Конечно же, это было чистым притворством. Он понимал, что, несмотря на всю разницу в характере, Джозеф печется об их общих интересах. Так было и так будет. Филип еще учился в университете, когда умер отец. Пока Филип посещал юридический колледж, Джозеф работал. Это Джозеф убеждал мать не тревожиться о будущем, говорил, что разработал план, который поможет им с Филипом сохранить отцовскую юридическую фирму и обеспечивать мать до конца ее дней. Разумеется, Филип соглашался с ним.
Он бросил быстрый взгляд на часы. Долго ли будет продолжаться заседание? Перевесит ли в конце концов старая дружба Эда и Джозефа?
Филипу в глубине души не хотелось, чтобы она перевесила. Он предпочитал завоевывать авторитет только трудом. На протяжении последних полутора лет Филип изучал потенциального клиента, его конкурентов, штудировал авторское право и законы Интернета, которых десять лет назад, когда он окончил Колумбийский университет, просто не существовало. Скучная, рутинная работа, но Джозеф ожидал от брата хороших результатов. И Филип добился их. А сейчас ему хотелось, чтобы Джозеф и мать гордились им. Даже если ему придется играть в рэкетбол всю оставшуюся жизнь.
Джозеф сунул голову в кабинет Филипа.
- Не забудь, мама ждет нас к ужину. - Он взглянул на часы. - Может, нам суждено сообщить ей хорошие новости.
Филип невозмутимо расставлял ручки! Ему очень хотелось остаться в среду вечером в городе, рано лечь или бездумно посмотреть перед сном телевизор.
- Когда мы что-нибудь узнаем?
- Думаю, часа в четыре.
Филип кивнул.
- Ну-ну, братишка, спокойно. Не вспотей.
- Я не потею, - сказал Филип.
Но через несколько минут, когда секретарша в приемной нажала кнопку и на столе Филипа раздался зуммер, его прошиб пот, а сердце забилось сильнее. Оставив наконец свои ручки, он потянулся к трубке:
- Да, Мэрилин?
- Мэрилин работала у вас на прошлой неделе. А я - Сэнди. Вы меня помните?
Филип прикрыл глаза.
- Да, конечно, Сэнди. В чем дело?
По миганию красной лампочки он уже знал, что ему кто-то звонит. Филип сразу ощутил гордость: "Макгиннис и Смит" звонят ему, не Джозефу. И тут же гордость сменилась страхом: а вдруг они не стали звонить Джозефу, потому что новости неутешительные? Может, Эд не решается сообщить однокашнику, что от его услуг отказываются?
- Кто-то вам звонит.
- Этот человек не представился?
Сэнди выдержала паузу, и Филип заерзал на стуле.
- Нет… А надо было спросить? Может, соединить вас?
- Да, Сэнди, конечно. Я возьму трубку.
Но не успел он отключить линию внутренней связи, как девушка добавила:
- Я не спросила, кто это, потому что звонит женщина.
Женщина? Какая еще женщина? Наверное, мама. Подружек у Филипа не было: занятость в течение многих лет не оставляла ему времени на амурные дела. А может, не желая его огорчать, Рон попросил позвонить свою помощницу?
- Не хочу быть юристом, - простонал Филип и потянулся к телефону.
- Это Филип? - услышал он женский голос. - Филип Аршамбо?
- Да. Чем могу быть полезен?
- Филип, не знаю, помните ли вы меня. Мы встречались несколько лет назад…
Перед его внутренним взором пронеслась вереница женских лиц.
- Да-да, говорите.
- Филип, меня зовут Джесс Рэндалл. Я старая подруга… Пи-Джей.
Все лица исчезли, и вместо них появился образ красивой женщины в тюрбане. Ее изумрудные глаза смотрели прямо на него. Пи-Джей. Эта женщина взяла Филипа за руку и задержала его ладонь в своей. Она оказалась его матерью, и познакомился он с ней благодаря Джесс Рэндалл. Джесс разыскала его, привела к ней и подарила те несколько месяцев любви и нежности, которым пришел конец, когда Пи-Джей умерла.
- Джесс, - тихо выдохнул Филип, - как я рад вас слышать! Как вы живете? - Он смахнул со щеки слезу.
- Спасибо, у меня все хорошо. А как вы? У вас ведь юридическая фирма в Манхэттене?
Филип вдруг вспомнил, что приближается решающий момент.
- Да, отцовская. Мы долго боролись за выживание, но пока дела идут неплохо.
- Я знаю. Мне дала ваш номер… ваша мама. Она очень гордится вами.
- Да, матери все такие.
Филип напомнил себе, что Джанина Аршамбо - его мать. Она вырастила его, любила и готова была всем для него пожертвовать. Джанина любила его не меньше, чем Джозефа, тоже приемного сына. К счастью, Филип не рассказал ей о встрече с Пи-Джей, ибо не хотел огорчать ее. Да и Джозефу он поведал об этом только по глупости.
- Джесс, так что я могу для вас сделать?
- Филип, мне нужно поговорить с вами. У вас найдется время пообедать со мной, скажем, на следующей неделе?
- Что-то серьезное?
- Да. У меня к вам дело. Хотя я в любом случае была бы рада встретиться с вами.
