- Тем не менее, я считаю, что должна уехать утром. Я могу отплатить вам за ваше гостеприимство тем, что дам рекомендации по реставрации какой-нибудь из картин, которые пригодятся, когда вы пригласите кого-либо еще.
- Боюсь, - сказал он, - что моя племянница была с вами груба. Мой кузен рассердится на меня, если не увидит вас. Не обращайте внимания на девочку. Она совершенно неуправляема, когда уезжает отец. Только он способен вселить в нее страх.
"И он, наверное, тоже его боится", - подумала я. И мое желание увидеть графа стало столь же велико, как и желание работать над его картинами.
- Мадемуазель, останьтесь на несколько дней и хотя бы выслушайте, что вам скажет мой кузен!
Я колебалась, но потом сказала:
- Очень хорошо, я остаюсь.
Казалось, он вздохнул с облегчением.
- Сейчас я пойду в свою комнату. Я слишком устала, чтобы нормально работать сегодня. Завтра я тщательно изучу картины в галерее, и когда вернется ваш кузен, я смогу представить ему четкий расчет.
- Отлично, - сказал он и посторонился, чтобы пропустить меня.
На рассвете следующего дня, после хорошего ночного отдыха, я встала в радостном оживлении. Я намеревалась осмотреть близлежащий парк и, возможно, исследовать окрестности. Хотелось познакомиться и с городком - старинная церковь относилась, по всей видимости, к тому же периоду, что и замок, а древность здания ратуши не вызывала сомнений.
Вечером я обедала в своей комнате, и это было великолепно. Вскоре после этого я легла спать и уснула мгновенно. Утро вселило в меня оптимизм.
Я умылась, оделась и заказала завтрак. Мне немедленно принесли горячий кофе, хрустящий хлеб домашней выпечки и масло.
За завтраком я думала о событиях прошедшего дня, и мне они уже не казались такими странными, как накануне вечером. Мне еще предстояло выяснить, что это за семья - на данный момент я знала только, что она была весьма необычной. Филипп де ла Талль - на его попечении находится дом в отсутствие хозяев; избалованная девочка, которая плохо ведет себя, когда отец в отъезде, потому что, когда он дома, она трепещет перед ним; еще безвольная, не справляющаяся со своими обязанностями гувернантка и бедная старая Нуну, няня, которой также не удается контролировать поведение своей воспитанницы. А еще был дворецкий Жозеф и многочисленные слуги, необходимые для работы в огромном поместье. Вроде бы ничего необычного, и тем не менее здесь чувствовалась какая-то тайна. Не из-за того ли, с таким видом все они упоминали графа? Его одного боялась эта девочка. Перед ним все испытывали благоговейный трепет. От него все зависело. В том числе то, останусь я здесь или нет.
Я прошла в галерею и мирно провела там все утро, осматривая картины и подробно описывая все повреждения. Работа завораживала, и я не заметила, как пролетело время. В своем увлечении я забыла об обитателях дома и была удивлена, когда служанка постучала в дверь и объявила, что уже двенадцать часов и если я желаю, она принесет обед в мою комнату.
Я вдруг обнаружила, что проголодалась, и с удивлением приняла предложение. Собрав бумаги, я вернулась в комнату, где служанка уже накрыла на стол - вкусный суп, мясо и салат, сыр и фрукты на десерт. Интересно, есть я буду здесь всегда одна в своей комнате - в случае, разумеется, одобрения со стороны господина графа? Я начала думать о нем как о "господине графе" и мысленно произносить его имя с легкой иронией. "Другие боятся вас, господин граф, но я не стану".
Как я давно заметила, послеобеденное время - не лучшее для работы, кроме того, мне хотелось прогуляться. Конечно, я не могла исследовать сам замок без разрешения, но я могла осмотреть парк и окрестности.
Без труда я нашла дорогу во двор, куда привез меня Жозеф, но не пошла через подъемный мост, а пройдя через лоджию, соединявшую основное здание замка с его более поздней пристройкой, и миновав еще один двор, я оказалась на южной стороне крепости. Здесь находились сады, и я мрачно подумала, что господин граф, пренебрегая картинами, с очевидной заботой относится к своим садам.
Передо мной лежали три террасы. На первой - лужайки и фонтаны. Представляю, какие изысканные цветы растут здесь весной; даже сейчас, осенью, они радовали глаз. Я прошла по мощеной камнем дорожке ко второй террасе с газонами и цветниками; они разделялись друг от друга аккуратно подстриженными живыми изгородями различной формы, среди которых преобладала форма геральдической лилии. Как характерно для господина графа! На самой нижней террасе располагался огород, и даже он был аккуратно разделен на квадраты и прямоугольники, некоторые отделялись друг от друга увитыми виноградом шпалерами, и вся эта терраса была окаймлена фруктовыми деревьями.
