К тому времени Хилари уже два года изучала медицину в лондонской больнице Гая. Они познакомились на новогодней вечеринке, которую устраивал в фулхэмской квартире их общий друг. Хилари была там единственной девушкой в очках, и, когда после полуночи Лоренс в приливе хмельной нежности попытался их снять, она отбросила его руку со словами: "Вот негодяй!" - и спешно покинула вечеринку. На следующий день, потратив несколько часов на утомительные поиски, Лоренс ее нашел. Она снимала комнату в Ламбете и сидела на кровати, для тепла надев зеленую вязаную шапку: изучала фотографии человеческого уха. А через год Эрнест Гаррисон завещал Лоренсу "Би-Хаус".
- Что же нам делать? - спросил Лоренс у Хилари.
Та внимательно на него посмотрела.
- Нам?
Он покраснел. Еще пару минут Хилари изучала его лицо (взгляд у нее при этом был такой загадочный, что Лоренс даже побоялся его как-то истолковать), а потом нежно сказала, что ей пора уходить.
Не только мечты об австралийских пляжах и "форде-мустанге" будили в Лоренсе сомнения. Дело было и в Хилари. Он еще не предложил ей руку и сердце, но отчаянно хотел на ней жениться и прекрасно знал, как серьезно она - дочка и внучка врачей - относится к медицине. Еще он втайне страшился некоторых ее принципов, о которых она заявляла не громко, а, напротив, тихо и с пугающей убежденностью. Один такой принцип (именно из-за него Лоренс побаивался делать предложение) касался материнства.
- Как члены общества, мы должны признать, - сказала Хилари как-то раз, повернув к нему свое красивое точеное лицо и глядя мимо, - что на детях свет клином не сошелся. Для некоторых женщин материнство превыше всего, но не для меня. Да, дети будут с тобой всю жизнь, но настоящие друзья тоже. В конце концов, для продолжения рода приспособлены лишь наши тела.
- Э-э… - только и смог ответить Лоренс. Он на миг представил, что Хилари беременна от него, и ему стало не по себе.
- Я не желаю, - продолжала Хилари, посмотрев на него, - быть какой-нибудь Мадонной или изможденной матерью, которая двух слов связать не может и дальше подгузников ничего не видит. Понимаешь?
- Да, - выдавил Лоренс.
- Кому-то надо рожать, а кому-то - нет. Последние вправе выбрать занятие себе по душе.
- Да.
- И нельзя утверждать, что они неполноценные женщины, только потому, что у них нет детей.
- Да.
- И вообще ужасно, когда о ребенке пекутся всю жизнь. Матери должны знать меру.
- Да. Хилари, зачем ты все это говоришь?
- Потому что часто об этом думаю.
"Ну не могу я, - решил Лоренс вечером, бродя по пыльным ветхим комнатам "Би-Хауса", - не могу жениться на девушке с такими убеждениями, Я очень ее люблю, но мне хочется нормальной семьи, детей. Пусть не сразу, позже. Может, продать эту развалюху поскорей да отправиться в путешествие? Потом посмотрим, соскучится ли по мне Хилари".
- Если ты уедешь в Австралию, я буду по тебе скучать, - призналась она через пару дней.
- Правда?
- И вообще поездка в Австралию - это ужасно банально.
Он взял ее ладонь и внимательно рассмотрел, как будто гадал по ней.
- А что тогда не банально?
- Например, придумать что-нибудь с "Би-Хаусом".
- Что?
- Ну, не знаю… В гостиницу его превратить? В маленькую частную гостиницу.
Он закрыл глаза.
- Ты бы мог пойти на курсы по гостиничному делу. Мы оба могли бы.
- Ты же хочешь стать врачом!
- Раньше хотела.
Она улыбнулась - широко, открыто. Ее глаза за очками светились. Лоренс, не плакавший с самого детства и даже позабывший, каково это, вдруг разрыдался. Много, много позже, когда они совсем разомлели от поцелуев, Лоренс сказал:
- А как же дети?
Хилари подняла глаза к небу. Он снял с нее очки - на этот раз она не сопротивлялась. У нее был нежный и робкий взгляд.
- Я не против. Заведем одного или двух. Они же будут твои.
Был год 1970-й: через шесть лет родился Джордж, через восемь - Адам, а через десять - Гас. Лоренс еще не рассказал Хилари про Джину.
- Кто такая Джина?
Они собирали листву в саду "Би-Хауса", чтобы потом ее сжечь.
Лоренс ответил честно и серьезно:
- Моя лучшая подруга.
- Просто подруга?
- Ну да. Я делюсь с ней своими мечтами и соображениями, хожу в кино, беру у нее книги.
Хилари оперлась на грабли: волосы взъерошены, на шее теплый красный шарф.
- Кто она такая?
- В смысле?
- Сколько ей лет, чем она занимается, как стала твоей подругой, как она выглядит, и почему мы с тобой знакомы целый год, а ты ни разу о ней не говорил?
- Не было нужды, - просто ответил Лоренс. - Я же не знал наверняка, что ты за меня выйдешь.
- Ты серьезно?
- Конечно.
