Как события развивались дальше, маршал рассказал писателю К.М. Симонову: "В ожидании этого ответа я на свой страх и риск приказал Малиновскому начать движение частей армии в новый район, из которого она должна была действовать против Манштейна… Это приказание было дано поздно вечером, а ответа от Сталина еще не было".
Рисковал, ой как рисковал Александр Михайлович! Всю ночь в Ставке обсуждали его предложение, и положительный для него результат вовсе не был предрешен. Г.К. Жуков, например, считал, что даже если Паулюс вырвется из кольца, ущерб будет меньше, нежели тот, что последует в случае отказа от удара 2-й гвардейской армии на Ростов.
Бессонную ночь в непрекращающемся анализе обстановки провел и Василевский. Дважды за войну автомобиль, в котором находился Александр Михайлович, подрывался на мине, полководец на собственном горьком опыте познал, что такое авиакатастрофа. Но, наверное, и тогда не ощущал он такой боли и тревоги, как в ожидании ответа из Ставки. Вдруг не прислушаются к его мнению, откажут?
"А я ходил из угла в угол и ожидал, что мне ответят, потому что фактически я уже двинул армию, - вспоминал Василевский. - Наконец в 5 часов утра Сталин позвонил мне и сказал злобно, раздраженно всего четыре слова:
- Черт с вами, берите!
И бросил трубку".
Выходит, за деликатностью и тактом Василевского было нечто такое, перед чем спасовал даже всемогущий вождь. Думается, то была твердая убежденность маршала в своей правоте. Она всегда отличала Александра Михайловича, поскольку базировалась на тщательном, нередко мучительном продумывании всех деталей предстоявшей операции.
Весной 1944 г. на него была возложена координация действий 3-го и 4-го Украинских фронтов при подготовке операции по освобождению Правобережной Украины и Крыма. В конце марта по указанию Сталина к нему в штаб 4-го Украинского фронта для окончательного согласования плана Крымской операции приехал маршал К.Е. Ворошилов. Как и Александр Михайлович, он был представителем Ставки, но в Отдельной Приморской армии генерала А.И. Еременко, действовавшей на керченском направлении.
После ознакомления с составом сил и средств 4-го Украинского фронта Ворошилов высказал большое сомнение в реальности плана. Мол, у противника такие мощные укрепления под Керчью, а тут еще Сиваш, Перекоп. Словом, ничего не выйдет, если не попросить у Ставки дополнительную армию, артиллерию и другие средства усиления.
Мнение старого кавалериста заставило заколебаться даже командующего 4-м Украинским фронтом генерала Ф.И. Толбухина и начальника штаба генерала С.С. Бирюзова. Василевский был удивлен. Ведь не так давно они вместе с командующим фронтом произвели все расчеты и пришли к выводу, что сил для успешного проведения операции вполне достаточно, о чем и доложили в Ставку. Тогда никаких возражений не было, а теперь, когда все уже утверждено Ставкой и нет оснований для пересмотра плана операции, вдруг следуют возражения. Отчего? В ответ Толбухин не слишком уверенно заметил, что получить подкрепления всегда неплохо.
Вот тут и сказался характер Василевского: в меру мягкий, но не податливый. Александр Михайлович заявил: раз так, то он сейчас же намерен связаться со Сталиным, доложить обо всем и просить, чтобы ему самому во главе 4-го Украинского фронта доверили провести Крымскую операцию.
На фоне убежденности представителя Ставки доводы оппонентов как-то сразу пожухли. Толбухин признал, что поторопился с выводами, не подумал хорошенько. Ворошилов в свою очередь заверил, что вмешиваться в действия 4-го Украинского фронта не станет, но к донесению в Ставку, которое должен был составить Василевский, свои замечания даст. А потом и от замечаний отказался.
К месту вспоминается ответ Василевского на мягкий упрек одного военачальника: "А что касается моей "расчетливости" и "осторожности"… то, по моему мнению, в них нет ничего плохого, если соблюдено чувство меры. Думаю, что каждый военачальник, будь то командир части или дивизии, командующий армией или фронтом, должен быть в меру расчетливым и осторожным. У него такая работа, что он несет ответственность за жизнь тысяч и десятков тысяч воинов, и его долг - каждое свое решение взвешивать, продумывать, искать наиболее оптимальные пути к выполнению боевой задачи".
