- Ты прав. Я вела себя ужасно, но в одном я уверена: вчера в саду свистел не соловей.
- Откуда такая уверенность?
- Насколько мне известно, соловьи не поют отрывки из "Cosi Fan Tutte".
- Ты смеешься?
- Нет, совсем нет. Я отчетливо слышала несколько тактов.
- Ну, тогда это пел жаворонок.
- Сейчас ты пытаешься пошутить. Говорю тебе: кто-то стоял за деревьями в саду в час ночи и насвистывал мелодию из оперы Моцарта.
- Если это тебе не приснилось, значит, в саду свистел лунатик, но безобидный лунатик.
- Ты меня не успокоил.
- Не возражаешь, если я переночую сегодня на твоем диване?
- Возражаю. Боюсь, что если ты останешься, я не смогу заснуть ни на секунду. Вдруг ты захочешь превратиться из защитника в соблазнителя?…
- Вы на самом деле считаете себя неотразимой, мисс Эльфрида Сванн?
- Даже если и не так, то ты дал мне повод так считать.
- Ты права, дорогая! - Гай схватил мою руку и прижал к губам.
Дорога в этом месте круто изгибалась. Автомобиль занесло, он выскочил на обочину. Мы чуть было не съехали на крутой откос.
- Еще немного, и мы бы свалились в реку. Прости. - Гай резко вывернул руль. - Шампанское миссис Дикон ударило в голову. Я почти не вижу дороги.
- Это еще один повод обвинять тебя. Ты ведь утверждал, что шампанское абсолютно безвредно. Да и миссис Дикон клялась, что даже грудные младенцы пьют ее пойло.
- Может быть, они его и пьют, но тогда это дети очень плохих матерей.
- Разве твоя мама не учила тебя, что врать нехорошо?
- Нет, она сбежала из дома с владельцем соседнего поместья, когда я был еще слишком мал, чтобы воспринимать такие абстрактные понятия, как правда и ложь.
- О, бедняжка! Мне очень жаль.
- Я не помню даже, чтобы мне пели "Спи малютка, засыпай" или другую колыбельную.
- Ты снова смеешься надо мной?
- Клянусь, это истинная правда! Мама сбежала с полковником Ле Местром, когда меня еще заворачивали в пеленки. Они поселились на острове Капри и провели вместе несколько счастливых месяцев. Потом ветреный полковник увлекся прелестной дочерью погонщика мулов, а мама в отчаянии бросилась с обрыва.
- Я уверена: ты только что все выдумал.
- Можешь перерезать мне глотку, если я говорю неправду, - Гай протестующе поднял руки, и автомобиль сделал очередной зигзаг. - Клянусь, все это правда. Отец долгие годы, изо дня в день, рассказывал о мамином побеге всем желающим. Слава Господу, ему в конце концов это наскучило. Я ничего не слышал о матери уже несколько лет.
- Если все, что ты говоришь, правда, то это ужасно. Мне так жаль твою маму! Какая страшная смерть.
- О, она не умерла. Обрыв, с которого она бросилась, был совсем не высоким. Ее вытащил из воды молодой рыбак и принес в дом своих родителей. Как только мама обсохла, они поженились. А затем заперлись от людей, как два ореха в скорлупе, и прожили в убогой рыбацкой хижине почти год.
- Я верю тебе, только, пожалуйста, следи за дорогой. Осторожней, не сверни в канаву. Кстати, в скорлупе не может быть двух орехов, только один.
- Ты забыла об арахисе, мой дорогой специалист по растениям.
- Да, забыла, - улыбнулась я и снова вернулась к разговору о несчастной матери Гая. - Что произошло дальше?
- В конце концов маме надоели морские пейзажи. Рыбак, хотя и был красавцем, не отличался образованностью и утонченностью чувств. Все его разговоры сводились к погоде, клеву и починке порванных сетей. Мама позволила похитить себя одному отвратительному принцу. Принц принадлежал к древнему роду и был сказочно богат, но имел одну неприятную привычку. Каждую ночь он спускался в семейный склеп и занимался любовью с почившими членами своей семьи.
- Ты думаешь, что я поверю этой болтовне?
- Это истинная правда, спроси у отца. Отец нанял частного детектива, чтобы выяснить, что случилось с мамой. Мама оставила принца, потому что, по ее словам, от него воняло мертвечиной.
- Больше ни слова! Мне жаль, что я начала этот разговор.
- Хорошо, хорошо, больше никаких подробностей. Чувствуя глубокое отвращение к мужчинам, мама отправилась в Неаполь и открыла приют для старых беззубых кошек.
- А сейчас?
- Умерла от столбняка пять лет назад.
- О Боже! - Я некоторое время молчала, размышляя над словами Гая. - Все это очень грустно, но ты почему-то пытаешься сделать рассказ веселым. Твоя мама, очевидно, не была счастлива, и это оставило глубокий след в твоей душе.
- Почему же?
- Ты даже не знал свою мать.
