Мы сразу же стали называть друг друга по именам, и это чудесным образом разрушило все формальности.
Жан-Пьер восседал с короной на голове, словно исполненный заботой о подданных монарх, и все же иногда мне казалось, что на его лице мелькало надменное выражение, живо напомнившее мне о графе.
Он заметил, что я наблюдаю за ним, и засмеялся:
- Как замечательно, Даллас, что вы принимаете участие в наших играх.
Возможно, это было глупо с моей стороны, но я испытала некоторое облегчение, узнав, что он относится к этому, как к игре.
Когда служанка Бастидов пришла, чтобы закрыть ставни, я осознала, как быстро пролетело время. Какой приятный был день; мы играли в шарады, изображали пантомиму и разгадывали загадки под руководством Жан-Пьера; мы танцевали - Арман Бастид принимал участие в общем веселье, играя на скрипке.
Только один праздник в году похож на Рождество, поделилась со мной Марго, когда учила меня танцевать шарантинскую польку, - это сбор винограда… но даже он не мог сравниться с Рождеством, потому что нет ни подарков, ни елки, ни короля дня.
- Сбор винограда - праздник для взрослых, - глубокомысленно добавил Ив. - Рождество - для нас.
Я с радостью замечала, что Женевьева безоглядно погрузилась в игры. Я видела, что ей хотелось бы, чтобы этот день никогда не закончился; но подошло время возвращаться в замок. Наше отсутствие, вероятно, было замечено, и я не знала, какая реакция за этим последует.
Мне пришлось сказать мадам Бастид, что нам, к сожалению, пора уходить, и она подала знак Жан-Пьеру.
- Мои подданные желают обратиться ко мне? - спросил он, и его теплый взгляд устремился сначала на меня, потом на Женевьеву.
- К сожалению, нас ждут в замке, - объяснила я. - Мы уйдем… потихоньку. Никто и не заметит, что мы ушли.
- Это невозможно! Поверьте, они будут безутешны. Не знаю, возможно придется использовать мое королевское право…
- Нам действительно пора идти. Мне очень не хочется забирать Женевьеву. Она так замечательно провела здесь время.
- Я провожу вас до замка.
- О, не стоит беспокоиться…
- Но уже темнеет! Я настаиваю. Вы знаете, что я могу… - В его глазах появилось странное выражение. - Это имеет силу только сегодня, но я должен полностью использовать данную мне власть.
На обратном пути к замку мы почти не разговаривали, но когда подошли к подъемному мосту, Жан-Пьер остановился и сказал:
- Вот и все! Вы теперь дома.
Одной рукой он взял мою руку, а другой - руку Женевьевы, и обе их поцеловал. Затем к моему удивлению он притянул меня к себе и поцеловал в щеку; и тут же проделал то же самое с Женевьевой.
Мы обе были поражены, но он невозмутимо улыбался.
- Король всегда прав, - напомнил он нам. - Завтра я буду простым Жан-Пьером Бастидом, но сегодня я король своего маленького замка.
Я засмеялась, и мы направились по подъемному мосту в замок.
Нуну ждала нас с некоторым беспокойством.
- Господин граф приходил в классную комнату. Он спрашивал, где вы, и мне пришлось во всем признаться.
- Вы поступили правильно, - сказала я, но сердце мое забилось сильнее.
- Видите ли, вас не было здесь к обеду.
- Не нужно ничего скрывать, - ответила я.
- Он пожелал видеть вас, когда вы вернетесь.
- Нас обеих? - спросила Женевьева, и меня поразила перемена в ней - той оживленной девочки, так весело игравшей в доме Бастидов, как не бывало.
- Нет, только мадемуазель Лоусон. Граф будет в библиотеке до шести часов. Вы как раз застанете его, мисс.
- Я сейчас же пойду к нему, - произнесла я и вышла из комнаты, где остались Нуну и Женевьева.
Он действительно был в библиотеке, и когда я вошла, он лениво, будто нехотя, отложил в сторону книгу, которую читал.
- Вы желали видеть меня? - спросила я.
- Пожалуйста, присядьте, мадемуазель Лоусон.
- Благодарю вас за миниатюру. Она очень красива.
Он склонил голову - Я знал, что вы оцените ее. Вы, конечно же, ее узнали.
- Да. Сходство заметно. По-моему, вы слишком щедры.
- Разве можно быть слишком щедрым?
- Очень мило, что вы положили подарки в наши башмаки.
- Это же было ваше пожелание, - он улыбнулся и опустил глаза. - Хорошо ли вас принимали в гостях?
- Мы были в доме Бастидов. Я думаю, что для Женевьевы полезно находиться в обществе молодых людей.
Я разговаривала весьма вызывающим тоном.
- Я не сомневаюсь в вашей правоте.
- Ей понравились игры… рождественские празднества… простые радости этих людей. Я надеюсь, вы не осудите нас за это.
Он пожал плечами и сделал рукой жест, который мог означать все, что угодно.