Место имело пустынный вид. Я догадалась, что у садовников сейчас короткий дневной отдых, потому что даже в это время года здесь жаркое солнце. В три часа они, вероятно, вернутся и будут работать дотемна. Должно быть, их много, если сады содержатся в таком порядке.
Я стояла под фруктовыми деревьями, когда услышала, как меня кто-то позвал: "Мисс! Мисс!" и, обернувшись, увидела, что ко мне бежит Женевьева.
- Я увидела вас из своего окна, - сказала она, указав на замок. - Видите окно справа наверху… это мое. Это часть детской. - Она поморщилась. Все это она сказала по-английски - Я выучила это наизусть, - объяснила она, - затем, чтобы показать вам, что я могу. А теперь давайте говорить по-французски.
Теперь она выглядела по-другому - тихая, спокойная, может быть, немного более шаловливая, чем следовало бы ожидать от хорошо воспитанной четырнадцатилетней девочки, и я поняла, что вижу Женевьеву в хорошем настроении.
- Как вам угодно, - ответила я.
- Знаете, мне бы хотелось поговорить с вами по-английски, но, как вы заметили, он у меня не очень хорош, верно?
- Из-за акцента и интонации вас было очень трудно понять. Но я думаю, у вас обширный запас слов.
- Вы гувернантка?
- Конечно, нет.
- Тогда вам следовало бы ею стать. Из вас получилась бы хорошая гувернантка. - Она громко засмеялась. - Тогда вам не пришлось бы ходить вокруг да около под выдуманными предлогами, а?
Я холодно сказала:
- Я иду гулять. До свидания.
- О нет, нет. Я спустилась, чтобы поговорить с вами. Первое, что я вам должна сказать, - извините. Ведь я вам нагрубила? А вы были очень спокойны… но вы и должны быть спокойной? От англичанки все ждут именно этого.
- Я наполовину француженка, - сказала я.
- Теперь понятно, почему вы такая темпераментная. Я видела, что вы были действительно сердиты. Холодным был только ваш голос. В глубине души вы страшно рассердились, разве нет?
- Естественно, я была удивлена, что девушка явно образованная могла быть так невежлива с гостьей в доме своего отца.
- Но вы не гостья, вспомните. Вы там были под…
- Не вижу смысла в продолжении этого разговора. Я принимаю ваши извинения, а сейчас я хочу уйти.
- Но я спустилась специально, чтобы с вами поговорить.
- А я спустилась погулять.
- Почему бы нам не погулять вместе?
- Я не просила вас составить мне компанию.
- А мой отец не приглашал вас в Гейяр, но вы приехали. - Она поспешно добавила: - И я рада, что вы приехали… может быть и вы будете рады, если я пойду с вами.
Она пыталась сделать шаг навстречу, а я не из непримиримых, поэтому я позволила себе улыбнуться.
- Вы выглядите симпатичнее, когда улыбаетесь, - сказала она. - Нет, - она склонила голову в сторону, - не совсем так. Но вы выглядите моложе.
- Все мы выглядим приятнее, когда улыбаемся. Вам об этом следовало бы помнить.
Неожиданно она весело рассмеялась. И я тоже. Обе мы были довольны компанией друг друга - люди мне были интересны почти так же, как и картины. Отец это называл пустым любопытством - во мне эта черта была сильна, и может быть, я напрасно в себе ее подавляла.
Теперь я радовалась обществу Женевьевы. Вчера я видела ее в дурном расположении духа, а сейчас она была живой и чрезвычайно любопытной девочкой, но могла ли я осуждать ее за любопытство, во мне самой его было предостаточно.
- Итак, - сказала она, - мы идем гулять вместе, и я покажу вам все, что вы хотите увидеть.
- Благодарю вас. Это было бы очень приятно.
Она опять засмеялась.
- Я надеюсь, вам здесь понравится, мисс. А если я буду говорить с вами по-английски, вы будете говорить медленно, чтобы я могла понять?
- Конечно.
- И не будете смеяться, если я скажу глупость?
- Конечно, я не буду смеяться. Мне по душе ваше желание совершенствоваться в английском.
Она вновь улыбнулась, и я знала, что она подумала, что я похожа на гувернантку.
- Я не очень хорошая, - сказала она. - Они все боятся меня.
- Не думаю, чтобы они боялись вас. Скорее, их беспокоит - и вызывает неприязнь - ваша не всегда приятная манера поведения.
Это развеселило ее, но она сразу же стала опять серьезной.
- Вы боялись своего отца? - спросила она, переходя на французский. Я поняла, что на интересующую ее тему она должна говорить на более легком для нее языке.
- Нет, - ответила я. - Скорее, я испытывала благоговение перед ним.
- А в чем разница?
- Можно уважать людей, восхищаться и преклоняться перед ними, бояться обидеть их. Это не то же самое, что испытывать перед ними страх.
- Давайте дальше говорить по-французски. Этот разговор слишком интересен, чтобы говорить по-английски.