- Кто-то у нас теперь не такой разговорчивый, верно?
Когда армированный ботинок летит тебе в лицо, разговаривать глупо. И встать уже не получится.
Удивительное дело - мышечная память. Тело сработало само по себе, совершая кульбиты и развороты. Рывок, поворот, и вот уже поверженный противник лежит внизу, а мой локоть упирается ему в шею, прямо в кадык.
Чуть резче и сильнее, и он проглотит собственный язык.
Судя по взгляду, чернявый это понял.
Вместо того, чтобы добить его, я отшвырнул от себя, как шкодливого пса - всё ещё надеялся обойтись без трупов.
- Вы наглые, - рассмеялся я. - Устраивать драку почти на главной улице? И это сойдёт вам с рук?
- Кончай его! - отдал команду чернявый.
Амара с почти детским любопытством смотрела на происходящее широко раскрытыми глазами.
Очаровательная девица! Хотя и немного безумная.
Правила поединка тут никто соблюдать не намеревался? Что ж? Тогда и я в благородство больше не играю.
Я подарил им тень моей боли, внедряя её призрак прямо в их мозг.
Будь стая чуть поменьше, ребятам пришлось бы хуже. Но концентрироваться на восьмерых, понятное дело, куда сложнее, чем на двух-трёх.
Однако и того, что я смог им обеспечить, хватило с лихвой.
Кто-то хватался рукой за горло, кто-то тёр глаза, кто-то, встав на колени, пытался выблевать свою боль прямо на мостовую.
Прозвучал выстрел. Ударило в спину.
Несколько пуль просвистело мимо, рикошетя об бордюр.
Если бы мы были в боевике, летели бы искры. Но в реальности их не было - оболочка пули сделана из мягких сплавов, медь искр не высекает. Так же как при попадании пуль меня никуда не отбрасывало. Я продолжал держаться на ногах даже после того, как их восемь из четырнадцати вошло в моё тело. Боль хоть и была острой, пульсирующей, но оказалась вполне терпимой.
По первоначалу чернявый видимо думал, что мажет. Когда до него и компании дошло, что пуля, попадая в цель, не достигает нужного эффекта, с бандой недоумков случилась настоящая истерика.
Придурки один за другим повытаскивали оружие и принялись палить кто во что горазд, видимо, за образец приняв кадры из вестернов.
Пули свистели.
Слышались удары, вскрики, стоны.
Краем уха я услышал, как где-то далеко взвыли полицейские сирены.
К сожалению, для глупцов (в отличии от меня) пули были не столь безобидны. Трое из них упало, как подкошенные.
У ярко выбеленного бордюра лицом вниз лежал парнишка. На куртке его толстыми нитками был вышит скорпион.
Перевернув с живота на спину, я мог только с грустью констатировать, что любая помощь уже лишняя - пацан мёртв.
Грусть, как это часто со мной случалось, легко оборачивалась гневом.
Я шагнул к чернявому.
Он попятился от меня с ужасом в глазах, мотая головой из стороны в сторону.
Схватив его за грудки, стянув воротом шею, я яростно зашипел ему в лицо:
- Я не знаю, кто твоя сестра - дура или шлюха? Возможно, и то, и другое вместе. Но знаю одно - она этого не стоит!
Он по-прежнему трясся в моих руках, как осенний лист на ветру:
- Не… не надо! Не убивай…
Я с отвращением разжал пальцы:
- Убирайся.
Амара продолжала стоять посредине улицы, хлопая густо подведёнными глазами. Я с тревогой подумал о том, что случайная пуля в перестрелке только чудом не попала её хорошенькую, но совершенно безмозглую головку.
- Этого ты хотела? - рявкнул я на неё.
Подъехал полицейский наряд. На разговоры с ними у меня не оставалось сил. Боль и кровопотеря сделали своё дело. Но главное - беседовать не было желания.
- Эй, парень, ты куда? - схватил меня за руку один из стражей закона.
От усилия, которой пришлось сделать для внушения, из носа закапала кровь, но спустя мгновение сержант моргнул, выпуская мой рукав.
- Какого черта ты его отпустил? - кивнул ему напарник.
- Кого?
- Да того смазливого красавчика?
- Какого красавчика?
Напарник тоже моргнул и начисто забыл о моём существовании.
Кое-как я вполз в машину. Кое-как закрыл за собой дверь.
Нужно было побыстрей убраться со стоянки, пока кому-нибудь снова не пришло в голову заинтересоваться моей персоной.
Чувствовал я себя отвратительно.
Совесть терзала так, будто я собственноручно пристрелил этих юнцов. И это было глупо, потому что был тот редчайший случай, когда моей вины не было никакой.
Стараясь вести машину плавно, без рывков, я направился в сторону отеля.
Штук девять пуль засели у меня в теле. Одни раны щипали, другие - зудели, в третьих чувствовалась ломота.
В глазах то темнело, то двоилось. Голова кружилась.