- Если ты имеешь в виду, что я испытываю жалость к матери, то могу заверить: ничего подобного. Думаю, что мама веселилась не меньше, чем другие. - Впереди показался знакомый горбатый мост. Я поняла, что мы находимся на окраине Падвелла. - По крайней мере, мама делала то, что хотела, и ей не было скучно. Я никого не жалею, включая себя. Если бы мама осталась с нами, мы бы возненавидели друг друга. А если бы я любил ее, то, возможно, страдал бы - ты же знаешь об эдиповом комплексе. Отец сделал все от него зависящее, чтобы восполнить отсутствие материнской заботы.
Уловив необычную горечь в голосе Гая, я поняла, насколько его ранило бегство матери.
- Вот мы и chez nous, - Гай затормозил возле отверстия в заборе.
- Ты, кажется, хотел сказать chez vous.
Хлоя выпрыгнула из машины и исчезла в темноте. Я испугалась, решив, что собака убежала далеко. Над нашими головами громко ухал филин. Таинственные шорохи раздавались со всех сторон. Мне вдруг захотелось почувствовать под ногами привычный городской асфальт, увидеть свет ночных фонарей.
- Спокойной ночи. Большое спасибо за все…
- Я иду с тобой.
Я не стала возражать, так как хорошо помнила крутой спуск. Луны еще не было видно в вечернем небе. К тому же я вчера потеряла фонарь. Сегодня утром я смогла вскарабкаться наверх, только держась за руку Гая.
- Я пойду вперед. - Гай исчез вслед за собакой. Мокрые ветки больно хлестнули по лицу. - Что ты там лепечешь? Немного сырости только на пользу организму. Вижу, тебе просто необходима небольшая встряска. Пробежка по холмам завтра утром улучшит твое настроение.
- Большое спасибо. Должна сказать, что если жизнь в деревне невозможна без грязи, холодных брызг и колкостей, то я вернусь в Лондон завтра утром, испытывая огромное облегчение.
- Боюсь, что у тебя ничего не получится: поезда в Лондон не ходят по воскресеньям.
- Что? О нет! Боже милостивый! Я словно попала в средневековье. Удивительно, откуда у тебя здесь взялся автомобиль с двигателем внутреннего сгорания. О Боже! - вскрикнула я, так как мы добрались до крутого спуска.
- Развернись и спиной вперед, не спеша, спустись, словно по лестнице. Если понадобится, я тебя поддержу.
Сегодня спускаться было гораздо легче, но все равно я чуть не упала, когда моя рука выскользнула из ладони Гая.
- Ненавижу высоту, - сказала я сердито, почувствовав землю под ногами.
Гай засмеялся.
- Здесь всего лишь восемь футов. Легко можно спрыгнуть, не опасаясь ушибиться.
- Я спрыгнула вчера по неосторожности. И ушиблась, ушиблась ощутимо. По крайней мере, мне было больно.
- Ты ушиблась, бедняжка? - Глаза Гая сверкнули в темноте, он ласково похлопал меня по руке. - Я пригляжу за тобой. Скоро будет мост. Осторожно, держись за мою руку!
Вероятно, я ухватилась за нее слишком сильно. Доска бешено закачалась, как только я на нее ступила.
- Неплохо, могло быть и хуже, не правда ли? - спросил Гай, когда мы оказались на другом конце мостика.
- Что может быть хуже? Только переход по скользким камням через Ниагарский водопад.
Мне хотелось сказать еще много чего, но слова моментально вылетели из головы: Заброшенный Коттедж стоял перед нами во всей красе. В доме горел свет. Четыре окна мягко светились в темноте, как глазницы, вырезанные в тыкве на Хеллоуин. Гай толкнул дверь, мы вошли в дом.
- Сисси, мы вернулись! - Гай окинул взглядом гостиную. - Я назвал бы это трансформацией.
Комнату освещали несколько газовых рожков, накрытых стеклянными плафонами, листья были сметены с пола, стол покрыт белой скатертью. На столе стояли свечи и букет цветов. Возле камина высилась охапка сухих дров. В камине жарко пылал огонь. Отсветы пламени отражались от металлической решетки. Диванные подушки были взбиты, коврики вычищены.
Высокая женщина с прямыми плечами вышла из кухни. Ее лицо казалось воплощением мечты художника-кубиста: квадратный лоб, абсолютно прямые брови и широкая переносица. Глубоко посаженные глаза, широкий рот и выпирающая нижняя челюсть дополняли картину. Ей было не больше тридцати. Гай представил нас:
- Мисс Глим, мисс Сванн.
- Как поживаете? Комната просто преобразилась! - Я протянула руку. Сисси с неохотой пожала ее. - Как вам удалось навести порядок так быстро?
- Вряд ли у кого-нибудь, в том числе и у вас, получится убрать три комнаты за пять часов, - раздалось в ответ. Голос был холодный и хриплый.
Решив не обращать внимания на грубость, я попыталась завоевать расположение Сисси. Подойдя к столу, я воскликнула:
- Какие красивые цветы! - и добавила: - Это анемоны? - Пальцем я прикоснулась к нежному лепестку. - А эти, небольшие, с крохотными волосками, похожи на анютины глазки.
- Так и есть, это анютины глазки. Цветы одичали, растут как бурьян. Я сорвала несколько в саду.
- Как мило, как предусмотрительно…
- Я только выполняла распоряжения мастера Гая.