Эта маленькая женщина сделала ему великое добро.
Он пролистал календарь.
- Вас устроит четверг? Раньше у меня не получится.
- Да, четверг подойдет. Мне приехать к вам в офис?
- Нет, - быстро сказал Филип, не желая, чтобы Джозеф стал свидетелем их разговора. - Давайте лучше встретимся в - "Зеленой таверне". Скажем, в час?
- Прекрасно, Филип. Спасибо вам.
Положив трубку, он задумался: что нужно от него Джесс? У нее наверняка полно знакомых юристов. Людям, получившим большое наследство, юристы нужны не меньше, чем врачи - больным.
Он не мог догадаться, какое дело привело к нему Джесс Рэндалл. А "Зеленую таверну" Филип выбрал потому, что рядом когда-то жила Пи-Джей. Ему нравилось проходить мимо дома, где он встретился с, ней, становилось спокойнее на душе, хотя он никогда больше не увидит Пи-Джей.
Филип вздохнул и посмотрел на часы. Три часа сорок две минуты. Хватит ждать звонка. Надо опять пройти мимо дома Пи-Джей. Может, тогда ему станет лучше.
К черту "Макгиннис и Смит"!
Здание осталось таким же, как пять лет назад, когда Филип появился здесь впервые. Коричневый кирпич с бежевой полосой. Стиль тридцатых годов. В ту пору только самые обеспеченные жители Нью-Йорка могли позволить себе квартиры с окнами на Центральный парк, где вдоль обочины выстраивались длинные лимузины и в них садились дамы в мехах и господа в шляпах. Теперь здесь ожидали пассажиров такси и парковались "БМВ", а вокруг сновали молодые дельцы, толкующие о сделках с недвижимостью, в результате которых в одночасье сгорают или удваиваются состояния.
Дул пронизывающий мартовский ветер. Филип остановился, поднял воротник пальто и стал отсчитывать этажи. Пи-Джей жила на двенадцатом.
Он появился здесь осенью, в час, когда солнце начинало опускаться над Гудзоном - как и сейчас. В окне двенадцатого этажа тускло горела лампа, но она уже не принадлежала Пи-Джей. Филип закрыл глаза и мысленно перенесся в квартиру. Высокие, прекрасно сохранившиеся лепные потолки; плюшевый диван и бежевые обои в тон обивке; столики со столешницей, покрытой гладким мрамором; картины старых мастеров и статуэтки. Совсем не похоже на обстановку дома Дональда и Джанины Аршамбо, где вырос Филип: темные столы красного дерева, покрытые кружевными скатертями, драпированные кресла, овальные шерстяные коврики. Все это означает в нашу эпоху, что хозяева принадлежат к обеспеченному классу, всегда вовремя платят по счетам и могут выделить средства на обучение двух приемных сыновей в колледже. Но - ни картин, ни скульптур. Обо всем этом размышлял Филип в тот памятный день, когда стоял в комнате с окнами на Центральный парк и думал, признает ли его Пи-Джей и не испытает ли разочарования.
- Нет! - тихо вскрикнула Пи-Джей, когда Джесс и Филип вошли в спальню, где она угасала.
- Я хотел увидеть вас, - проговорил Филип дрожащим голосом. - Я хотел встретить мою мать.
Колени его дрожали.
Пи-Джей с трудом приподняла голову.
- Ну вот и увидел, - слабым голосом выговорила она. - Если хочешь взглянуть поближе, я стащу эту фигню, и ты увидишь лысое чудовище, которое тебя родило.
Филип не знал, откуда у него взялось мужество. Может, оно было порождено годами раздумий о матери, о том, не от нее ли унаследовал он страсть к рисованию? Так или иначе, он нашел в себе силы приблизиться к постели, присел на ее краешек и повернул голову.
- Посмотрите на меня, - попросил Филип. - Мне нужно видеть ваши глаза.
И он увидел ее ясные глаза, до которых не добрался рак. Такие же изумрудные, как и у него.
Тогда Филип протянул Пи-Джей розу - розу, купленную несколько часов назад, когда он еще думал, что мать приедет в "Ларчвуд-Холл".
- Извините, - робко проговорил Филип, - она чуть-чуть завяла.
- Господи, Боже мой! - Пи-Джей вздрогнула и расплакалась. - Какой же ты красивый!
Она погладила его по щеке.
А сейчас на щеках, бровях и ресницах Филипа таяли снежинки. Он был благодарен судьбе за то, что успел увидеть мать, узнать ее, хотя она слишком быстро погибла от рака груди.
И вот в четверг он вновь встретится с Джесс, той женщиной, что принесла ему великое счастье, сменившееся неизбывным горем. Что ж, жизнь состоит из черных и светлых полос, а между ними - часы, дни, годы пустоты, заполняемой разными никчемными занятиями вроде юридических консультаций и ожидания хороших или плохих времен.
Филип повернулся и медленно направился к станции метро. Скоро он приедет на вокзал и сядет в поезд на Ферфилд. Сегодня вечер среды, а это значит, что на столе красного дерева, стоящем на шерстяном ковре, для него будет накрыт ужин.
Едва он показался в дверях, как Джанина Аршамбо крикнула:
- Позвони брату на сотовый телефон. Он сходит с ума.