- Может, подарим ей упаковку дезодорантов? - предлагает Наоми.
- Дезодорант не поможет. Не от такого запаха. Я думаю, не поучить ли ее азам женской гигиены, - говорит Донна, ухмыляясь. Наоми гнусно хихикает над ее глубокомысленным замечанием. Донна снова заговаривает, на этот раз громче и на другую тему:
- Ты можешь поверить в то, что Себастьян Кидд все еще встречается с Лали Кэндеси?
- Слышала, он любит девственниц, - отвечает Наоми. - Конечно, пока они не перестают ими быть. Потом он их бросает.
- Да уж, своего рода помощь в потере девственности, - продолжает Донна еще громче, словно она не в состоянии сдержать волну переполняющего ее веселья. - Интересно, кто следующий? Вряд ли это будет симпатичная девочка. Все симпатичные - уже не девственницы. Это будет уродина. Как эта, как ее, Рамона. Помнишь, которая пыталась попасть к нам в команду три года подряд? Некоторые люди просто не в состоянии понять, что им говорят. Это печально.
Неожиданно она оборачивается, видит меня, и на лице ее появляется выражение неподдельного удивления:
- Кэрри Брэдшоу! - восклицает она.
Донна широко открывает глаза, а на лице ее начинает играть жизнерадостная улыбка.
- Мы как раз о тебе говорим. Расскажи, как Себастьян? Я имею в виду, каков он и постели? Он реально так хорош, как описывает Лали?
Я подготовилась. Ожидала чего-нибудь в этом духе.
- Более, Донна, - говорю я с невинным выражением. - Ты что, не знаешь? Ты что, не завалилась с ним в постель через час после знакомства? Или я ошибаюсь и вы были знакомы всего пятнадцать минут?
- Нет, Кэрри, - отвечает она, жмурясь. - Я думала, ты меня лучше знаешь. Себастьян для меня слишком неопытен. Я не сплю с мальчиками.
Я наклоняюсь вперед и смотрю ей прямо в глаза.
- Всегда было интересно узнать тебя поближе, - говорю я, затем обвожу взглядом зал и вздыхаю. - Теперь мне ясно, что быть тобой весьма утомительное занятие…
Я беру вещи и спрыгиваю с трибуны. Когда я иду к двери, слышу, как она кричит мне вдогонку:
- Размечталась, Кэрри Брэдшоу! Ты у нас такая везучая.
Ага, ты тоже. Ты мертва.
Зачем я это делаю? Зачем я раз за разом ставлю себя в ситуацию, когда шансов на выигрыш нет? Но похоже, не делать этого выше моих сил. Это затягивает, как игра с огнем. Однажды обжигаешься, потом привыкаешь к ощущению боли, а потом хочется обжечься снова и снова. Просто чтобы доказать, что ты жив. Напомнить себе, что ты все еще способен чувствовать.
Психиатр, к которому ходит Доррит, говорит, что лучше чувствовать хоть что-нибудь, чем совсем ничего. А Доррит считает он, перестала чувствовать. Сначала она боялась проявлять чувства, потом боялась стать бесчувственной. Вот и начала проявлять беспокойство доступным ей путем.
Для всего находится разумное и убедительное объяснение. Укрась свои проблемы ленточкой с большим бантом, и тебе покажется, что это подарок.
На улице, у входа, который ведет непосредственно в бассейн, я замечаю Себастьяна Кидда. Он ставит машину на стоянку.
Я бегу.
Нормальный человек побежал бы прочь, а я бегу к нему. Он находится в блаженном неведении и не подозревает, что сейчас произойдет. Сидит и разглядывает лицо в зеркале заднего вида. Я хватаю самый тяжелый учебник из тех, что у меня есть. Это математический анализ. Продолжая бежать, я изо всех сил швыряю книгу в его машину. Тяжелый том слегка задевает багажник и падает на мостовую обложкой вверх. Книга лежит на асфальте, страницы ее раскрыты. В таком положении она напоминает девочку из группы поддержки, выполняющую шпагат. Однако удар оказывается достаточно сильным, чтобы отвлечь Себастьяна от его самовлюбленной задумчивости. Он быстро поворачивает голову, чтобы посмотреть, что происходит. Я подбегаю ближе и бросаю в машину еще одну книгу. На этот раз под руку мне попалась "Фиеста" в бумажном переплете. Она попадает в стекло двери. Через несколько секунд Себастьян уже снаружи. Он готов к бою.
- Что ты делаешь?
- А ты как думаешь? - ору я, целясь ему в голову учебником по биологии. Обложка у книги из глянцевой бумаги, она скользкая, и кидать ее неудобно. Я поднимаю книгу над головой и бросаюсь на него.
Он закрывает машину руками, стараясь защитить ее от удара.
- Не делай этого, Кэрри, - предупреждает он меня. - Не трогай машину. Никто не может безнаказанно царапать мою девочку.
В голове у меня возникает картинка, изображающая его машину, разбитую на миллион кусков. Осколки пластика и стекла разлетелись по стоянке, как после взрыва. Потом до меня доходит, как он смешон и как нелепо то, что он только что сказал. Я останавливаюсь, но лишь на мгновение. Глаза мои наливаются кровью, и я снова налетаю на него.
