В семьдесят пятом году Роман закончил институт и стал работать учителем математики в школе. Вскоре в его жизнь пришла и любовь. В институте он был до невероятия скромен и робок, сторонился всех девушек, в увеселениях участия не принимал. А тут… почувствовал себя уверенно, ребята любили его. А весной к ним в класс пришла практикантка из института Крупской по имени Карина. Он влюбился в нее с первого взгляда. Темная шатенка, высокая, с большими глазами, очень скромная и в то же время веселая. Отец у нее был русский, мать — армянка. Она была москвичка, отец работал инженером, мать тоже учительницей. Он вошел в их семью, как родной, они поженились с Кариной, и через год у них родился сын Саша.
А еще через год умерла теща, которую он просто обожал. Это была замечательная семья — открытая, веселая, в ней не было никаких секретов друг от друга.
И стержнем ее была мать Карины. И вот ее не стало.
А через полтора года умер и отец, не выдержав этой потери. Они остались жить втроем в двухкомнатной квартире в панельном доме многоэтажной московской окраины — в этой самой, где он сейчас сидит один, пьет крепкий чай и курит сигареты, и та же мебель, тот же абажур… Но никого нет — ни Карины, ни Сашки…
Карина тяжело заболела в семьдесят восьмом году.
У нее оказалось очень больное сердце. Нужна была срочная операция и деньги на нее. А откуда они были у скромного учителя математики? Он бросился за помощью к однокурсникам, к коллегам по работе. Их реакция потрясла его. Отказали все, даже те, в ком он был совершенно уверен. С ним на одном курсе учился развеселый обалдуй Курнаков, сын академика и лауреата, душа компании, соривший деньгами в кабаках, поскольку имел у папаши неограниченный кредит.
Когда Роман позвонил ему, тот яростно зашептал: «Старик, все, что угодно, но не денег… Только что купил тачку, „троечку“, сам понимаешь. И так недорого…»
Он назвал сумму, трети которой было бы вполне достаточно, чтобы спасти Карину. «Может быть, я попрошу у твоего отца, деньги нужны срочно, мы поменяем нашу квартиру на однокомнатную, доплата будет солидной, и я рассчитаюсь с вами». — "Что ты, что ты, — зашептал Курнаков. — Ты, ради бога, не впутывай старика в свои дела. Он и так злой, я ему не говорил, что тачку беру, накопил, понимаешь… А он, когда узнал, озверел совсем. Свою-то «волжанку» бережет, не дает мне, так я себе свою завел, во как я его… Так что ты уж сам как-нибудь. Неужели у тебя нет больше никого, чтобы «капусты» призанять? Ну пока, если другие какие проблемы, звони… Помнишь, тогда в «Национале» как погудели, веселое было времечко…
Ну, бывай". Другой однокурсник — Федорчук был удачливым спекулянтом и ворочал еще в институте большими деньгами. «Здорово, — приветствовал он Романа веселым деловым баском. — Ты запропал совсем. Старик, подваливай ко мне на дачу, я тут такое понастроил, обалдеешь. А теперь я надумал сауну с бассейном запузырить. Вот договариваюсь с подрядчиками. И так недорого…» Он назвал сумму, десятой доли которой хватило бы для Романа. "Повремени с сауной, Филя, — попросил Роман. — У меня Карина больна, необходима операция, и нужно только-то…
А бассейн потом запузыришь". — "Да что ты, старик, за кого меня примут? Я что, Фуцман какой-то? Уже все договорено, осталось только материалы купить и начать строить. С материалами-то, сам знаешь, проблемы какие, сколько трудов мне это стоило… Никак не могу. Неужели тебе не у кого больше попризанять?
Если бы хоть на неделю раньше ты бы мне позвонил, а теперь никак — все договорено, решено… Извини. Ну а когда Карина поправится, приезжайте, в сауне попаримся, в бассейне поплаваем.