- Про запас, что ли, ее держал? На случай, если я откажу?
- Нет.
- Лоренс! - вдруг закричала Хилари и отшвырнула грабли с такой силой, что те чуть не разбились о дерево. - Ты вообще о женщинах что-нибудь знаешь?! Или только встречаться с ними умеешь?
Он промолчал и в ответ лишь несколько раз провел рукой по волосам. Хилари заметила, что это не рассеянный жест, а вполне осознанный, успокаивающий. Так некоторые люди закрывают глаза, чтобы собраться с мыслями.
После долгого молчания он наконец спросил:
- А у тебя есть лучший друг или подруга?
Хилари подняла грабли и осмотрела зубцы.
- Нет.
- Зато у тебя есть два брата и сестра. А у меня никого. Когда мы с Джиной познакомились, мне было шестнадцать. Она тоже была единственным ребенком в семье и никогда не видела своего отца. Я маму видел, но плохо помнил: она умерла, когда мне исполнилось шесть. Видимо, это нас и сблизило. Мы оба были не в восторге от наших семей. А подружились мы на обратном пути из театра, куда нас всех вывезли посмотреть на Пола Скофилда, игравшего короля Лира. Мы с Джиной сидели рядом в автобусе.
Хилари снова начала собирать листья, да так усердно, что влажные корешки и клочья сухой травы взлетали в воздух. Она хотела спросить Лоренса, любит ли он Джину, но не осмеливалась. Она чувствовала себя чужой на этой территории и боялась совершить какой-нибудь промах.
Поэтому Хилари задала другой вопрос:
- Почему ты выбрал в друзья девчонку?
- Я не выбирал, - спокойно сказал Лоренс. - Точнее, я выбрал человека. Сейчас она в Монтелимаре, преподает английский и музыку в лицее. Уехала сразу после нашей с тобой встречи, поэтому я вас и не познакомил.
- Так просто?
- Да.
- Надеюсь, других тайных знакомых, о которых мне следует знать, у тебя не осталось?
- Нет.
- Черт! - воскликнула Хилари, сняв очки, чтобы вытереть глаза шарфом. - Черт бы тебя побрал, Лоренс Вуд! Ты меня до смерти напугал!
Ко времени личного знакомства с Джиной Хилари уже успокоилась. У нее на пальце было старинное обручальное кольцо с топазом, и она посещала курсы гостиничного дела. Лоренс работал в фирме, которая занималась реставрацией зданий. Родители обоих были глубоко разочарованы, поскольку надеялись, что их дети выберут более традиционные профессии. Свое горе они носили, точно открытые незаживающие раны, отчего Лоренс с Хилари еще больше уверились друг в друге и в общем будущем. Джина стала их первым союзником.
Впервые Хилари увидела Джину сидящей на ступенях приходской церкви - она вытряхивала камешек из туфли.
- А вот и Джина! - воскликнул Лоренс. Он был рад, но не взволнован.
Его лучшая подруга тоже была брюнеткой, правда, ростом поменьше. Она носила волосы до плеч и челку, а выражение ее лица казалось безмятежным из-за широко расставленных глаз. Она сердечно приветствовала их обоих, будто бы много лет дружила и с Хилари; впрочем, неудивительно, подумалось той, - они с Лоренсом каждую неделю писали друг другу. "Дорогая Джина", - начинались все его письма; "С любовью, Лоренс", - заканчивались они. Никаких секретов. И все-таки Хилари смутно тревожилась.
- Вы правильно сделали, - сказала Джипа, надев туфлю и поднявшись, - когда решили отремонтировать "Би-Хаус". Это стоящее дело.
Несколько раз она помогала им с уборкой и ремонтом, а потом уехала обратно в Монтелимар, где должна была еще год работать по контракту. Поначалу Хилари настороженно относилась к Джине, затем нужда в подозрениях отпала, поскольку никаких секретов от нее не держали. Женщины близко познакомились; однако Хилари не покидало чувство, что, помимо всего прочего, Лоренса и Джину влечет друг к другу.
- Мы ни разу не переспали, - сказал Лоренс жене.
- Неужели? Почему?
- Как-то не пришлось. Пару раз я хотел, да не вышло. А теперь и быть не может, ведь у меня есть ты.
Перед отъездом Джина сказала Хилари:
- Пиши.
- Лоренс и так…
- Знаю. Ты тоже пиши. Можешь писать вместо него, если хочешь. И пожалуйста, приглядывай за мамой. Лоренс обещал, но он забывает.
После Монтелимара Джина поехала в По. Пока она жила там, "Би-Хаус" с большой осторожностью открыл двери первым клиентам. Все получилось на славу, и Лоренс осмелел: решил выучиться не только на реставратора, но и на повара. Хилари, которая уже прослушала половину лекций по гостиничному делу и всю себя посвятила благоустройству "Би-Хауса", спросила, где он будет учиться.
- Здесь, - ответил Лоренс. - Я сам научусь.
"Мне не очень-то по душе его затея, - написала Хилари Джине. - У нас столько дел, что на эксперименты совсем нет времени. И потом, Лоренсу сейчас надо сосредоточиться на настоящем. Я, кажется, беременна".