А потом произошло то, что и ожидалось, о чём каждый из них конечно же думал. После долгих, головокружительных поцелуев, которые, казалось, невозможно прервать, Марина вдруг быстро пошла к двери, достала из кармана халата ключ и заперла её. Она знала, что в это время ни врачи, ни нянечки сюда не зайдут. Подошла и скользнула к нему в постель, под одеяло. Причём Александр даже не заметил, как упал с её тела белый халат.
Когда Марина со щелчком повернула ключ в двери, Александр понял, что сейчас будет. Тяжело дыша, сквозь туманную пелену он видел, как она приближалась, и вдруг ощутил её горячее тело рядом, её грудь под своими пальцами, а её горячую ладонь у себя на животе. И застонал от боли – от другой боли, сладкой и желанной.
Весь персонал госпиталя знал о любви раненного геройского офицера и преданной, выходившей его медсестры. Такое не скроешь. Догадывались ли о близких отношениях между ними? Возможно. В палату к Александру уже подселили одного раненного египтянина, но Марина всегда находила возможность для их тайных встреч. Она чаще, чем нужно, оставалась на ночные дежурства, и в её распоряжении оказывалась комната для медперсонала. Когда же дежурила днём, всегда знала, какой кабинет или амбулатория свободны. Александр уже вполне прилично ходил, он вообще быстро шёл на поправку.
Незадолго до выписки он уже знал, что в свою часть не вернётся. Война продолжалась, и счёт сбитым советскими ракетами "Фантомов" шёл на десятки. Надо было обучать владеть новой ракетно-зенитной техникой египетских офицеров и солдат – к комплексам С-75 и С-125 добавились только что прибывшие "Стрела-2" и "Шилка". Капитан Чаренцов направлялся на учебный полигон, устроенный недалеко от Каира, командиром-инструктором. Александр принял это назначение как данность. После тяжёлого ранения иного быть не могло. Но никогда он не забывал того всплеска сильнейших эмоций при отмашке и команде "Залп!", при виде пылающего, ревущего, штопором ввинчивающегося в землю вражеского самолёта… "Ничего, – говорил он сам себе, – всё ещё будет! Я ведь боевой офицер".
На последнем осмотре хирург, пожимая ему руку, слегка задержал ладонь, сказал, помедлив:
– Со временем ты поправишься окончательно. Но, к сожалению, на сто процентов гарантировать, что последствий не будет, не могу. С этой точки зрения твой выбор спутницы жизни очень правильный. Жена и одновременно медсестра – прекрасно.
Увидев, что Александр смутился, врач спокойно пожал плечами:
– Надеюсь, я не бестактен? Разве я ошибся?
– Нет, – твёрдо ответил Александр.
Он уже справился с чувством неловкости. И сам себя мысленно отругал: "Какого чёрта я тяну с предложением? Все знают, все уверены… Разве я не уверен? Подло!"
А доктор, похлопав его по плечу, добавил:
– Марина Пыжова хорошая девушка и прекрасный специалист.
– Очень хорошая, – сказал Александр. – Мне повезло…
Его поселили в одной из гостиниц Каира, каждое утро спецавтомобиль отвозил его на полигон, вечером возвращал. Теперь Марина старалась избегать ночных дежурств и все ночи проводила с Александром. Номер у него был одноместный, но оборудованный кухней и всеми удобствами. А большая комната могла превращаться в две маленьких раздвижной, на роликах, стеной. Александру очень это нравилось, он такого ещё не видел. А Марина говорила, что в Венгрии такие стены и раздвижные двери даже в обычных домах делают.
По утрам на кухне она готовила ему лёгкие вкусные завтраки, вечерами – обильные ужины. Когда же у него были выходные дни, они обычно ходили в гостиничный ресторан. Каждый день Александр думал о том, что вот, они уже живут как бы семейной жизнью. А он всё не делает Марине предложение. Она не заговаривает об этом, и он молчит. Но это недостойно советского офицера! И потом – он же любит её. Она такая красивая, умная, весёлая, ему с ней так хорошо, когда они наедине… И потом, Марина выходила его, столько сил отдала, чтоб поставить на ноги. "Завтра, – говорил он сам себе, – завтра я сделаю ей предложение". И не мог понять, что же его удерживает.
Тот день – он хорошо это запомнил, – был прекрасный, солнечный и тёплый. Выходной, а значит не надо ехать на полигон. И Марина свободна от дежурства. Они позволили себе долгое утро в постели – и страстное, и расслабленно-томительное, когда просто лежали рядом, болтали о том, о сём. Марина вдруг замолчала надолго, и взгляд её, обращённый на него, был задумчивым, вопросительным, что ли. Александр понял это по-своему, потянулся к ней с улыбкой. Но она положила ему ладонь на грудь, отстраняя, и сказала:
– Саша, я беременна…
Странно, но он не ожидал этого, хотя вместе они были уже третий месяц. Быстро подавил свою растерянность: не дай бог Марина не так поймёт, обидится. Мелькнула мысль: "Ну вот, всё правильно, пора жениться".
Ласково и быстро поцеловал её в губы, спросил деловито:
– И как давно?
