- Алексей, не преувеличивай, - смутилась она. - И вообще, что за глупый разговор вы затеяли!
- Я ничего не преувеличиваю, - зарычал Красильщиков. - Это моя жена, а это мой ребенок. А вот ты кто такой - еще вопрос!
- Это мой папа! - воскликнула Настя, выныривая из-под Марининой руки.
Марина в сердцах встряхнула ее и отвесила подзатыльник.
- Вечно ты встреваешь, когда не просят! Ступай в комнату и сиди там!
Она отвела хнычущую Настю в комнату и захлопнула за ней дверь.
- Папа, значит! - надуваясь и багровея, протянул Красильщиков. - Так это ее отец?
Марине ничего не оставалось, как кивнуть.
- Снова явился? - Красильщиков с ненавистью уставился на Сэндза. - Чего тебе здесь нужно, паскуда?
- Я пришел к ребенку!
- Не нужен ты ему, и деньги твои не нужны! Я без тебя обеспечу их обеих! А теперь убирайся!
Он схватил Ронни за грудки и начал толкать его к выходу из квартиры.
- Убери руки! - возмутился Сэндз и сам, в свою очередь, схватил его за рубашку.
Марина застонала от отчаяния.
- Вы что, драться здесь собираетесь?
- Скажи ему, что не нужны тебе его деньги! - хрипел Красильщиков, пытаясь оторвать от себя руки американца и одновременно продолжая теснить его к выходу. - Скажи! Скажи, что ребенок - мой!
- А это мы еще посмотрим, чей ребенок! - ответил Ронни.
От его рубашки отлетела пуговица. У Красильщикова, отрываясь, затрещал воротник. Марина сжала кулаки.
- Убирайтесь, слышите?
На нее нахлынула ярость. Оба вдруг показались ей одинаково грубыми, беспринципными самцами, у которых на уме только похоть, и больше ничего. Она бросилась в комнату, вытащила из ваз два букета - Ронни и Алексея - и, вернувшись в прихожую, принялась хлестать ими сцепившихся мужчин.
- Выметайтесь из дома, нужны вы мне больно! - со слезами повторяла она.
Красильщиков и Сэндз вывалились на лестничную площадку. Следом за ними полетели букеты. Марина захлопнула дверь, привалилась к ней спиной и беззвучно заплакала. Не везет ей на мужчин! Один - иностранец и женатый, другой - пьяница и скандалист! Нет, видимо, ей так и суждено остаться одной…
Минут через пять в дверь позвонили.
- Марина, это я, открой! - Красильщиков тяжело дышал. - Он убрался.
- Ты тоже убирайся! Хватит! Надоело мне все!
На лестничную площадку вышла соседка и осуждающе поглядела на Красильщикова.
- Что вы тут делаете, гражданин? - прокурорским тоном спросила она.
Алексей смутился, поправил сбившийся галстук.
- Я? Собственно, ничего…
Шагая по разбросанным цветам, он подошел к лифту и нажал на кнопку. Женщина сверлила его взглядом до тех пор, пока он не скрылся в кабине.
Марина умылась и привела себя в порядок. Когда она вернулась в комнату, Настя сидела за столом и старательно рисовала. Подаренная Красильщиковым кукла валялась на полу.
- А правда, что дядя Леша будет моим новым папой? - насупившись, спросила девочка. - Мне больше нравится Ронни.
- Не разбрасывай вещи. - Марина подняла куклу и отнесла ее к другим игрушкам. - И поменьше забивай голову тем, чего не понимаешь.
Настя придвинула к себе коробку с фломастерами.
- Я рисую картинку для моего настоящего папы, - заявила она.
Марина, подавляя невольный вздох, села рядом с ней и улыбнулась дочери, хотя на глаза наворачивались слезы.
6
На другой день после работы Марина, как всегда, зашла за Настей в детский сад. Подходя к игровой площадке, она поначалу не обратила внимания на парочку у ворот - молодую, очень тонкую, коротко стриженную блондинку в сером брючном костюме, с серой сумочкой через плечо, и бородатого мужчину лет тридцати, державшего в руках фотоаппарат. Они вполне могли быть родителями кого-то из детей. Настя, увидев мать, выбежала из ворот. Марина поздоровалась с воспитательницей. В следующую секунду ей в глаза ударила магниевая вспышка, и она, невольно зажмурившись, отступила назад.
- Не беспокойтесь, еще пару снимков, - улыбаясь, прогудел бородач и, присев на корточки, снова щелкнул затвором "кодака".
- В чем дело? - удивилась Марина. - Почему вы снимаете?
- Мы из редакции газеты "Московский комсомолец", - с обаятельной улыбкой представилась спутница фотографа. - У меня есть к вам несколько вопросов…
- Насчет чего? - пролепетала Марина, хотя уже начала догадываться…
Журналистка вынула из сумочки портативный магнитофон.
- Насколько нам известно, вы знакомы с Ронни Сэндзом. Это так?
