Рассматривая общее движение умственного развития целой нации, мы должны придти к тому же заключению, какое мы вывели при рассмотрении анатомических национальных типов, т. е. что умственный склад нации вырабатывается, совершенствуется и укрепляется постепенно, путем собственного упражнения и благоприятствующей помеси. Влияние цивилизованных народов на цивилизуемую страну точно такое же, как влияние относительно совершенного анатомического типа на тип менее совершенный. Анатомический шаг к развитию, сделанный мозгом, путем ли личного упражнения этого органа, или под влиянием наследственной передачи, сообщается потомству, для которого достижение известного уровня умственного развития вследствие этого становится легче. Таким образом, нравственный и умственный уровень типа мало-помалу возвышается. От этого происходит, что одна нация воспринимает и удерживает современную цивилизацию легче, другая – медленней, развивается туже, смотря по тому, чей мозг более подготовлен, более прогрессивно развит. В Северо-Американских Штатах цивилизация принялась быстро, может быть, между прочим, именно вследствие того, что туда были перенесены из Европы не одни книги и науки, но и европейский мозг, размноженный и распространенный в стране лучшими производителями – талантливыми, умными и энергическими выходцами из Европы. Под влиянием такого обновления, такой благодетельной помеси, ум американцев не должен был проходить в своем развитии все степени догоняющего движения, как ум другой нации, предоставленной самой себе, а прямо начал с прогрессивного движения вперед. Таким образом, назначение цивилизующей нации состоит не в том только, что оно играет роль учителя цивилизуемой страны, но, при помеси крови, и роль рассадника того мозгового прогресса, который для первой составляет нормальный анатомический уровень.
Русская цивилизация до Петра шла так плохо, между прочим, потому, что славянский ум, положим, от природы довольно богатый, не только был предоставлен самому себе, стало быть, должен был проходить постепенно все фазы своего прогрессивного развития, но, кроме того, это развитие парализовалось невыгодной помесью с нациями менее цивилизованными. По мере заводимых сношений с Европой, славяно-русский мозг не только стал получать больше пищи для своего развития и стал быстрее совершенствоваться, но, сверх того, путем физиологической помеси с европейцами, наследственно стал получать от них уже выработанные плоды современной цивилизации.
В подтверждение нашей мысли о наследственности умственных качеств и о постепенном физиологическом усовершенствовании мозга целой нации мы можем указать еще на евреев. Они представляют такую нацию, которая воплотила в себе плоды самой древней цивилизации. Мозг их в течение тысячелетий развился и окреп, раса получила устойчивость в передаче наследственных качеств. Естественно после этого, что до сих пор, несмотря на все превратности судьбы, на все гонения и невыгоды социального положения, евреи не только сохраняют свой национальный тип, но и поддерживают сравнительно высокий интеллектуальный уровень. Рассеянные, можно сказать, отдельными единицами, по всему земному шару, они не только не поглощаются окружающими племенами, как это обыкновенно случается с другими не настолько физиологически-устойчивыми инородцами, но, сверх того, везде имеют своих славных представителей в рядах ученых, дипломатов, художников, музыкантов и пр. Если бы можно было представить процент замечательных личностей из евреев, относительно общего их народонаселения, и сравнить его с процентом подобных личностей из других, более юных наций, то, по всей вероятности, громадная разница оказалась бы в пользу евреев. Это показывает, что ум каждой нации вырабатывается временем, и что каждый шаг к развитию, сделанный мозгом, запечатлевается неизгладимым следом, вступающим в число национальных, наследственных признаков.
Наконец, говоря о наследственности умственных и нравственных качеств, мы коснемся еще одного вопроса. В силу высказанного выше положения, т.е. что ум нации или известного слоя общества вырабатывается и совершенствуется временем, путем постоянного упражнения и наследственности, мы должны были бы признать, что верхние слои нашего общества более способны к развитию, чем нижние, стало быть, первые не без основания отличают себя от последних "голубою, более благородною кровью". Признать такое мнение – значит поставить себя в противоречие с повсюдными и ежедневными фактами. Достаточно сравнить уровень образования различных учебных заведений, где воспитываются люди из верхних, средних и низших слоев общества; достаточно обратить здесь внимание на сравнительный процент способных, талантливых и ограниченных воспитанников, чтобы убедиться, на чьей стороне будет перевес. И, действительно, предполагаемая разница подмечена давно: не даром в обществе сложилось мнение, что нравственную и умственную силу нации нужно ожидать не от привилегированных слоев, а от народа, и не потому, чтобы последний был численно больше, а потому, что он умственно и нравственно крепче.
