался от своего занятия, задержав на минуту на весу мощный нож, которым он орудовал с такой ловкостью, что она не успевала ухватить то мгновение, когда он переходил от шинкования одного овоща к другому.
- Ладно, не обращай внимания. Куда ты положил мои вещи?
Счастливая улыбка озарила лицо Пита, и он опять повел ее наверх.
- Прямо, следующая дверь, - сказал он, кивнув в сторону комнаты Адама.
- О-о-о!
- Вам не нравится комната?
Вид мгновенно сникшего Пита заставил ее сменить саркастическую гримасу на улыбку.
- Нет, комната шикарная, правда.
Лайла шагнула мимо него и ступила в односпальные гостевые апартаменты, которые были раза в два больше всей ее квартиры. Ну и, конечно же, обстановка: небольшой холодильник с морозильной камерой, двухконфорочная плита и бар с прохладительными и прочими напитками, а главное - ванная комната, строго отделанная черным мрамором, что, несомненно, придавало ей изысканность и выглядело очень стильно.
- Жаль, я в свое время не занялась гостиничным бизнесом, - еле слышно пробормотала она, пробегая пальцами по прелестным зеленым полотенцам. Со вкусом подобранный ковер гармонично дополнял убранство комнаты.
- Прошу прощения?
- Ничего, Пит. Я всего-навсего завидую. Когда ужин?
- Восемь часов.
Она взглянула на часы и мысленно подсчитала, сколько часовых зон она пересекла.
- Я, пожалуй, успею принять ванну и вздремнуть. Разбудите меня в семь тридцать.
Он часто закивал.
- Когда мистер Кэйвано ел в последний раз?
- С приезда не ел.
- Я так и думала. Вообще ничего не ест?
Пит помотал головой.
- Приготовьте ему поднос с ужином.
- Бесполезно. Сбросит все на пол.
- На сей раз не сбросит, - возразила она, и в глазах ее сверкнула решимость. - Кстати, днем посыльный должен доставить сюда кое-какое оборудование. Если фургон сможет пробраться по этой козлиной тропе… - задумчиво бросила она в сторону. - Да, и в апартаментах принца Кэйвано надо подмести осколки.
Пит собирался распаковать ее вещи, но Лайла пренебрегла его услугами, сгорая от нетерпения воспользоваться ванной с подводным массажем. Затем, раскинувшись на широченной кровати и укрыв обнаженное тело атласной простыней, мгновенно уснула. Она могла бы проспать так вечность, по крайней мере еще часов восемь, но ее разбудил стук в дверь. Маленький слуга принес на серебряном подносе стакан охлажденного ананасового сока. Поблагодарив Пита, она залпом осушила стакан.
- Я скоро спущусь.
Слуга заторопился. Лайла нехотя сбросила простыню и с сожалением покинула постель.
- Позже, - сказала она, любовно похлопав по атласной материи.
Никому бы и в голову не пришло упрекнуть ее, вздумай она подождать с началом курса физиотерапии до следующего утра. День выдался воистину адским, особенно учитывая затянувшееся путешествие. Но она на работе, и работа хорошо оплачивается. И не стоит давать повода, чтобы кто-нибудь когда-нибудь даже просто намекнул, что она воспользовалась расслабляющей обстановкой и не посвятила себя полностью пациенту.
Впрочем, она уже на месте, и ей действительно очень хотелось приступить. Адам, вернее, его физическое и психическое состояние интересовало ее как профессионала. Даже незначительное улучшение самочувствия пациента часто служит поводом для радости. Адам утратил интерес к жизни, а тонус появляется, когда удается хоть чуть-чуть сдвинуться с мертвой точки.
К тому же атрофированные, бесчувственные и неспособные к движению мышцы необходимо как можно скорее нагружать, иначе вероятность полного выздоровления уменьшается. А ему уже давно пора восстанавливать чувствительность этих мышц. Медлить с началом терапии - просто преступно, даже если бы Лайле не хотелось спешить, профессиональная этика не позволила бы ей.
С этой здравой мыслью, одетая в тот же гавайский костюм, что и по приезде, за исключением соломенной шляпы, она покинула свои апартаменты.
Пит настоял, чтобы гостья поужинала в столовой. Ей пришлось в одиночестве сидеть за стеклянным столом при свечах в хрустальных подсвечниках и поглощать пищу, наслаждаясь пышным букетом орхидей.
Рагу из обжаренных овощей и рыба пришлись Лайле по вкусу. Она не преминула похвалить Пита за отменный ужин, когда он сопровождал ее наверх с подносом для Адама.
У комнаты Адама он передал ей поднос, а она сказала:
- Если не вернусь живой, разрешаю тебе задушить его во сне.
- Да что вы! - Пит испуганно взглянул на закрытую дверь.