- Да мне плевать на твою машину. Я хочу врезать тебе.
Замахиваюсь книгой, но он успевает выхватить ее прежде, чем она попадает ему по голове. Я в ярости проскакиваю мимо него и его машины, оступаясь, бегу по гравию, которым покрыта площадка, пока на моем пути не попадается бордюр, которым ограничена территория стоянки. Споткнувшись об него, я падаю на замерзшую траву. Вслед мне летит учебник биологии, он падает, ударившись о землю в нескольких футах от меня.
Я не горжусь своим поведением. Но отступать уже некуда, я зашла слишком далеко.
- Да как ты посмел? - ору я, поднимаясь на ноги.
- Прекрати, прекрати! - кричит он в ответ, хватая меня за руки. - Ты с ума сошла.
- Расскажи мне почему!
- Не расскажу, - отвечает он мне.
Видно, как здорово мне удалось его взбесить. Я счастлива тем, что смогла вывести его из равновесия.
- Ты обязан.
- Я тебе ни черта не должен.
Он отталкивает мои руки, как будто прикасаться ко мне для него нестерпимо. Он старается убежать, а я запрыгиваю на него, как черт из коробочки.
- В чем дело? Ты меня боишься? - издеваюсь я.
- Отвали.
- Ты должен объясниться.
- Хочешь узнать? - спрашивает он, остановившись. Теперь он развернулся ко мне и выставил на меня лицо.
- Да.
- Она лучше, - произносит он.
Лучше?
Что за чушь?
- Я хороша, - говорю я, стуча себя кулаком в грудь. В носу начинает пощипывать - верный признак подступающих слез.
- Давай закончим с этим? - просит он, приглаживая волосы рукой.
- Нет уж. Не дождешься. Это несправедливо…
- Она просто лучше, ясно?
- Да что это за чушь? - стенаю я.
- Она… с ней не надо спорить.
С Лали? Спорить не надо?
- Да она самая упрямая из тех, кого я знаю.
Он трясет головой:
- Она хорошая.
Хорошая… Хорошая? Да чего он привязался к этому слову! Что он хочет сказать? И вдруг на меня снисходит озарение. Хорошая - значит, не сопротивляется. Она занимается с ним сексом. Идет на все. А я - нет:
- Надеюсь, вы будете счастливы вместе, - говорю я и отступаю на шаг назад. - Надеюсь, вы счастливо поженитесь и заведете кучу детишек. Надеюсь, вы останетесь в этом паршивом городишке навсегда и сгниете, как… как пара червивых яблок.
- Ну, спасибо, - саркастически отвечает он, направляясь к бассейну. Больше я его не останавливаю. Я просто стою и кричу ему вслед всякие глупости. Слова вроде "амебы", "плесень" и прочее.
Я глупая, знаю. Но мне уже все равно.
Я беру чистый лист бумаги и заправляю в старую мамину машинку фирмы "Рояль". Подумав несколько минут, я пищу: "Чтобы быть пчелой-королевой, необязательно быть красавицей. Главное - трудолюбие. Красота помогает, но если у тебя нет стимула прорываться на самый верх и нет сил, чтобы оставаться на вершине, красивая пчела остается просто красивой пчелой на подхвате".
Через три часа я перечитываю то, что написала. Неплохо. Теперь нужно придумать псевдоним. Такой, чтобы люди понимали, что тут все серьезно и со мной не стоит связываться. Но нужно еще подумать над тем, чтобы в имени сквозило чувство юмора, может быть, даже абсурдность. Я в задумчивости разглаживаю листы, размышляя над именем. Перечитываю название - "Хроники Каслбери: путеводитель по флоре и фауне старших классов". Дальше написано - "Глава первая. Пчела-королева". Я беру ручку и щелкаю кнопкой. Щелкаю, щелкаю, и вдруг имя само приходит мне на ум. "Автор - Пинки Уизертон", - пишу я аккуратными печатными буквами.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Пинки берет Каслбери штурмом
- Мэгги заставляет меня идти на заседания этого комитета по организации выпускного вместе с ней, - говорит Питер почти шепотом. - Сможете без меня сдать газету в печать?
- Да, без проблем. Иди спокойно. Мы с Гейл все сделаем.
- Не говорите Смидженс, ладно?
- Не скажу, - обещаю я. - Можешь на меня полностью положиться.
Питер, похоже, не убежден на все сто процентов, но у него нет выбора. В отдел верстки и дизайна входит Мэгги и останавливается возле него.
- Питер? - зовет она.
- Уже иду.
- Ладно, Гейл, - говорю я, когда ребята уже в холле и не могут нам помешать. - Пора заняться делом.
- Ты не боишься нажить неприятности?
- Нет. Писатель не должен бояться.
Да. Писатель должен быть с когтями, как дикое животное.
- Кто так говорит?
- Мэри Гордон Ховард.
- Это кто?
- Не важно. Ты что, не рада: тому, что мы поквитаемся с Донной ЛаДонной?
- Рада. Но что, если она не догадается, что написанное относится к ней?
- Если она не догадается, все остальные поймут. Это точно.