- Ничего, ты их еще попробуешь. Очень вкусно. Шербет - холодный, как снег, а шоколад - горячий, как суп, но только сладкий.
- А потом?
- А потом они возвращаются домой, чтобы переодеться, и едут в оперный театр. А перед уходом могут еще поесть, если захотят.
- Оперный театр - это там, где вы поете?
- Верно. Он называется "Ла Скала".
- И все они там помещаются?
- Нет, что ты, конечно, не все. Но ведь в Милане много других театров: Каркано, Каннобьяна, Лентазио. Есть еще и кукольный театр. Вот пойдем на Соборную площадь и посмотрим их представление.
- Делать ей больше нечего, как только время терять с этим пучком бурьяна, - сквозь зубы проворчала служанка. Она от души осуждала хозяйку, но при этом позаботилась, чтобы никто ее слов не услышал.
Карета с черепашьей скоростью тащилась по городским улицам, которые в Милане на местном диалекте назывались "контрадами", в густом потоке движения. Саулине нравился царивший вокруг хаос. Она с любопытством разглядывала великолепные городские особняки, красивые памятники, величественные фасады церквей. Какой контраст по сравнению с убогими жилищами Корте-Реджины и его никчемными обитателями! Сразу было видно, что здесь живут люди богатые и солидные.
Возница ловко лавировал среди множества других экипажей. Они ехали по набережной. Справа медленно и равнодушно катились серые воды Навильо, оседланные изящным мостиком, а рядом возвышалась колонна с крестом святого Дионисия. Впереди виднелась небольшая площадь, очерченная стенами монастыря и церкви капуцинов. По мере продвижения вперед поток экипажей становился все гуще.
- В жизни не видела столько народу, даже в праздник Богородицы, - проговорила немного робевшая Саулина.
- Ты хоть представляешь, сколько народу живет в Милане? - спросила Джузеппина, намереваясь ее поразить.
- Тыща человек! - выпалила Саулина, не сомневаясь, что перехватила.
- Сто сорок тысяч, - засмеялась певица.
Маленькая крестьянка даже вообразить не могла такую уйму народу.
- Иисус-Мария! - не удержалась даже служанка и с испугом перекрестилась.
- Это еще не считая приезжих, живущих в трактирах и гостиницах.
Миновав площадь Сан-Бабила с вознесенным на колонне львом, карета въехала на контраду Монте-ди-Санта Тереза и остановилась недалеко от Новых ворот, возле изящного и невысокого особняка, построенного на месте некогда возвышавшейся здесь церкви Сант-Андреа.
- Ну вот мы и дома, - объявила Джузеппина со вздохом облегчения.
- Мы можем выйти? - спросила Саулина.
- О, безусловно, - ответила певица, потирая затекшие в дороге ноги.
Слуга уже распахнул парадную дверь, а ливрейный лакей помог хозяйке выбраться из кареты. Саулина первая спрыгнула на землю. Массивная Джаннетта вылезла последней.
- А куда денется карета? - захотела узнать неутомимая Саулина.
- Возница отвезет ее в конюшенный сарай графов Марлиани, - объяснила Джузеппина. - Я не настолько богата, чтобы позволить себе собственный экипаж. Карету и лошадей я беру напрокат, когда они мне нужны.
- Как, - встревожилась Саулина, - разве вы не богаты?
- Это с какой стороны смотреть, - загадочно ответила певица и, взяв маленькую крестьянку за руку, вместе с ней перешагнула порог дома.
6
Стоя на изящном балкончике, Саулина смотрела сквозь ажурную решетку кованого железа на ленивые воды Севезо. Ей нравилось наблюдать за бесконечным потоком воды, все время одинаковым и поминутно меняющимся, как ее мысли, не дававшие ей покоя. Она недавно встала, умылась с помощью Джаннетты над фарфоровым тазиком, расписанным огненно-красными маками, потом спустилась в кухню - просторное и несколько мрачноватое помещение с громадной, никогда не остывавшей плитой, выложенной грубым камнем. С утра до вечера здесь готовились невиданные ею ранее яства.
Кухарка пригласила ее занять место за массивным дубовым столом и подала ей чашку густого горячего шоколада. На плите тем временем поджаривались кофейные зерна, наполнявшие своим ароматом всю кухню: в доме не переводились гости, желавшие непременно отведать душистого напитка.
Саулина тоже захотела попробовать, но кофе показался ей горьким, как желчь.
- Дикарка! Где тебе понять, что такое хороший кофе, - сказала ей повариха.
- Может, я и дикарка, но мне не нравится, - упрямо повторила Саулина.
Саулина давно уже поняла, что попала в волшебный мир, где всякую минуту происходит что-то новое и непонятное. Вот только что на нее обрушилась последняя новость: ей предстояло научиться читать и писать. Она смотрела, как солнце играет и переливается блестками на поверхности реки, и ждала, что ее вот-вот позовут к наставнику, который должен прийти и научить ее держать в руке карандаш.
- Я это делаю ради твоего же блага, - объяснила ей Джузеппина.