Операция по освобождению Крыма прошла, как и задумывал Василевский, успешно. Всего за 35 дней наши войска взломали мощную вражескую оборону и разгромили почти 200-тысячную группировку противника. Хотя для самого маршала эта победа чуть было не приобрела трагический оттенок. На второй день после освобождения Севастополя в поездке по разрушенному городу его автомашина наскочила на мину. Весь передок вместе с мотором разворотило и отбросило в сторону. Просто каким-то чудом маршал и его шофер остались живы.
Сменив павшего на поле сражения генерала армии И.Д. Черняховского, Василевский зимой - весной 1945 г. во главе 3-го Белорусского фронта успешно руководил наступлением в Восточной Пруссии. Одновременно он координировал боевые действия своего 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов (командующий - генерал армии И.Х. Баграмян) по ликвидации восточно-прусской группировки врага и взятию Кенигсберга. Маршал с честью выдержал труднейший полководческий экзамен и во всю мощь проявил талант военного стратега. Цитадель прусского милитаризма рухнула за трое суток.
Вершиной полководческого искусства Василевского стала подготовка и проведение им в сентябре 1945 г. во главе войск Дальнего Востока Маньчжурской стратегической наступательной операции.
Обращая внимание на особенности полководческого почерка маршала в этой операции, генерал армии С.П. Иванов писал: "Мне посчастливилось в этот период, будучи начальником штаба Главного командования советских войск на Дальнем Востоке, работать под непосредственным руководством Александра Михайловича Василевского. Я еще ближе узнал его и как замечательного человека, и как крупного военачальника. В ходе Маньчжурской операции, план которой разрабатывался под руководством A.M. Василевского, с новой силой раскрылись присущие ему черты полководца советской школы. Тщательность подготовки, учет всех факторов, определявших развитие событий на театре военных действий, решительные и согласованные удары всех развернутых здесь фронтов, ошеломившие противника с первых же минут наступления своей внезапностью и сокрушительной силой, - вот что отличало эту операцию.
Как главнокомандующий, Маршал Советского Союза A.M. Василевский оперативно руководил деятельностью командований фронтов по управлению войсками, обеспечивал четкое взаимодействие всех видов вооруженных сил. Совместными усилиями сухопутных войск, военно-воздушных сил и военно-морского флота, прикрывавшихся войсками ПВО, удалось в короткий срок разгромить противостоящие группировки японской армии, и прежде всего ее главную ударную силу - Квантунскую армию, освободить северо-восточную часть Китая, Южный Сахалин, очистить от противника Курильские острова и изгнать японских оккупантов из Северной Кореи".
…Вместе со всей армией прошел Александр Михайлович всю войну. Не будет преувеличением сказать, что его приход к руководству Генеральным штабом в самые тяжелые дни 1941-1942 гг. оказался не просто удачным, но и счастливым для Вооруженных Сил. Прервалась затянувшаяся с 1940 г. череда смены начальников Генштаба, последний превратился в подлинный "мозг армии", основное звено стратегического планирования и руководства, а не просто в безликий "рабочий орган" Ставки. И произошло это во многом благодаря деловым и личным качествам Василевского, сумевшего найти верную ноту во взаимоотношениях со Сталиным, делом доказать ему, как важно опираться на высококвалифицированный аппарат Генштаба во избежание грубейших ошибок, допущенных Верховным в первый год войны, когда он предпочитал единолично принимать решения.
Осень 1942 г. стала для главковерха, как вспоминал Александр Михайлович, поворотной вехой в глубокой перестройке стиля управления. В труднейшей обстановке, сложившейся на Нижнем Дону и в районе Сталинграда, он ясно, как никогда раньше, понял, что гибкое и квалифицированное руководство военными действиями невозможно без постоянной опоры на аппарат Генштаба, на коллективный опыт военачальников. От него с той поры можно было нередко услышать: "Черт возьми, что же вы не сказали!".
Без преувеличения Сталин полностью доверял Василевскому. Но вот некоторые его кадровые решения трудно объяснить. Практически всю войну Александр Михайлович оставался вне Ставки ВГК. Это явный нонсенс: начальник Генерального штаба - и вне высшего государственного органа по стратегическому руководству Вооруженными Силами. А вот уже на заключительном этапе войны, убывая 20 февраля 1945 г. в Восточную Пруссию на должность командующего войсками 3-го Белорусского фронта, Василевский получил от А.Н. Поскребышева пакет с постановлением ГКО о его включении в обновленный состав Ставки. На недоуменный вопрос маршала, чем вызвано это постановление, сталинский секретарь лишь с улыбкой ответил, что знает об этом не больше его самого.