Её глаза радостно засветились, она обхватила его плечи, прижалась:
– Ты рад, Сашенька? Правда? Шесть недель уже.
– Полтора месяца, – высчитал он. – Почему так долго не говорила? Не хватало ещё, чтоб на свадьбе ты была с большим животом!
– Это как понимать? Ты мне делаешь предложение?
– Конечно. Я и так с этим делом затянул, ты уж прости. – И, положив ей руку на грудь, спросил, дрогнувшим от внезапного желания голосом. – Так ты принимаешь моё предложение?
Она потянулась к нему всем телом – отвечать не было необходимости. Но в последний момент Александр вдруг замер, спросил тревожно:
– А это не вредно? Теперь? Для тебя… и для малыша? Учти, мне нужен сильный, умный и здоровый сын!
– Ты его получишь, – засмеялась Марина. – На таких сроках интимные отношения даже полезны, есть такое мнение. Это уже когда месяцев шесть-семь будет… Ещё не скоро.
Потом они гуляли по городу, по улицам, заполненным большими и маленькими магазинчиками, лавочками, лотками. Накупили разных сладостей и фруктов, красивые восточные шаровары и шаль Марине, яркую летнюю рубашку ему. Продавцы безошибочно узнавали в них советских, говорили Александру "рус солдат", хотя он и был в штатском. Были очень приветливы.
Остановились у витрины ювелирного магазина, и Марина сказала:
– Зайдём. Знаешь, здесь золото очень дешёвое. В Союзе раза в три дороже. Обязательно надо отовариться.
Это оказалось в самом деле так. И Александр купил два обручальных кольца, ей и себе, перстенёк с аметистом Марине.
– Свадебный подарок!
– Я тоже тебе сделаю, – кивнула она.
И купила ему перстень с печаткой и крупную цепочку. Он попытался возразить:
– Да я же никогда этого носить не стану!
Она со смехом ответила:
– Не зарекайся. И потом, это хорошее вложение денег, в золото.
Черноусый продавец уложил все футляры в красивый пакет, улыбаясь и кланяясь, проводил их до выхода.
На следующий день Александр сообщил начальству о своём намерении жениться. Из военной комендатуры доложили об этом в Советское посольство, там не стали долго тянуть: через две недели Александра и Марину расписали, в кафе при посольстве организовали небольшую свадебную вечеринку, куда пришли офицеры – советские и египетские, врачи и сотрудники госпиталя.
Было весело, играл небольшой вокально-инструментальный ансамбль: пианист, гитарист, флейтист, пел певец. Все музыканты были свои ребята, из Союза. Они тихо играли знакомые, любимые всеми мелодии во время застолья, уменьшая звук до минимума, когда произносились тосты. Но вот начались танцы.
– Первый танец специально для жениха и невесты, – объявил певец.
Александр и Марина вышли на площадку. Он щёлкнул каблуками, вытянув руку, она склонила головку, чуть присела, вложила свою ладонь в его. Наверняка многие в этот миг подумали: "Красивая пара!" Высокий, с неизгладимой военной выправкой, хотя и в отличном тёмно-сером костюме жених, и стройная, лёгкая, чуть выше его плеча невеста: волосы уложены в красивую причёску, белое платье слегка закрывает колени и открывает стройные ножки в туфельках-лодочках…
Музыканты взяли первые аккорды, певец запел проникновенным тенором:
– Ночь коротка, спят облака…
– "Офицерский вальс"! – восхищённо воскликнула Марина. – Для нас. Для тебя…
Что-то случилось. Что-то щёлкнуло в голове у Александра, щёлкнуло так больно! Словно виски насквозь пробило электрическим разрядом. Или молнией. Исчез зал, ушли в непроницаемый туман все люди, смех, голоса. Он стоял на дощатом полу полукруглой сцены летнего кинотеатра, у старенького пианино, и Леночка, быстро пробегая пальчиками по клавишам, пела, глядя на него весёлыми счастливыми глазами:
– Ночь коротка, спят облака…
Почему он ни разу не вспомнил её после того, как очнулся в больнице? Почему! Разве может такое быть – тяжёлая волна, накатившая на берег памяти и смывшая все рисунки, следы…
Александр, тяжело дыша, поднял взгляд на женщину, растерянно стоявшую напротив – чужую женщину в белом платье. Марина, его жена… Его ребёнок… Его свадьба, вокруг друзья, хорошие люди, много сделавшие для него. Они стоят, смотрят на него и Марину, хлопают… Ах, да, танец "Офицерский вальс".
Превозмогая боль и красный туман головокружения, он повёл жену под ритм музыки. Марина почувствовала неладное, спросила тревожно:
– Что такое, Саша? Что-то случилось?
Он молчал, пока не кончился танец, просто не мог говорить. Через силу улыбался, раскланиваясь, потом сказал тихо:
– Очень болит голова. Я выйду, а ты оставайся. Не надо людей тревожить, пусть веселятся.
Он ушёл в соседнюю маленькую комнату, сел там в кресло. Вскоре заглянул хирург, который оперировал его. Сел рядом, взял запястье, посчитал пульс, спросил о симптомах.