- Да что в этом проку - уметь читать и писать? - бунтовала Саулина.
- Послушай, Саулина. Полагаю, что уж теперь-то ты меня достаточно хорошо знаешь и понимаешь, что силой я тебя здесь держать не собираюсь. Но если ты хочешь остаться, я сделаю из тебя красивую, воспитанную и образованную синьорину.
Все это казалось Саулине пустым звуком. С той самой минуты, как она приехала в Милан, в голове у нее гвоздем сидела одна мысль: еще раз увидеть генерала Бонапарта. Конечно, все жаждали познакомиться с ней (теперь она точно это знала). Но Джузеппина уже не хотела превращать Саулину в салонную игрушку, поэтому, когда у нее бывали гости, она просила девочку уйти в свою комнату.
Она даже подарила своей маленькой подопечной красивую куклу.
- Лялечка… - зачарованно протянула Саулина. - Такая лялечка… Никому не отдам!
Саулина увлеклась игрой в куклы в том возрасте, когда другие девочки кукол бросают. Пока другие играли в куклы, ей приходилось довольствоваться ящерицами. В крайнем случае она сворачивала тючок тряпья, придавая ему вид спеленатого младенца, и качала его на руках. Кукла, похожая на настоящую девочку, пробудила в ней ребенка.
- Лялечка… - восторженно повторила она, отстранив от себя куклу, чтобы полюбоваться ею издалека.
Служанка Джаннетта, упорно продолжавшая считать Саулину змеей подколодной и злобной дикой мартышкой, покорилась воле своей прекрасной госпожи и проводила с девочкой долгие часы, обучая ее шитью новых платьев для прекрасной "лялечки".
И вот теперь Джаннетта позвала Саулину с порога ее комнаты.
- Хозяйка желает тебя видеть.
- Зачем? - спросила Саулина, просто чтобы потянуть время.
- Идем, пришел твой учитель.
Саулина последовала за служанкой в малую парчовую гостиную. Там ее ждала певица в обществе молодого аббата в черной сутане. У него были карие глаза, нос крючком и бледные впалые щеки, а на лице как будто навек застыло выражение кроткой меланхолии.
- Вот твой наставник, - начала Джузеппина.
- Да, синьора, - чинно поклонилась Саулина, разглядывая наставника с детским любопытством.
Одно из правил городской жизни, к которому она так и не привыкла, гласило, что воспитанной девочке полагается опускать взгляд в присутствии посторонних, особенно мужчин.
Аббату явно пришлось не по душе столь откровенное разглядывание: рот у него задергался. Саулина заинтересовалась еще больше, а несчастный молодой человек еще сильнее занервничал.
- Он научит тебя читать, писать и считать, - торопливо вмешалась Джузеппина.
- Все сразу? - испугалась Саулина.
- Твой наставник сам будет решать, в каком порядке тебя учить, когда проверит твои способности. Ты будешь звать его господином учителем. И запомни: ты должна вести себя почтительно и слушаться его.
Саулина кивнула, но осталась при своем мнении насчет учения. Она поняла, что спорить бесполезно.
- Вот прямо сейчас? - предприняла она последнюю попытку оттянуть неизбежное.
- Немедленно, синьорина, - уточнил аббат.
Голос у наставника был тонкий, пронзительный, совершенно не вязавшийся с его внешностью изголодавшегося хищника.
- Да, господин учитель, - покорно кивнула Сау-лина.
- Меня зовут Антонио Чеппи, - продолжал он. - Я буду говорить с тобой по-итальянски, и ты обязана всегда отвечать по-итальянски.
- Да, господин учитель.
- Когда ты будешь ошибаться, я буду тебя поправлять. Для этого я и пришел. - Он повернулся к хозяйке дома, показывая в улыбке испорченные зубы.
Джузеппина поднялась со своего места, собираясь уходить.
- Это не так трудно, как тебе кажется, - ободрила она Саулину.
- Да, синьора, - с тоской прошептала девочка.
- Ты будешь ждать меня в своей комнате, - продолжил свои указания аббат Чеппи. - Ты будешь сидеть за столом, а когда я войду, встанешь и сделаешь реверанс.
- Реверанс? - удивилась Саулина.
- Я требую этого не ради своей скромной персоны, - обиделся аббат, - а ради правил хорошего тона, которым ты должна научиться.
Саулину охватило почти неодолимое искушение сбежать. Как прекрасно было благоухающее и свежее дыхание лесов! Но воспоминания о тяжелой руке отца, о драчливых старших братьях, о нищете, царившей в селении, помогли ей удержаться от соблазна. Все-таки занятия с аббатом, обучение чтению и письму, хорошим манерам - это нечто новое, и, если она проявит добрую волю, авось утро пролетит быстро. А после обеда в этот день, как доподлинно было известно Саулине, должно было состояться событие, ради которого она все еще оставалась здесь и терпела все неудобства. Джузеппина сказала ей, что генерал Бонапарт заедет ее проведать, останется на обед и, возможно, задержится.
- Итак, начнем? - предложил аббат, увидев, что ее мысли витают где-то далеко.