Пальто было безнадёжно испорченным. Одно хорошо - хоть тёмное. Для того, чтобы заметить, что на нём не следы грязи, а кровь, нужно хорошенько присматриваться.
Боль не унималась.
Создавалось впечатление, будто каждая мышца, каждый сосуд содрогаются от напряжения и голода.
За ужином я едва сдерживался, чтобы не сорваться и не накричать на моих красавиц, ни в коей мере не заслуживших резкого слова. Раздражало буквально всё: свет - слишком резкий, звуки - громкие, официанты неуклюжие, скатерть на столе - полная безвкусица.
Уже не говоря о том, что есть я не мог, а всё равно приходилось, что только увеличивало недомогание.
- С тобой всё в порядке?
Тревожно спросила Катрин, когда мы вышли из лифта, поднявшись на свой этаж.
- Нет.
Лгать не хотелось. Не любитель.
- Что случилось?
- Так. Кое с кем не поладил. Пустяки.
- Пустяки?
- Да, пустяки!
Я ответил резче, чем хотел. А она, как всегда, всё воспринимала болезненно и остро. Катрин именно такая.
- Извини, я немного не в себе, на взводе. Отдохну - всё пройдёт.
- Спокойной ночи.
- И тебе, - ответил я.
А на душе было мутно и гадко.
Бог свидетеля, я не планировал возвращаться в Асторию. Но обстоятельства складывались так, что этого трудно избежать. Мне нужна была кровь - кровь Элленджайтов.
И только в одном месте, у одного человека я мог её получить.
* * *
Осенью ночь наступает рано.
Не было и десяти, но она давно успела опуститься на город, залив улицы, дороги и скверы темнотой, которую редкие фонари скорее подчёркивали, чем разгоняли.
Я жадно втягивал в себя ледяной воздух, стараясь хоть как-то охладить кровь - она, казалась, превратилась в лаву и выжигала внутренности.
Так бывает всегда, если физические повреждения требуют слишком больших ресурсов для восстановления, а внутренних резервов организма не хватает. Именно тогда и проявляются все те негативные реакции, что сыскали членам моей семьи дурную славу - истерики, неудержимая агрессия, повышенная сексуальная возбудимость.
Шёл ледяной дождь. В воздухе будто невидимые руки протянули нити изо льда.
Асфальт, покрывшись наледью, всё время норовил выскользнуть из-под ног. Зато цветным лучам на крыше Астории было раздолье - они отражались в льдинках, как в зеркале. По всей округе плясали радужные цветные зайчики.
Атмосфера чувственного порока ощущалась за квартал от этой цитадели разврата. Оплетала липкой паутиной, мягким коконом.
На сей раз то ли от того, что я пришёл позже, то ли тому была иная причина, но в зале словно пульсировал оголённый нерв. Ток, живой, трепещущий, как кровь из отваренной раны. Народу - больше. Напряжения - больше. Нечто возбуждающее, агрессивное разлилось в воздухе, ощущалось вкусом на языке - азартное предвкушение хищной поживы.
Зал был пропитан насквозь сексом и насилием.
- Мне нужно увидеть Ливиана Санфила, - заявил я официанту.
- Мистер Санфил сегодня не работает.
- Жаль.
Это было не то слово.
Официант продолжал услужливо гнуть спину, напоминая мне о необходимости сделать заказ.
- Бренди. Со льдом, - кивнул я ему.
Я принялся оглядываться по сторонам.
Девочки тут были симпатичные, мальчики - услужливые. Всё по высшему разряду, как я и люблю.
И бренди, к слову, отличное, высшего качества.
Стриптизёрши крутились вокруг шеста, но я не любитель грязных танцев. Поэтому я принялся выискивать взглядом что-нибудь поинтереснее. И вскоре нашёл.
За соседним столиком сидел черноволосый мужчина в щегольском костюме, ладно сидящем на его высокой худощавой фигуре.
Незнакомец отнюдь не был великаном, вряд ли до шести футов дотягивал. Но это никак не мешало общему впечатлению - перед вами смертельно опасный хищник, не особо стремящийся к тому чтобы спрятать когти и выглядеть цивилизованно.
Почувствовав, что на него смотрят, мужчина поднял взгляд. В нём читалась сдерживаемая сила - зверь, сидящей на поводке.
Нам хватило мимолётного обмена взглядами для того, чтобы понять, что мы готовы помочь друг другу скоротать вечер.
По губам мужчины скользнула усмешка, когда он сделал мне приглашающий жест.
Я не стал ломаться и, прихватит недобитый бренди, не торопясь преодолел расстояние, разделяющее нас, и уселся напротив, небрежным жестом отсалютовал ему быстро пустеющим бокалом.
- Хороший бренди? - его голос, казалось, пробирал до костей.
- Отличный.
- А вино вы любите?
- Смотря какое.
- Красное?
Я был готов поклясться в том, что у фразы есть подтекст. Но ничего не дрогнуло в глубине голубых, как ясное весеннее небо, глаз собеседника.