- Шамир, Шамир, - прошептала его жена. - Ты готов утверждать все, что угодно, лишь бы я успокоилась.
Он поднес ее руку к своим губам.
- Я люблю тебя, Набиля. Мне не нужна никакая другая женщина. Если сейчас родится дочь, значит, в следующий раз Аллах непременно подарит нам сына.
- Следующего раза не будет, - возразила она. - Твой отец дал слово принцу.
- Значит, придется уехать из страны. Можно будет поселиться в Англии, где я окончил колледж и оставил кучу друзей.
- Нет, Шамир. Твое место дома, ты нужен своему народу. Уже сейчас все, чему ты научился, приносит огромную пользу. Никто и подумать не мог, что от привезенного тобой из Англии генератора для освещения хирургической палаты будет один шаг до основания компании, снабжающей теперь электричеством всю страну.
- Что принесло нашему роду еще большее богатство, - добавил он, - в котором мы не так уж и нуждаемся: ведь у нас и без того все есть.
- Ты - единственный, кто поставил деньги и знания на службу добру и прогрессу своего народа. Нет, Шамир, тебе нельзя уезжать.
Доктор хранил молчание.
- Обещай мне, - она вперила в него напряженный взгляд, - что, если родится девочка, ты позволишь мне умереть. Без тебя для меня нет жизни.
- Это самум, - через силу выговорил Аль Фей. - У меня нет другого объяснения для бредовой мысли, зародившейся в твоей голове.
Набиля отвела взгляд.
- Нет, Шамир, это не самум. Это начинаются схватки.
- Ты уверена?
По его расчетам, ей оставалось носить еще около трех недель.
Я родила троих, - спокойно ответила женщина, - изнаю, как это происходит. Первая схватка была два часа назад, а последняя - только что, когда ты выходил посмотреть, что творится снаружи.
Мустафа спал, обмотав голову тремя шерстяными одеялами, согреваясь теплом верблюжьих тел. Ему снился райский уголок, залитый ярким солнечным светом, и златовласые гурии с могучими бедрами и большими мягкими грудями. Эти волшебные фантазии были навязаны порцией гашиша, которую он великодушно разделил с животными, не желая, чтобы они отправились в мир грез без его чуткого руководства.
Над его головой бесновался смерч; ветер опрокидывал на груду одеял очередную порцию песка и тут же сдувал ее. Один верблюд беспокойно зашевелился во сне, и Мустафа ощутил холод, подступивший к его старым костям. Он инстинктивно поискал теплый бок животного, но верблюд отодвинулся. Крепко натянув на себя одеяло, Мустафа скользнул в другую сторону, но и этот верблюд успел отстраниться. Холод подступал со всех сторон. Мустафа выругался и сделал над собой усилие, чтобы проснуться.
Верблюды повскакивали на ноги. Как всегда, будучи возбужденными, они начали энергично мочиться и выделять кал; брызги угодили на одеяло. Мустафа осторожно выглянул наружу и остолбенел. От стены песка отделился человек верхом на осле. За ним плелся другой осел, с опустевшим седлом. Погонщик верблюдов вгляделся в наездника и вздрогнул: у человека оказалось две головы. Два изможденных бледных лица обратили на него напряженный взгляд.
Мустафа вскочил на ноги и, позабыв о смерче, яростно кусавшем его лицо, ринулся к палатке надсмотрщика.
- Ай-я-яй! Ай-я-яй! Ангел смерти явился за нашими душами!
Фуад быстрее молнии выскочил из своего укрытия, схватил Мустафу в охапку и, приподняв над землей, с силой тряхнул.
- А ну, заткнись! Можно подумать, хозяину и его жене не хватает забот, чтобы еще слушать твои наркотические бредни!
У маленького погонщика верблюдов стучали зубы.
- Точно говорю - ангел смерти! Вон, смотри, - там, где стадо!
Тем временем сбежались остальные погонщики. Все повернулись в сторону, куда указывал палец Мустафы, и испустили общий возглас ужаса при виде двух ослов, выступивших из песчаной массы. На первом осле сидел всадник о двух головах.
Все как один погонщики разбежались по своим навесам, предоставив Мустафе по-прежнему барахтаться в цепких руках Фуада. Наконец тот ослабил хватку, и Мустафа воспользовался этим, чтобы вырваться и юркнуть в палатку-пускай надсмотрщик в одиночку сражается с ангелом смерти.
Парализованный страхом, Фуад следил за тем, как осел приближался к нему и наконец остановился. Послышался человеческий голос:
- Ассалям-алейкум!
- Алейкум-ассалям! - машинально ответил Фуад.
- Прошу вас, окажите нам помощь, - сказал человек на осле. - Мы заблудились. Моей жене плохо. У нее подходят сроки.
Путник осторожно слез с осла, и Фуад убедился, что в одеяло кутались двое. Он сделал шаг навстречу.
- Позвольте, я помогу вам.
Из темноты вынырнул Шамир, закутанный в тяжелую мишлю.
Что случилось?
Фуад обернулся к нему, держа на руках легкую, как перышко, женщину.