- Так… - выдавила Марина. Скрывать свое знакомство с Ронни не имело смысла, поскольку в субботу ее с ним видели дети и воспитательница.
Журналистка заулыбалась еще шире, ее глаза азартно заблестели.
- Давно вы его знаете? - вкрадчиво поинтересовалась она, протягивая магнитофон к самому лицу Марины.
- Какое это имеет значение? Настя, дай руку! - Она взяла девочку за руку и повернулась, чтобы уйти.
- Не беспокойтесь, мы не напечатаем ни одного слова о вашей личной жизни, если вы этого не захотите, - затараторила журналистка. - Может быть, вы расскажете, при каких обстоятельствах познакомились с Ронни?
- Это было случайное знакомство.
- Сэндз пять лет назад стажировался в Москве. Вы познакомились с ним в ту пору?
- Да.
- И вы полюбили друг друга?
- Я не хочу отвечать на ваши вопросы.
Марина потянула Настю за собой. Бородач их непрерывно фотографировал.
- Скажите, в тот период вы тоже были связаны с театром? - не отставала журналистка. - Ваше знакомство с Сэндзом произошло на почве общего увлечения сценой?
- Нет.
- Мы тут посчитали, и получается, что ваша дочка появилась на свет через пять месяцев после отъезда Сэндза из Москвы.
- Ну и что? - не оборачиваясь, бросила Марина.
- Уезжая из России, Ронни знал, что у вас будет ребенок?
Марина остановилась и в ярости посмотрела на назойливую даму.
- А почему вас это интересует?
- Это интересует не меня, а миллионы наших читателей!
Марина закусила губу. Значит, Настя все-таки проболталась! Она сердито посмотрела на дочь, и та понурила голову.
Сегодня утром, провожая ее в детский сад, Марина строго-настрого велела ей молчать о том, что Ронни - ее папа. Настя дала обещание. Как и следовало ожидать, в саду дети и воспитательница стали расспрашивать ее про Ронни. Настя долго крепилась, но удержаться от того, чтобы не поделиться с кем-нибудь своей тайной, было выше ее сил. По "страшному секрету", взяв клятву молчать, она доверила ее лучшей подруге, и уже через четверть часа весь детский сад, включая повариху и уборщицу, знал о том, что Ронни - ее папа. Воспитательницы бросились к телефону сообщать новость знакомым, те, в свою очередь, передавали ее другим знакомым. Кто-то из этой цепочки, желая узнать подробности, догадался позвонить в редакцию газеты "Московский комсомолец". Там сообщение о русской дочери Сэндза приняли за розыгрыш. Однако для верности перезвонили в детский сад. Взявшая трубку воспитательница была очень польщена тем, что разговаривает с редактором популярной газеты, и, конечно, все подтвердила.
Примерно за час до появления Марины к саду подъехал редакционный автомобиль. Дотошная журналистка принялась выпытывать у воспитательниц, кто такая эта Марина Рябинина, где работает, каковы ее доходы, замужем ли она. Репортерша с удовлетворением отметила, что Настя как две капли воды похожа на Сэндза, да и возраст девочки свидетельствовал в пользу предположения об отцовстве Ронни: пять лет назад будущий кумир как раз находился в Москве. Фотограф общелкал Настю со всех сторон. Журналистка отвела девочку в сторону, присела перед ней на корточки и завела с ней задушевную беседу. К приходу Марины она хитроумными наводящими вопросами успела выудить из ребенка немало любопытных сведений. Узнала и про рисунки для папы Ронни, и про визит к художнику, и про то, что Насте нельзя поехать к Ронни в Америку, потому что она не знает английского языка. Назревала сенсация…
- Насколько нам известно, вы с дочерью на днях встречались с Сэндзом. Встреча носила деловой характер или была чисто дружеской?
Марина ускорила шаг. Девочка почти бежала за ней.
- Скажите, что заставляет вас скрывать свои отношения с ним? - Журналистка шла рядом, держа перед ней магнитофон.
Марина снова остановилась, посмотрела на нее в упор.
- Я ничего вам не скажу, слышите? - дрожащим от негодования голосом выкрикнула она. - Ничего! И отстаньте от меня!
- Я не задаю вам вопросы про вашу личную жизнь…
- Не знаю никакого Сэндза! - перебила ее Марина. - В глаза его не видела!
И она направилась дальше.
Журналистка устремилась за ней.
- Но вы только что сказали, что знаете его!
Марина даже не повернула в ее сторону головы. "Ничего я ей не скажу, - сцепив зубы, упрямо думала она. - Моя жизнь - это моя жизнь, и никого это не касается. Буду все отрицать, а на нет и суда нет".
- Вас не удивляет, что ваша дочка зовет его "папой"?
- Не зовет она так никого.
Настя, не совсем понимая, что происходит, но догадываясь, что в назревающем скандале есть и ее доля вины, испугалась и заплакала.