Почему же, спрашивается, более цивилизованные слои общества, упрочившие за собой цивилизацию с давнего времени, не могли выработать себе, в силу вышеприведенного закона, больших задатков для прогрессивного развития для умственной и гражданской деятельности, чем слои менее цивилизованные? Для удовлетворительного решения этого вопроса нужно было бы зайти нам слишком далеко, именно в пределы статьи о вырождении рас и фамилий. Об этом мы скажем в своем месте. Теперь заметим только, что так называемая цивилизация верхних слоев не всегда была и есть истинная цивилизация, а сплошь и рядом мишурный блеск. Процесс умственного развития и роста состоит не в том, что человек воспринял в себя кое-какие сведения усвоил приемы приличия и иностранную речь. При таком образовании мозг играет, можно сказать, пассивную роль. Во многих случаях сметливому крестьянину или ремесленнику приходится чаше раскидывать мозгами, думать и придумывать, чем богатому, образованному дворянину, незнающему, куда приложить свое образование, и в течение жизни не встречающему ни предмета, ни вопроса, над которым бы он мог задуматься. Вполне обеспеченный и довольный, он большею частью живет чужим умом, делает чужими руками, и ни одна невзгода жизни не заставит его сделать усиленного напряжения мозга, чтобы выйти из стеснительного положения. От этого барич так мало способен к серьезной умственной работе, от этого маменькины сынки и вообще люди, веденные на помочах, теряются и падают духом при первом столкновении с суровою жизнью, при первой трудности, которую мог бы преодолеть простой деревенский мальчик.
Другое дело – человек необеспеченный и угнетаемый: со дня рождения он принужден вступать в борьбу со всем окружающим, и людьми, и природой; каждый кусок хлеба, каждое удобство жизни он должен приобрести своим трудом, уменьем, расторопностью, да сверх того должен придумывать меры, как бы не похитили у него этого куска и этого удобства. Оттого и происходит, что деревенский мальчик гораздо более находчив, предприимчив и смел, чем мальчик такого же возраста, воспитанный в неге и холе в роде Обломова. Простой крестьянин иногда лучше выпутается из стеснительных обстоятельств, лучше и отчетливее сделает всякое дело по его силам, чем благовоспитанный джентльмен, находящийся, сравнительно со своим образованием и положением, в таких же обстоятельствах. Понятно после этого, кто умственно работает больше, и где мы вправе ожидать большего потомственного развития мозга. Теперь не покажется странным, если мы скажем, что вековая работа умственного возрастания совершается не в одном так называемом образованном обществе, а еще с большей энергией, с большим напряжением она идет и копится незаметно, обогащая национальный ум, в тех классах, которые еще так недавно считались если не полулюдьми, то, по крайней мере, существами низшими, обиженными природой.
Итак, мы видим, что богатство, образование и довольство нельзя еще считать абсолютным условием для прогрессивного умственного развития; оно делается этим только тогда, когда служит средством для более обширного применения умственной работы. И, с другой стороны, бедность иногда подавляет человека, убивает умственный труд, иногда же, напротив, служит стимулом для умственного труда.
Из сказанного отчасти уже понятно, почему уровень умственного прогресса у привилегированных классов, несмотря на давность их цивилизации, ниже такого же уровня других слоев общества; что у первых, по складу жизни и отсутствию умственной работы, мозг, естественно, должен не усовершенствоваться, а, напротив, атрофироваться. Это обстоятельство служит одной из причин вырождения аристократических фамилий, даже вырождения целых наций, если они, подчинивши себе покоренные народы, начинают жить на счет их умственного и физического труда и превращаются в паразитов.
Чувствую, что этой главой я утомил своих читателей, но, тем не менее, хотел бы коснуться еще одного вопроса, имеющего некоторую аналогию с только что изложенным, именно вопроса об умственном развитии женщин.
Если мы вспомним, сколько было писано об этом предмете, сколько деятельных защитников женского прогресса старалось доказать умственное тождество женщины и мужчины; если, говорю, вспомним все это, то всякое рассуждение о женском уме может показаться излишним. Но вооружусь терпением и храбростью и скажу от себя несколько слов. Не знаю, будут ли они по сердцу моим читательницам. На всякий случай я защищаю себя от их неблагосклонных взглядов старинным изречением: amicus Plato, sed magis amicus veritas est! (будь другом Платону, но большим твоим другом да будет истина!).