- Путников застиг самум, и они заблудились, хозяин.
Мужчина в изнеможении прислонился к ослу.
- Я потерял счет времени, - он вдруг начал медленно валиться на землю. Шамир едва успел подставить плечо.
- Обопритесь на меня.
Человек упал перед ним на колени.
- Моя жена при смерти.
- Сейчас все будет в порядке, - заверил Шамир и повернулся к надсмотрщику. - Отнеси ее в мою палатку.
- Ослы, - прошептал путешественник.
О них позаботятся. Добро пожаловать в мой приют.
Лицо незнакомца было сплошь иссечено песком. Ссадины кровоточили, распухшие губы покрылись волдырями. В израненных руках утонула крепко зажатая чашка. Высокий, гораздо выше Шамира (в нем было примерно шесть футов росту), с большим характерным носом и проницательными голубыми глазами под тяжелыми, набрякшими веками, он внимательно наблюдал за тем, как Шамир осматривает его жену, уложенную на соломенную циновку.
Наконец доктор выпрямился и повернулся к нему. Но что он мог сказать?
Женщина умирала от обезвоживания. Неровный пульс еле прощупывался, давление опустилось до критической отметки.
- Сколько времени вы провели в тисках смерти?
Мужчина покачал головой.
- Не знаю. Целую вечность.
- Она очень плоха, - констатировал Шамир.
Незнакомец некоторое время молчал, уставясь на дно чашки. У него слегка шевелились губы, но Шамир не мог разобрать слова. Наконец его гость поднял глаза.
- Вы врач?
Шамир кивнул.
- Она выживет?
- Не знаю.
- Жена хотела, чтобы наше дитя появилось на свет в святых местах. Но англичане не давали нам визы. Вот мы и понадеялись, что, если пересечем пустыню, то проберемся с тыла и никто не встанет у нас на пути.
В голосе Шамира отразилось горестное изумление:
- На двух ослах? Да ведь вам еще осталось шестьсот миль по пустыне.
- Когда началась песчаная буря, мы лишились запасов продовольствия. Это какой-то кошмар.
Шамир хлопнул в ладоши, и появилась Аида, служанка его жены.
- Приготовь немного сахарной воды. - Когда служанка ушла, он повернулся к мужчине. - Постарайтесь заставить ее что-нибудь проглотить.
Муж больной женщины кивнул. Прошло несколько минут, прежде чем он снова заговорил.
- Вы, конечно, догадались, что мы - евреи?
- Да.
- И все-таки хотите помочь?
- Все мы скитальцы в одном и том же океане жизни, - ответил Шамир. - Разве вы отказали бы мне, случись нам поменяться местами?
Гость покачал головой.
- Это противоречило бы принципам гуманизма.
- Ну вот, - Шамир улыбнулся и протянул руку. - Меня зовут Шамир Аль Фей.
Путник пожал ее.
- Исайя Бен Эзра.
Вошла Аида с блюдцем и маленькой ложечкой. Шамир принял их у нее.
- Теперь чистую салфетку.
Он сел рядом с больной, смочил ткань в теплой воде и приложил к губам женщины.
- Следите за моими действиями, - позвал он ее мужа. - Старайтесь осторожно раздвигать ей губы, чтобы несколько капель просочилось в горло. Это единственный заменитель глюкозы, какой я могу найти, хотя полагалось бы внутривенное вливание. Делайте это очень медленно, чтобы она не захлебнулась.
- Понятно, - сказал Бен Эзра.
Шамир поднялся.
- А теперь я должен проведать мою жену.
Бен Эзра вопросительно посмотрел на него.
- Мы возвращаемся после паломничества в Мекку и тоже попали в песчаную бурю. У нее начались схватки - на три недели раньше срока, - Шамир сделал выразительный жест рукой. - Пути Аллаха неисповедимы. Если бы мы не посетили Мекку, чтобы вымолить у Господа сына, и если бы вы не пожелали, чтобы ваш ребенок родился в святой земле, мы могли никогда не встретиться.
- Я благодарю Бога за эту встречу, - сказал Бен Эзра. - Пусть Он подарит вам желанного сына!
- Спасибо. И да поможет Аллах сохранить жизнь вашей жене и ребенку.
Шамир вышел, опустив за собой полог. Бен Эзра приблизился к жене и начал бережно прикладывать салфетку к ее бескровным губам.
В последний час перед рассветом песчаная буря достигла апогея. За стенами шатра ревел ветер - словно отдаленная канонада. Песчинки градинами бились о брезент. Именно в этот момент Набиля вдруг вскрикнула от боли и смертельного ужаса.
- Ребенок мертв! Я больше не слышу, как он шевелится! - Она в отчаянии схватила мужа за руку. - Умоляю тебя, Шамир! Помни свое обещание! Позволь мне умереть!
Шамир Аль Фей посмотрел на жену полными слез глазами.
- Я люблю тебя, Набиля. Ты будешь жить и еще подаришь мне сына.
При этом его руки быстро, очень быстро выполняли свою работу; она даже не чувствовала, как игла шприца нашла вену, только испытала облегчение, когда боль отступила под воздействием морфия.