- Женевьева сегодня должна ужинать с нами, - сказал он.
- Я уверена, она этому обрадуется.
- Мы, конечно, не можем состязаться с Бастидами в радушии, которым вы наслаждались сегодня утром, но все же я приглашаю и вас отужинать с нами… если пожелаете, конечно, мадемуазель Лоусон.
- Благодарю вас.
Он склонил голову в знак того, что беседа окончена; я встала и он проводил меня до двери.
- Женевьева в восторге от вашего подарка, - сказала я ему. - Видели бы вы ее лицо, когда она его развернула.
Он улыбнулся, а я была совершенно счастлива. Я ожидала выговора, а вместо него получила приглашение на праздничный ужин.
Это было просто волшебное Рождество.
Это была первая возможность надеть мое новое платье. Я ощутила странное чувство волнения, словно оттого, что на мне было платье, выбранное им для меня, делало меня совсем другой женщиной.
Но, конечно, он сам не выбирал его. Он просто заказал в Париже платье для женщины, носившей черный бархат. Однако из всего, что я когда-либо носила, этот цвет подходил мне лучше всего. Было ли это случайностью? Или он сделал это намеренно? Мои глаза приобрели зеленоватый блеск, а волосы казались каштановыми. В этом платье я чувствовала себя почти привлекательной.
В приподнятом настроении я спускалась по ступеням и неожиданно лицом к лицу столкнулась с мадемуазель де ла Монелль. Она была очаровательна в нежно-сиреневом шифоновом платье, отделанном зелеными атласными лентами. Ее светлые локоны были высоко схвачены жемчужной заколкой и красиво спускались на плечи, подчеркивая стройную шею. Она посмотрела на меня с некоторым изумлением, словно пытаясь вспомнить, где она видела меня раньше. Видимо, в этом платье я выглядела иначе, чем в поношенном костюме для верховой езды.
- Меня зовут Даллас Лоусон, - сказала я. - Я реставратор картин.
- Вы ужинаете с нами? - в голосе ее было холодное удивление, которое я сочла оскорбительным.
- По приглашению графа, - ответила я ей столь же холодно.
- Неужели?
- Представьте себе, да.
Она внимательно осмотрела мое платье, стараясь оценить его стоимость - кажется, оно удивило ее не меньше, чем приглашение графа.
Она повернулась и пошла впереди меня. Это подразумевало, что даже если граф был настолько эксцентричен, что пригласил в компанию друзей кого-то из своих служащих, в любом случае она не желала знать меня.
Гости собрались в одной из небольших комнат рядом с банкетным залом. Граф был уже увлечен беседой с мадемуазель де ла Монелль и не заметил моего появления, но Филипп тут же направился навстречу мне. Он, видимо, понимал, что я буду чувствовать себя несколько неловко, и ждал меня - еще одно проявление его доброты.
- Вы выглядите весьма элегантно.
- Благодарю вас за комплимент. Я хотела вас спросить, мадемуазель де ла Монелль из той самой семьи, о коллекции картин которой вы говорили?
- Э-э… да. Здесь и ее отец. Но я надеюсь, вы не станете обсуждать это с моим кузеном.
- Конечно, нет. Во всяком случае, маловероятно, что я покину замок и направлюсь в ее дом.
- Вы, может быть, сейчас так думаете, но… если наступит время…
- Да, я запомню это.
К нам подошла Женевьева. На ней было розовое шелковое платье, но выглядела она весьма мрачной - ни намека на девочку, которая не так давно короновала короля дня.
В этот момент объявили о начале ужина, и мы пошли в банкетный зал, в котором сверкающий стол был освещен несколькими канделябрами.
Я сидела рядом с пожилым джентльменом, как оказалось, большим любителем живописи и беседовала с ним. Я поняла, что меня туда посадили, чтобы развлекать его. Подали индейку с каштанами и трюфелями, но мне она не так понравилась, как подобное же блюдо у Бастидов - может быть, потому, что мысли мои были заняты мадемуазель де ла Монелль, которая сидела рядом с графом, и кажется, была поглощена оживленной беседой с ним.
Как глупо с моей стороны было думать, что красивое платье сделало меня привлекательной! И еще глупее было воображать, что он, окруженный множеством очаровательных женщин, станет обращать внимание на мою скромную персону. Вдруг я услышала, как он упомянул мое имя:
- Этому виной мадемуазель Лоусон.
Я подняла глаза и встретила его взгляд, не зная, был ли он действительно мною недоволен или просто развлекался.
Мне показалось, что он был недоволен тем, что я повела его дочь на рождественский обед к его работникам и хотел бы, чтобы меня мучила неизвестность, в какой форме это недовольство будет выражено.
Мадемуазель де ла Монелль тоже посмотрела на меня. Взгляд ее глаз, похожих на голубые льдинки, был холодным и оценивающим. Ее, видимо, раздражало, что уже второй раз за вечер, ее внимание было привлечено ко мне.